Венька засопел, вынул мобильник и набрал номер ближайшего отделения милиции. Гоняться по темным крышам за вооруженными подонками не было никакой охоты. Потом по пяти ступенькам поднялся на лестничную площадку. Курепов последовал за ним.

Тип был безнадежно мертв. Пуля попала ему в лоб. Он лежал на боку, согнувшись буквой «Г», размозженный затылок лаково поблескивал при свете фонарика и также поблескивала лужа крови, набежавшая под головой.

Тип этот был молод, темноволос, одет стандартно — черная безрукавка, джинсы, кроссовки. К сожалению, он ничего теперь не мог сказать. Чертова привычка убивать наповал, хоть бы сегодня промахнулся, сказал себе Венька. Этих, что уже на крыше, наверняка не поймать — дома старые, построенные впритык, уйти по крышам не проблема. Узнать, кто заказчик, не у кого.

— Мда, — произнес Венька. — Заказчика не найти.

— Не боись, — отозвался Курепов, который уже вновь стал самим собой, у которого уже шерсть на холке не дыбилась. — Покровитель найдет. Мы их всех, стервецов, под корень вырежем.

Он нагнулся над трупом, жадно принюхиваясь, того и гляди начнет лизать кровь.

Да нет, глупость всё это. И волк этот привидевшийся глупость, и эта его жадность на кровь.

— Пошли, — сказал Венька, взяв Курепова за руку. — Нечего тут.

Между тем, на лестнице была тишина, не скрипнула, не хлопнула ни одна дверь. И за дверьми была тишина, как будто не прогремел недавно оглушительный пистолетный выстрел.

Вскоре прикатил милицейский УАЗик. Менты поздоровались с Венькой за руку, вежливо козырнули депутату Курепову. Венька вкратце объяснил, как было дело, после чего менты упаковали труп в пластиковый мешок и как вязанку дров закинули в салон.

Далее двое ментов поднялись на седьмой этаж, где удостоверились, что люк на чердак нараспашку, двое других, доверив свой драгоценный транспорт Веньке, пошли было в разные стороны вдоль домов, разглядывая освещенные окна подъездов, но быстро вернулись. Тем временем спустились вниз первые двое. Ловить улепетнувших злодеев было дохлым номером. И вообще, дело было трухлявое. При трупе никаких документов, возможно его опознают родственники, знакомые, если он москвич и имел в городе таковых. Но скорее всего, как обычно, это приезжий. Что касается пистолета с глушителем, то таких сейчас тьма.

Менты побожились, что утром лестница будет вымыта, погрузились в УАЗик и укатили.

— На полу спать любишь? — спросил Курепов.

— Не-а, — ответил Венька.

— А придется, — сказал Курепов. — Если, конечно, у тебя не два дивана.

— Имеется в виду, что едем ко мне? — уточнил Венька. — А на кой ляд?

— Не засну я здесь, — признался Курепов. — Кровища эта. А завтра надо быть свежим.

— Надо, так надо, — сказал Венька…

Венькина комната, чистая и уютная, где Венька лишь ночевал, Курепову категорически не понравилась. Не так должен жить член команды. Ну, что это такое? Окно на проезжую часть, где, поди, с шести утра громыхают самосвалы. Пол обшарпан, обои грязные, отклеившиеся, диван продавлен, даже телевизора нет.

Наворчавшись, Курепов лег на продавленный диван и мигом заснул. Венька же ворочался на брошенном на пол одеяле, ворочался, переворачиваясь со спины на живот и обратно, так как на боку лежать было совершенно невозможно, пока, наконец, не погрузился в спасительный сон. Впрочем, так ли спасительный? Во сне этом, тревожном и красочном, огромный рыжий волк лакал натекающую откуда-то густую алую кровь и исподлобья смотрел круглыми желтыми немигающими глазами…

Следующий день был весьма приятным — Ванька по протекции Курепова получил в комбанке беспроцентную ссуду со сроком погашения 25 лет. Ссуда была несуразно большая — 100 тысяч долларов, замучаешься погашать, но присутствующий при сём Курепов успокоил, что погашать не обязательно. Банк для того и существует, чтобы однажды благополучно лопнуть. Возвращения ссуды никто не затребует. Бывший с ними директор комбанка по фамилии Вайнштейн любезно улыбнулся и согласно кивнул.

После этого удивительно просто, прямо-таки шутя, была куплена трехкомнатная квартира на Ленинском проспекте. Выглядело это так. Распрощавшись с Вайнштейном, Венька с Куреповым сели в «Ауди» и покатили по указанному Куреповым адресу, что на Ленинском проспекте, где их ждал некто Сеня с договором на куплю-продажу жилья, украшенному всеми полагающимися подписями и печатями, и квитанцией об оплате. Веньке оставалось лишь отстегнуть указанную в квитанции сумму 50 тысяч долларов, вслед за чем Сеня исчез. Вот и вся купля.

Курепов по-хозяйски провел Веньку по большой, только что после евроремонта, квартире, заглянул в уютную застекленную лоджию, в шикарную ванную комнату, включил и выключил на кухне микроволновую печь, спустил воду в финском унитазе. Как бы между делом намекнул, что квартира продана по остаточной стоимости, на самом деле она стоит много больше. Вслед за этим Курепов вызвал по мобильнику Пяткина с его «Шевроле», а Веньке наказал ждать — вот-вот должны привезти обстановку, этим ребятам следует отдать 30 тысяч баксов.

Венька кивнул. От сумасшедших сумм, как от водки, плыла голова.

Потом, когда привезли и начали расставлять итальянские гарнитуры, застилать полы коврами, размещать в комнатах домашний кинотеатр, компьютер, музыкальный центр — всё далеко не дешевых моделей, прилаживать к водяной системе стиральную машину, затаскивать на кухню громадный японский холодильник, привинчивать кондиционеры, зеркала в золоченых рамах и вообще наводнять квартиру массой красивых дорогих вещей, Венька понял, что и обстановка продана по какой-нибудь остаточной цене. Не могло всё это стоить 30 тысяч, тут пахло чем-то гораздо большим.

Но уговор есть уговор, Венька отдал ровно столько, сколько велел Курепов.

Позже, когда Венька, заперев стальную дверь в хоромы на два суперзамка, приехал в Резиденцию, выяснилось, что обормоты, организовавшие вчера покушение на Курепова, пойманы. Было их трое и они были чем-то так напуганы, что немедленно во всём сознались.

Заказчика они не видели, задание получили по телефону, сумку с оружием, адресом и четвертью гонорара взяли на Казанском вокзале в ячейке, которую указал заказчик. Своего телефона этот дядя не оставил, сказал, что позвонит сам. В общем, и тут дохлый номер.

Напуганы же они были кошмаром, который и во сне не привидится. Утром в дверь «хаты», которую они снимали на четверых (включая убитого вчера вечером Шеридана), вошел этот самый Шеридан, причем запертая дверь распахнулась перед ним с треском. Вместе с ним вошел тяжелый свинцовый запах крови. Был Шеридан бел, как мел, с отливом в синеву, из раны во лбу сочилась черная кровь, а из черного развороченного затылка периодически вываливались зеленые ошметки и смачно шлепались на пол. Вслед за чем начинали дымиться, распространяя тошнотворное зловоние.

Наемники, не успевшие еще встать, лежали в кроватях, дрожали с перепугу.

Квартира была однокомнатная, на седьмом этаже, единственный выход перегораживал бродящий туда-сюда и наблюдающий за бывшими дружками Шеридан. Глаза у него были жуткие, в которые лучше не смотреть. Желтое с прозеленью яблоко и зрачки-дырки, через которые, казалось, можно увидеть мозг. Но там, в дырках, была чернота.

Один из наемников, сверкая голым задом, попытался прошмыгнуть мимо Шеридана, но был схвачен за горло и брошен на кровать с такой силой, что бедное ложе развалилось. Сам же наемник помимо многочисленных ушибов получил легкое сотрясение мозга.

— Не рыпаться у меня, — глухо, как из могилы, сказал Шеридан, после чего восковым пальцем набрал по телефону «02» и уже совсем другим голосом, бодреньким надтреснутым тенорком, произнес в трубку:

— Але. Это жилец беспокоит. Тута у нас на Плещеева пять квартира пятьдесят семь бандюги живут. Вчерась на Новослободской паренька одного шлепнули, что в подъезде стрелял в депутата. Так это его дружки. Поди, ищете? Ага. Пять, пятьдесят семь. Плещеева. Дома они, дома, пошустрее, ребяты.