Неудивительно поэтому, что как только вчерашние раннечжоуские уделы окрепли, увеличились в размерах и превратились в фактически самостоятельные государства, удельная система стала создаваться и в них, причем усилиями самих правителей, просто не видевших, не знавших иной формы вознаграждения своих ближайших родственников и помощников. Именно в результате довольно щедрых раздач, во всяком случае на первых порах, в царствах и княжествах восточночжоуского Китая появились те самые субуделы-вотчины, о которых уже не раз упоминалось и которые, собственно, и составили фундамент феодальной структуры Чуньцю. Структура же, в свою очередь, воздействовала на формы взаимосвязей в высших слоях общества, способствуя становлению в нем прослойки высшей наследственной знати, аристократии.
Проблема аристократизма как феномена, тесно связанного не только с самим сословием аристократов, но и со свойственными ему этикой и церемониалом, довольно неплохо изучена, даже имеет свою богатую историю. Правда, эта история создана в основном на европейском материале (см., в частности, [2]). Но немало написано в связи с этим и о древнем Китае. Как специально обратил внимание Г.Крил, аристократия формируется веками и лишь после этого существует как заметная и влиятельная социальная группа, играющая ведущую роль в обществе [174, с. 331 и др.].
Мало известно о том, что представляла собой региональная знать в Шан. Мы достоверно знаем лишь о самом факте ее существования, но не о ней самой. Известно, например, что одним из региональных правителей в Шан при У Дине была его жена Фу Хао, чью богатую гробницу не так давно обнаружили и раскопали китайские археологи. Но это была в первую очередь жена вана и лишь во вторую — глава одного из региональных подразделений. Тем не менее есть определенные основания полагать, что региональная аристократия уже в Шан жила по стандартам, принятым лишь для самых верхов, включая и образ жизни, и привилегии. Ранняя чжоуская знать времен У-вана и Чжоу-гуна, видимо, старательно копировала эти стандарты.
Впрочем, овладев ими достаточно быстро, западночжоуская аристократия внесла немалый собственный вклад в их формирование и совершенствование. В частности, создавались строго очерченные нормы кланового поведения, вассально-сюзеренных взаимных обязательств и т. п. Хотя эти нормы и взаимные обязательства далеко не сразу приняли облик жестко соблюдаемых нормативов, о чем, в частности, свидетельствует беспрецедентный факт мятежного выступления могущественного вассала Э-хоу против его сюзерена Ли-вана, тем не менее заданный самой жизнью процесс укрепления стандартов аристократической этики шел вперед. Впоследствии он был задним числом даже воспет и закреплен в каноническом сочинении «Или».
Наследственная знать в каждом из царств и княжеств, включая домен вана, существовала в форме могущественных уделов-кланов, феодов, как родственных, так и неродственных дому правителя. И эти уделы-кланы, создававшиеся на фундаменте пожалованных во владение их основателям субуделов-вотчин, были естественной в тех условиях формой самоорганизации знатных аристократических домов. Лучше всего можно это увидеть на примере тех субуделов-кланов, которые возникали в результате пожалований завоеванных территорий незнатным сподвижникам правителя, как то было, скажем, в царстве Цзинь времен Сянь-гуна, подарившего завоеванные земли основателям будущих могущественных цзиньских кланов Чжао и Вэй.
Удел-клан — он чаще всего обозначается в источниках терминами цзун-цзу или цзя (дом) — это большая разветвленная семейно-клановая группа близких родственников одной фамилии, которая коллективно владела вотчиной, пожалованной основателю клана. Не следует понимать это коллективное владение в буквальном смысле слова, ибо формально удел-вотчина принадлежал лишь старшему, главе клана, унаследовавшему этот статус, как правило, от отца. Иными словами, в субуделах сохранялся тот же принцип единонаследия, который был и в доме вана, и в уделах-царствах чжоуского Китая. Однако, несмотря на это, субудел, или удел-клан, обычно, по меньшей мере в начале периода Чуньцю, отличался большой внутренней сплоченностью членов правившей им клановой группы. Это позволяет ставить вопрос не столько о коллективном владении, сколько о коллективной ответственности семейно-клановой группы за статус и судьбы их вотчины.
Специфика такого рода естественна и как бы сама собой разумеется. Субуделы-вотчины были сравнительно небольшими образованиями, особенно вначале, когда их наиболее активно создавали во всех царствах и княжествах. Там не было больших внутренних противоречий и тем более местнической междоусобной борьбы соперничающих друг с другом влиятельных групп. Напротив, семейно-клановая группа в рамках удела-клана была в те времена замкнутой социальной корпорацией, крепко спаянной внутренней дисциплиной и обязательной взаимной поддержкой. Глава такой корпорации опирался на семейно-клановое старшинство, издревле и везде уважавшееся, что обеспечивало прочность его власти внутри клана и авторитет вне его.
Именно он представлял свою вотчину, свой удел-клан во внешнем мире, в рамках царства и даже всего чжоуского Китая. Соответственно размерам удела-клана и некоторым иным параметрам, имевшим значение в складывавшейся феодальной структуре, глава клана наследственной знати получал высокую официальную должность в царстве и обычно имел право передавать ее по наследству своему преемнику. Правда, это право не было абсолютным и непререкаемым, ибо соотношение сил и влияния, а также различные конкретные обстоятельства (мятежи, истребления кланов, миграции и т. п.) то и дело вносили свои естественные поправки в признанные нормы.
В целом же при неизменных обстоятельствах право на сохранение за собой высшей должности обычно признавалось за тем либо иным аристократическим кланом. Лишиться этого права клан мог чаще всего только в результате внутренних неурядиц в царстве, которые, впрочем, происходили достаточно часто. В этих нередких случаях аристократический клан лишался не только прав на должность, но и своего удела, а порой дело кончалось истреблением всех членов клана. Но при нормальном развитии событий каждый клан обычно следил за тем, чтобы сохранить и даже приумножить закрепленные за ним должности[119]. И это было не столько делом чести и достоинства клана, сколько едва ли не вопросом жизни и смерти, выживания в нелегкой междоусобной борьбе. Только в Цзинь, где на носителя высшей должности главного министра падала слишком большая ответственность, существовала необидная для могущественных кланов ротация, так что должность главного министра оказывалась попеременно у представителей разных кланов, причем престиж ни одного из них при этом не страдал.
Главной задачей знатного клана было сохранить за собой имевшиеся у него влияние и мощь, а при благоприятных условиях увеличить то и другое. Эта сама собой разумеющаяся цель была тем более важной, что чжухоу в начале Чуньцю обычно с легкостью создавали новые уделы-кланы, каждый из которых не только стремился всемерно укрепить свою вотчину, но и старался закрепить за собой ту либо иную из высших должностей в стране. Соответственно с каждым новым поколением объективно увеличивалось количество влиятельных претендентов на высшие должности в администрации царства. Поэтому важно было не отдать своего и по мере возможности добиться большего.
Со своей стороны и чжухоу, создавая новые субуделы и формируя тем самым новые аристократические кланы, стремились не столько усилить дестабилизирующее страну соперничество, сколько ослабить чересчур могущественные кланы и использовать противоречия между ними в своих интересах. Другое дело, что из всего этого получалось. Чаще всего, особенно в первой половине Чуньцю, соперничество возрастало и вело как к взаимоистреблению знати (это стало нормой во второй половине), так и к дестабилизации положения в стране. И это следует считать вполне естественным, ибо высшая владетельная знать в царствах и княжествах времен Чуньцю имела немало потенций и активно их использовала более в собственных интересах, нежели ради блага чжухоу, которые очень скоро это ощутили и перестали создавать новые субуделы, даже если для этого открывались возможности.
