В сообщении «Цзо-чжуань» от 522 г. до н. э. говорится о болезни циского Цзин-гуна и в связи с этим — о реформах, которые тот решил осуществить при помощи и под воздействием поучений Янь-цзы. Интересно не столько само изложение реформ (они были в общем и целом стандартны для соответствующих материалов в «Цзо-чжуань»: сняты излишние таможенные ограничения, прощены недоимки, наведен некоторый порядок), сколько дух и тональность поучения Янь-цзы. На замечание правителя («только Цзю находится в состоянии гармонии со мной») Янь-цзы заметил, что поддакивание правителю не есть состояние гармонии — хэ, это просто единомыслие конформистов (тун). Что же касается гармонии, то суть ее не в том, чтобы поддакивать правителю, но в том, чтобы выработать из противоречивых мнений нечто вроде, как мы выразились бы сегодня, консенсуса. Янь-цзы сослался на повара, который готовит похлебку из рыбы и овощей с добавлением соли, уксуса и иных приправ, используя при этом воду и огонь. Повар добавляет то, что необходимо, а в результате создается вкусное блюдо. Это и есть гармония—хэ. Именно на такой основе должны строиться отношения между правителем и его министрами и советниками: советники своими советами корректируют решения правителя, и в результате достигается гармония [114, 20-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 679 и 684].
Мудрость Янь-цзы общепризнанна. После Гуань Чжуна и Цзы Чаня он справедливо считается едва ли не наиболее заметной интеллектуальной фигурой в период Чуньцю до Конфуция. Именно ему приписывается авторство текста «Янь-цзы чуньцю», хотя сам текст был составлен много позже. Его советы принимались циским Цзин-гуном и шли на пользу царству Ци. Реформы и идеи Янь-цзы, относящиеся к 522 г. до н. э., явно не вяжутся с мрачным пессимизмом его беседы с цзиньским Шу Сяном в 539 г. до н. э. — при всем том, что власть в Ци в конечном счете действительно попала в руки дома Чэнь.
Разумеется, все сказанное отнюдь не означает, что Янь-цзы был единственным, кто мог влиять на Цзин-гуна, как не означает и того, что циский Цзин-гун легко поддавался влиянию. Однако это не умаляет ни роли Янь-цзы при циском дворе, ни его интеллектуального потенциала. Когда в 516 г. до н. э. над Ци пролетела комета и Цзин-гун решил было совершить жертвоприношение по случаю такого события, Янь-цзы был против, не видя в этом пользы, и вновь обратил внимание на страдания народа — вот куда следует приложить усилия. И хотя подобные упреки призваны отразить добродетельность советника, на деле они свидетельствовали о том, что Янь-цзы, как и большинство других древнекитайских мудрецов, включая и Конфуция, не придавал значения мистической религиозности, но всегда отдавал приоритет повседневной действительности, толкуя ее с позиций высшей гармонии, что включало в себя прежде всего заботу о народе и соответственно о порядке в государстве [114, 26-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 715 и 718; 103, гл. 32; 71, т. V, с. 58–59].
С ослаблением Цзинь и утратой этим царством прочного верховенства в Поднебесной Ци почувствовало себя в силах вести более активную внешнюю политику. В 503 г. до н. э., добившись союза с Вэй и Чжэн, оно готово было выступить против царства Jly, союзника Цзинь. В 501 г. до н. э. Ци по просьбе бежавшего туда Ян Ху собиралось вторгнуться в Jly, и лишь щекотливость ситуации заставила Цзин-гуна воздержаться от этого [114, 7-й и 9-й годы Дин-гуна; 212, т. V, с. 764–766, 771 и 773]. В том же, 501 г. до н. э. произошел вооруженный конфликт между Ци и Цзинь, завершившийся победой Цзинь, а в 500 г. до н. э. были урегулированы отношения Ци с Jly [114, 10-й год Дин-гуна; 212, т. V, с. 774 и 777; 71, т. V, с. 59]. В 496 г. до н. э. наметились сближение Ци с Сун и создание коалиции Ци-Вэй-Сун-Лу, направленной против Цзинь, а в 494 г. до н. э. Ци и Вэй приняли сторону мятежного цзиньского клана Фань [114, 14-й год Дин-гуна и 1-й год Ай-гуна; 212, т. V, с. 786 и 788, 793 и 795].
Смерть Цзин-гуна в 490 г. до н. э. заметно дестабилизировала ситуацию в Ци. Многие претенденты на трон бежали в соседние царства, а сановники Го и Гао, выполняя предсмертную волю правителя, посадили на трон его младшего сына от любимой наложницы. Однако глава клана Чэнь с помощью искусной интриги восстановил сановников и го-жэнь (вспомним рассказы о щердых раздачах клана Чэнь) против Гао и Го, обвинив их в узурпации власти. В результате в 489 г. до н. э. оба сановника с их сторонниками вынуждены бьйш бежать в Jly, тогда как Чэнь Ци оказался хозяином положения в Ци. Бежавшие сыновья Цзин-гуна возвратились, и Чэнь Ци выбрал одного из них в качестве наследника престола. Оставалось уговорить остальных влиятельных сановников санкционировать этот выбор.
В комментарии «Гунъян чжуань», воспроизведенном Сыма Цянем, рассказана драматическая история о том, как во время пира победителей Чэнь Ци развязал большой кожаный мешок, откуда показался спрятанный им претендент на власть. Вначале мнения присутствующих на его счет разделились, причем самый влиятельный из них, сторонник Чэнь Ци из клана Бао, заметил было, что воля Цзин-гуна была иной. Претендент скромно, чтобы не сказать униженно, заметил на это, что если он не подходит, то готов уйти. Тогда Бао смягчился, и было решено, что новый кандидат подходит. В «Цзо-чжуань» столь красочного эпизода нет, хотя тоже упомянуто о сомнениях Бао. Как бы то ни было, но дело было сделано: новый правитель под именем Дао-гуна сел на отцовский трон, а его малолетний братец был изгнан и затем убит. Впрочем, сразу же после этого изменившийся скромник решительно направил Чэнь Ци послание, суть которого сводилась к тому, что в государстве не может быть двух правителей и что управлять царством Дао-гун намерен сам. Чэнь Ци вынужден был смириться с этим [114, 5-й и 6-й годы Ай-гуна; 212, т. V, с. 806–811; 103, гл. 32; 71, т. V, с. 60–61].
Дао-гун недолго пробыл на троне и, судя по всему, несмотря на свое решительное заявление о намерении править самостоятельно, утвердиться в Ци так и не сумел. В источниках мало сообщений о его правлении. Пожалуй, самый любопытный эпизод касается его матримониальных дел. Суть в том, что за время пребывания в Jly после бегства туда в 490 г. до н. э. он успел жениться на сестре всесильного Цзи Кан-цзы. Сев на трон, он послал за ней. Однако юная ветреница успела забыть об уехавшем в Ци муже и нашла себе другого любимого. А так как отношения между Ци и Jly в этот момент были натянутыми (стороны то спорили, то мирились, то вновь спорили, в том числе за землю), Цзи Кан-цзы не стал настаивать на том, чтобы сестра ехала к мужу. Тогда Дао-гун пошел на JЛy войной и захватил пару городков, после чего его жену все-таки отослали в Ци, где она заняла главное место в гареме правителя, а отобранные города Лу получило назад [114, 8-й год Ай-гуна; 212, т. V, с. 816–817; 71, т. V, с. 61]. На этом, однако, злоключения Дао-гуна не закончились.
Во-первых, обострились отношения со все более усиливавшимся и все активнее вмешивавшимся в дела Чжунго царством У, чьим союзником к этому времени стало и соседнее Лу. Объединенными усилиями Лу и У напали на Ци, что, видимо, сильно подорвало позиции Дао-гуна. А во-вторых, как раз в 487–485 гг. до н. э. Дао-гун попытался укрепить свои позиции и ради этого пошел на рискованный шаг, вступив в конфликт с влиятельным сановником Бао Цзи из клана Бао. Источники расходятся по поводу того, как развивался конфликт[90]. Но в сообщении «Цзо-чжуань» от 485 г. до н. э. ясно сказано, что в момент осады циской столицы войсками царства У «цисцы убили Дао-гуна», причем это так поразило правителя У, что он снял осаду и три дня оплакивал убитого [114, 10-й год Ай-гуна; 212, т. V, с. 820 и 821].
