— Звучит не очень приятно.

Кузнец кивнул. Похоже, он был хорошим учителем, умел объяснять сложные вопросы, даже не самым подготовленным слушателям, и это доставляло ему удовольствие. Но невидимый груз, присутствие которого ощущал Томэ, почти сразу навалился на главу гильдии с новой силой.

— Люди, которым свойственна повышенная чувствительность, уже заметили неладное.

— Несколько месяцев назад необычно оживились молельни.

— Верно. Тревожные сны. Напряженные нервы. Страх, причину которого они не могут понять.

— И культы помогают с этим разобраться.

— В каком-то смысле. Они как обезболивающее, заглушают симптом, но не устраняют причину. Лишняя энергия продолжает втекать в мир. Скоро Фидия уже не сможет сохранять равновесие.

— Это все интересно, но я по-прежнему не понимаю, если не справляются храмы, то чем могут помочь делу кузнецы?

— У большинства культов слишком неглубокие корни. Они все равно, что плесень на поверхности мира. А моя гильдия хранит память с древнейших времен. В наших хрониках описаны прецеденты. От лишней энергии можно избавиться, так же сбрасывают лишнюю воду. Нужен лишь ключ, чтобы открыть Дверь.

— Этот ключ храниться у вашей гильдии?

Лицо старика стало еще мрачней.

— Можно сказать и так. Только взять его нелегко. У меня… что-то пересохло в горле. Сделайте одолжение, посмотрите, там, в углу, стоит сундучок.

Томэ потянулся в указанную сторону и нашел под складками ткани небольшой ларец. Верховный кузнец слегка махнул рукой, Томэ подтащил сундучок к себе и откинул резную крышку.

Внутри ларец был разделен на две неравные части. В большей лежали золоченые кубки, а в меньшей стоял высокий кувшинчик. Томэ вытащил два кубка и взвесил их на ладонях. Сосуды были тяжелыми, но совсем небольшими.

— С такой мелкой посудой надо как следует постараться, чтобы напиться, — усмехнулся Томэ.

Старик растянул губы в безжизненной улыбке.

— Наше вино особое. Его нужно совсем немного.

Кузнец взял у Томэ кубки и поставил их на подлокотники кресла. Затем приял кувшинчик и открыл плотную крышечку. Воздух сразу попитался густым терпким запахом. Старик наклонил кувшинчик и наполнил кубки, жидкость была темно-красной и очень густой.

— Вот так, — кузнец поставил кувшинчик на пол. — Хорошо.

Худые пальцы коснулись ободков сосудов, и каждый на миг вспыхнул бледным светом.

— Что это было? — спросил Томэ.

— Последняя деталь.

Старик снова взял кубки в руки, и некоторое время держал их, будто не хотел выпускать. Словно решившись, он все-таки опустил сосуды на ковер перед собой.

— Выбирайте. Какой вам больше нравится.

— Сначала вы, — улыбнулся Томэ.

— У гостя преимущество.

— Тогда давайте одновременно.

— Я настаиваю. Таков обычай.

Томэ недобро усмехнулся.

— Значит, для ритуала важна случайность. Как обидно, что сами вы не хотите идти до конца.

— Простите?

Томэ коснулся кубка, поднял глаза на великого мастера и посмотрел куда-то сквозь него.

— Должно быть вы забылись. Говорили со мной, как с одним из ваших молодых подмастерьев. А ведь я, все-таки, кое-что знаю. И далеко не все слова на "вашем языке" для меня секрет. Ключ, который открывает Дверь, это смерть жертвы. Но просто смерть не подойдет. Ради большой цели нужно пожертвовать чем-то очень ценным. Например, любимым ребенком.

Старик вздрогнул и словно окаменел на своем троне, Томэ вздохнул.

— Что ж, я вижу, почему вы потеряли свою мудрую голову. Когда-то, должно быть, гильдия приносила в жертву своего праздничного короля. Вы специально отправили ваших людей высматривать кого-нибудь из младших благороднорожденных. Но неужели вы серьезно думали, что это сработает?

На дряблой щеке великого мастера, задрожал мускул, Томэ покачал головой.

— Отчаянные ситуации, рождают отчаянные надежды. А как вы собирались объяснить мою смерть? Очень-очень внезапное недомогание? — десятник цокнул языком. — Думаю, Ставру бы это очень не понравилось. Он считает меня своей собственностью, а вы ведь знаете его характер.

Рука старика метнулась под складки мантии, Томэ перехватил ее за запястье, под пальцами хрустнули истончившиеся кости, губы кузнеца задрожали от боли. Десятник поднялся на колени и приблизил свое лицо к лицу великого мастера.

— Не решаетесь кричать? Очень правильно.

— Постой, ты все не так понял. Я заплачу тебе.

— Тшш.

Томэ протянул свободную руку и ухватился за рукоять жезла, который виднелся сбоку от кресла. Он потянул его и высвободил из складок ткани. Глаза десятника блеснули, жезл оказался топориком с хищно изогнутым лезвием.

— Знаете, что меня больше всего бесит. Даже не то, что вы пытались разыграть мою голову в своем дурацком жребии. Меня бесят такие, вот миродержцы, которые думают, что держат вселенную на своих плечах. Вы хотели, открыть Дверь и сбросить энергию. Надолго бы это помогло? На месяц?! На неделю?! Вам бы пришлось приносить жертвы снова и снова. А что бы вы выкинули, когда отдали богам всю кровь детей ваших мастеров?! Боюсь даже представить. Такие люди опасны для нашего мира сами по себе!

Губы кузница дернулись, он хотел что-то ответить. Но Томэ не дал ему шанса. Топорик коротко свистнул и вскрыл худую шею.

Брызнула кровь, Томэ отстранился и встал. По его расчетам, внешняя сторона шатрах должна быть как раз за спинкой кресла. Он обошел костяное сиденье, раздвинул слои парчи и провел лезвием топорика, по плотной ткани. Поразительно острый металл разрезал ее как дым. В парчовый кокон хлынул поток света, Томэ на миг отвернулся. Кресло с телом великого мастера снова оказалось у него перед глазами. Тело кузница наклонилось вперед. Кровь из распоротого горла лилась вниз, прямо в один кубков. Алая жидкость смешалась с вином и наполнила сосуд до краев. Томэ снова повернулся к свету и раздвинул руками проем.

— Боги выбрали, — пробормотал он, прежде чем ступить наружу. — Боги выбрали.

— Как же обидно, что меня там не было!

Аши махнул кулаком, будто нанес удар какому-то невидимке.

— Сам виноват, — отозвался Томэ. — променял сон на службу.

— Да кто ж знал!

Томэ засмеялся и закинул руку на спинку диванчика, возбужденный Аши расхаживал перед ним из стороны в сторону.

Молодые люди обосновались в одной из дворцовых малых гостиных. Комната была светлая и тихая. Томэ давно присмотрел ее для отдыха. Строго говоря, ему по чину не полагалось прохлаждаться там, где он мог попасться на глаза гостям дома Алоик. Но кто мог запретить благороднорожденному находиться, где он пожелает? У всех дружинников были во дворце свои любимые места.

Аши, наконец, выдохся. Он остановился в нескольких шагах перед стеной и установился на картину изображающую триумф Люца Алоика после покорения Менасара.

— У тебя не будет неприятностей? — спросил мальчишка. — Глава гильдии все-таки. Может, не стоило его трогать?

Томэ на миг сжал губы.

— Сам об этом думаю. Официально они меня обвинить ни в чем не решатся. Разбирательство в суде Синклита им ни к чему. А вот если решат отомстить, неприятностей не оберешься. Я тогда слишком разозлился, чтобы все взвешивать. Хотя… нет, все равно я не жалею. А кузнецы… ну, пусть попробуют.

Несмотря на бодрый тон, Томэ чувствовал себя далеко не так спокойно, как хотел казаться. Если кузнецы пойдут на принцип, он окажется в отчаянной ситуации.

— Может, стоит рассказать господину Алоику?

— Рано еще. Признаваться, что прикончил старого мастера, для меня не выгодно. Пусть кузнецы сначала что-то сделают. Я хочу быть пострадавшей стороной.

— Я не про это. Ты говорил, кузнец рассказывал тебя про энергию, которая втекает в мир. Разве можно это так просто оставить?

— Не знаю, — нахмурился Томэ. — Даже если дела обстоят именно так, как говорил старик, к Ставру с этим точно не по адресу. Да и не станет он слушать. Тут нужно искать других советчиков.