Стоит обратить внимание еще на один немаловажный факт— отсутствие на конференции вана и его представителей. Их просто не было, о них никто не вспомнил, их, скорее всего, забыли, не сочли нужным пригласить. Вообще-то по этикету приглашать вана на совещания князей не было принято. Но в столь серьезном случае могло быть сделано исключение. Ведь в прошлом на некоторых важных совещаниях чжухоу представители вана присутствовали (как мы помним, один из них посоветовал опаздывавшему цзиньскому Сянь-гуну вообще не ехать на встречу чжухоу, созывавшуюся циским Хуань-гуном). Словом, исключения бывали. И уж на столь неординарное во всех отношениях совещание вана должны были бы пригласить. Но — не вспомнили и не пригласили. И это тоже можно считать своего рода знаком: ван и его домен окончательно превратились из субъекта политики в ее объект. Домен стал небольшим государством и отличался от других лишь тем, что формально не зависел от опеки сильных, а считался как бы предметом особой заботы с их стороны. Не исключено, что это сыграло свою роль в том, что правители Цзинь после Вэнь-гуна обычно не домогались у вана формального присвоения им титула ба, довольствуясь статусом председательствующего на совещаниях, который давал им реальную власть и от которого они теперь вроде бы отказались.

В обстановке постоянных споров и войн, которые вели между собой сильные царства, будь то цивилизованные Цзинь и Ци либо полуварварские Цинь и Чу, осуществляли свою политику и защищали свои интересы царства менее крупные, к числу которых принадлежал и домен вана. Остановимся на взаимоотношениях между этими царствами, а также между ними и более сильными, которые оказали сколько-нибудь заметное влияние на динамику политической структуры чжоуского Китая в период Чуньцю.

Начнем с группы стран, расположенных в западной части Чжунго, — кроме домена имеются в виду царства Вэй, Сун, Чжэн, не считая более мелких. Наибольшего внимания из них, естественно, заслуживает домен вана. Данных о событиях в нем за более чем три четверти века (628–546 гг. до н. э.) сравнительно немного^[63], что вполне соответствует той роли, которую он играл в делах Поднебесной. Но сведения, имеющиеся в источниках, свидетельствуют, с одной стороны, о военно-политической немощи домена, его зависимости от сильных соседей, прежде всего Цзинь, а с другой — о постоянном стремлении вана подчеркнуть свой высокий сакральный статус и проявить его в сфере ритуально-церемониальной (к слову, очень значимой и высоко ценившейся всеми), включая право всех учить и даже как бы наставлять на путь истинный.

«Го юй» приводит запись о событиях, связанных с экспедицией Цинь против Чжэн сразу же после смерти циньского Вэнь-гуна в 628 г. до н. э. Об этой записи выше уже упоминалось: циньские войска с 300 колесницами проходили в Чжэн через земли домена. Приближенным вана показалось, что, проходя мимо ворот столицы вана, циньские воины не так спрыгнули с колесниц и не так поклонились, из чего был сделан вывод, что они потерпят поражение. Экспедиция действительно завершилась разгромом циньской армии у горы Сяо и пленением ее командиров. Нет сомнений, что упомянутая запись помещена в текст явно задним числом, что вполне обычно для многих китайских источников. Но более всего она интересна своей аргументацией: «Воины легкомысленны и своевольны. Легкомыслие говорит о плохо разработанных планах, своеволие указывает на несоблюдение правил поведения». Отсюда следовал вывод, что это ведет к небрежности и к гибели в труднопроходимой местности [85, с. 110; 29, с. 4546]. Такого рода глубокая философия на мелком месте очень типична для поучений, исходивших из домена.

Другой аналогичный пример связан с посольством сановника вана в царство Сун незадолго до драматических событий в царстве Чэнь в 599 г. до н. э., связанных с приключениями в доме распутной вдовы Ся и убийством сыном вдовы правителя Чзнь. В тексте говорится, как на обратном пути посланец вана проехал через Чэнь и убедился в том, что дороги в этом царстве запущены, хлеб с полей не убран, нет мостов через реки и, что уж вовсе недопустимо, нет должного уважения к важным проезжающим. Возвратившись, сановник доложил вану, что Чэнь скоро постигнет большая беда, о чем свидетельствуют отмеченные им недостатки (число их значительно больше, чем здесь упомянуто). Далее в тексте подробно и весьма нудно рассказывается, как это все нехорошо и не соответствует древним правилам и принятой норме, и дается вполне ожидаемое резюме, сводящееся к краткому напоминанию о вскоре наступивших событиях, связанных с убийством правителя Чэнь в доме распутной вдовы Ся [85, с. 22–24; 29, с. 48–51].

Вот еще аналогичный пример: после победы при Яньлине в 575 г. до н. э. герой этого сражения Ци Чжи — о чем уже упоминалось — прибыл ко двору вана с докладом и подношениями, а завистливый Луань Шу и сомневавшийся в верности Ци Чжи цзиньский Ли-гун послали вслед за ним в Чжоу соглядатая. Подробно повествуя об этом визите, «Го юй» подчеркивает, каким хвастуном и пустозвоном оказался этот Ци Чжи, как непочтительны были его речи и сколь заслуженным будет наказание, которое вскоре его постигнет. И речь опять-таки не о том, что задним числом все эти предсказания оказались оправданными, хотя именно это как бы придает авторитет выводам и суждениям сановников домена. Поражает пристрастно-поучительный тон осуждения, явно сквозящее стремление выискать в речах и поступках осуждаемого нечто недостойное, несоответствующее принятым нормам поведения, и гневно все это заклеймить, дав понять, что последовавшая кара — уничтожение в Цзинь клана Ци — вполне заслуженна [85, с. 26–28; 29, с. 53–56].

И наконец, последний, совсем уж забавный эпизод. На совещании чжухоу в 574 г. до н. э. цзиньский Ли-гун слишком высоко поднимал ноги при ходьбе, из чего проницательный сановник вана сделал вывод, что не только клану Ци, но и самому Ли-гуну грозит гибель, так как «высоко поднимаемые ноги указывают, что правитель с каждым днем все более отказывается от добродетели» [85, с. 31–32; 29, с. 57–59].

Этими примерами далеко не исчерпываются поучения такого рода, ставящие своей целью продемонстрировать мудрость и прозорливость сановников домена. В рассказах домен, а вместе с ним и чжоуский ван предстают как хранители традиции, этической нормы, правил ритуального церемониала. И эта их ипостась служила своего рода моральной компенсацией той военно-политической немощи, которая в те же годы отличала едва ли не все отмеченные в источниках акции, совершавшиеся от имени чжоуского вана или происходившие в домене независимо от его воли.

Когда в 613 г. до н. э. умер чжоуский Цин-ван, в домене возникла острая борьба за власть, которая в конечном счете досталась Куан-вану (612–607 гг. до н. э.). Согласно «Цзо-чжуань», самым заметным событием в годы его правления был разгром жунов, которые в момент нападения на их лагерь (в 610 г. до н. э.) оказались пьяными [114, 17-й год Вэнь-гуна; 212, т. V, с. 277 и 278]. В 594 г. до н. э. в домене снова началась смута. Ближайший родственник вана Су с помощью кланов Шао и Мао пытался захватить власть, но был убит [114, 15-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 326 и 329]. В 590 г. до н. э. в очередном сражении с жунами войско вана потерпело неудачу и царство Цзинь послало одного из своих сановников, чтобы он добился примирения домена с его соседями — жунами [114, 1-й год Чэн-гуна; 212, т. V, с. 336 и 337].

Интересно сообщение «Цзо-чжуань» от 580 г. до н. э. о территориальном споре между все тем же цзиньским Ци Чжи и одним из сановников вана. Из текста явствует, что земля принадлежала именно Ци Чжи и он не хотел ее отдавать, но сановники вана, подняв всю историю вопроса, доказывали, что прежде спорная территория принадлежала дому вана и лишь потом оказалась во владении клана Ци. На этом явно весьма сомнительном основании они потребовали от Ци вернуть земли, для чего была направлена делегация в Цзинь. Цзиньский правитель принял решение удовлетворить их требование [114, 11-й год Чэн-гуна; 212, т. V, с. 375 и 376]. В этом сообщении интересно не только то, что нажим вана оказывал воздействие в явно сомнительном с точки зрения принятых норм случае (земли знатных кланов переходили из. рук в руки, и это не было основанием для возвращения их прежним владельцам), но и то, что оно позволяет понять, почему отношение к цзиньскому Ци Чжи в домене было столь подчеркнуто недоброжелательным: ничто не обижает так, как оказанная тебе снисходительная любезность.