Из всего сказанного видно, что соглашения-мэн при всем их ритуально-сакральном антураже имели не слишком большую силу. И поэтому, скорее всего, формула клятвы со временем была ужесточена. В ней стали предусматриваться все те отклонения и нарушения, которых подписавшим соглашение надлежало избегать. Текст такой клятвы приводится в «Цзо-чжуань» [114, 11-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 450 и 453] в связи с очередным походом коалиции 12 северных царств против Чжэн в 562 г. до н. э. Разгромив Чжэн, северяне заключили с его правителем соглашение-мэн , в котором было сказано, что все договаривающиеся стороны обязуются не накапливать излишки зерна, не мешать друг другу обеспечивать доходы, не покрывать заговорщиков и преступников, помогать друг другу в беде и подавлении мятежей, иметь одних и тех же друзей и врагов и всячески поддерживать дом вана. Если кто-либо нарушит соглашение, пусть духи гор и рек, божественные предки и вообще все небесные силы, которым приносятся жертвы, покарают его, пусть он лишится своего народа, потеряет высокий статус, а его клан и государство погибнут.

Смысл текста в том, чтобы никоим образом не нарушать сложившегося баланса сил и с трудом уже сохранявшейся в Чжунго политической стабильности. Важность столь жестких формулировок была связана с тем, что именно в это время не только между царствами, но и внутри них начинаются серьезные внутренние конфликты и войны. Поэтому предложенная модель клятвы становится полезной и для заключения соглашений между враждующими уделами-кланами или между соперничающими линиями удела-клана [214, с. 48]. Стоит также напомнить, что аналогичные соглашения-мэн подчас Заключались претендентами на власть с го-жэнь, т. е. жителями столичных центров, от чьей поддержки многое зависело, особенно в случае междоусобных конфликтов (такое соглашение, в частности, было заключено в 504 г. до н. э. луским Ян Ху у алтаря бо-шэ) [114, 6-й год Дин-гуна; 212, т. V, с. 762 и 763].

Ослабление политической власти чжухоу с середины периода Чуньцю и перенос центра тяжести политической борьбы и военных столкновений в пределы чжоуских царств означали, что реальная мощь гегемонов в Поднебесной уходила в прошлое. С середины VI в. до н. э. она стала активно оспариваться каждым, кто чувствовал за собой силу, будь то мощное Чу или молодые хищные царства У и Юэ. В этой ситуации объективно ощущалась необходимость стабилизировать взаимоотношения хотя бы на высшем уровне, между чжухоу. Именно этим объясняется инициатива царства Сун, выступившего с предложением заключить всеобщее соглашение-мэн о мире. Об этом соглашении 546 г. до н. э. уже упоминалось. Стоит лишь заметить, что переговоры шли тяжело. Под давлением Чу правители Цзинь пошли на уступки, предоставив право Чу формально председательствовать, т. е. обмазать губы кровью и поставить подпись под соглашением первым. Правда, эта уступка была оговорена рядом условий, согласно которым Чу только считалось равным Цзинь, но не обретало функций гегемона. Однако сам факт подтверждал то, что взаимоотношения на уровне чжухоу изменяли свой характер и уже не играли решающей роли. Соответственно и соглашение о мире оказалось не более чем декларацией о намерениях, которая хотя и подвела определенный итог в развитии политической истории чжоуского Китая, но не добилась главного, т. е. прекращения войн между царствами.

Что же касается итога, ознаменованного подписанием соглашения 546 г. до н. э., то смысл его был не столько в том, что войн не стало, сколько в том, что рушилась не успевшая окончательно устояться феодальная структура Чжунго. На смену ей шел медленный, но неуклонно нараставший и набиравший силу процесс дефеодализации. Развиваясь широким фронтом, он проявлялся во всем, но, пожалуй, наиболее заметно в самом главном, что составляло суть чжоуского феодализма во времена Чуньцю, т. е. в изменении характера войн. Иными словами, в том, что феодальные аристократическо-рыцарские войны уходили в прошлое. Уходили, способствуя как самой дефеодализации, так и превращению эпохи феодализма в истории древнего Китая в своего рода фантом, в сильно приукрашенную реальность, воспетую в позднечжоуских и даже ханьских сочинениях с их грустными реминисценциями на тему о благородном прошлом далеких времен.

Концом периода Чуньцю мы условимся считать события, последовавшие за 546 г. до н. э. Из них прямо еще никак не следует, что эра феодальных войн закончилась, а на смену ей пришла новая, отмеченная некими иными принципиальными характеристиками. Дело в том, что процесс трансформации, как было упомянуто, шел медленно. Поэтому задача последнего раздела главы о феодальных войнах времен Чуньцю сводится в основном к тому, чтобы показать, что новое действительно стало появляться в военном деле дефеодализировавшегося чжоуского Китая и как оно, это новое, способствовало процессу дефеодализации.

Нового было достаточно много, и кое-что из него появилось на свет задолго до того, как период Чуньцю подошел к своей заключительной части. Прежде всего надлежит сказать о естественном приросте населения в царствах периода Чуньцю. Прирост этот, несмотря на постоянные войны, был вполне ощутим. Больше того, коль скоро войны были в основном аристократическими, рыцарско-феодальными и соответственно велись небольшими силами профессионалов, численный ущерб от них долгое время был относительно невелик и, насколько можно судить, с лихвой пополнялся за счет естественного прироста в знатных кланах с их практикой полигамии. Еще более ощутимым был постоянный прирост населения в низших слоях общества, представители которого вначале принимали в войнах сравнительно небольшое участие. А если принять во внимание, что войны шли в основном междоусобные и никогда не ставили своей задачей истребление населения покоренных или просто побежденных царств (даже по отношению к варварским государствам это, как правило, не практиковалось, во всяком случае нет соответствующих данных), то законно предположить, что население Чжунго с каждым поколением заметно увеличивалось в числе.

Практически сказанное означает, что в царствах накапливались внутренние резервы — людские и материальные, включая потенциальный избыточный продукт и трудовые ресурсы, — которые во все большем количестве оказывались незадействованными в войнах. А войны — стоит об этом напомнить — были главным делом правящих слоев общества, феодальной знати. Видимо, возрастание ресурсов так или иначе должно было иметь своим следствием увеличение числа регулярно ведшихся войн и возрастание их масштабов. Собственно, достаточно взглянуть на соответствующую таблицу, чтобы убедиться в этом: максимум их приходится как раз на вторую треть периода Чуньцю (свыше 550 из общего числа чуть более 1200 [200, с. 56, табл. 5]).

Военизация образа жизни, характерная для социальных верхов, не могла не отразиться на социальном фундаменте общества, на земледельческой общине. Община всегда участвовала в финансировании и материальном обеспечении войн, так же как и ремесленники, торговцы, слуги и рабы аристократов. Поставляла община и рекрутов, сопровождающих колесницы, хотя в принципе не исключено, что часть этих сопровождающих была теми же аристократами-ши, воинами-профессионалами, которым просто не было места на колесницах и которые, как бы считаясь кандидатами на эти места, завоевывали право на них в пешем строю. Во всяком случае сами цифры участников боев (обычно десяток тысяч бойцов, реже несколько десятков тысяч) дают основание для подобных предположений. В любом случае рекрутов было в те времена не слишком много.