— Так вот почему… — Росс горько рассмеялся. — Я думал, нам дали бессмертие для того, чтобы у нас было время поднять культуру, построить общество. А по сути — мы просто ходячие бессмертные инкубаторы. Инкубаторы, а также банки спермы и яйцеклеток. Причём — не наших.

— Вера права. Они — наши дети, — скрипнул зубами Сева. — Ну и пусть не родичи, но наши! Мы их выкормим, воспитаем, вырастим — и они наши! Не усыновлённые и не чьи-то там! Моя дочь. Моя!

Инженер подхватил на руки свою малышку.

— Всё равно — моя!

— Так, народ, — зеленокожий резко оборвал смех и решительно встал. — Мы должны срочно собрать новый совет.

— Почему? — не поняла Света.

— Вот тогда и скажу, — отрезал Росс и позвонил Вадиму.

Добившись того, чтобы все вышли на связь, хирург заявил:

— Мы не должны раскрывать эту тайну другим людям. Да, для меня это будет замечательным оправданием, но все ли родители смогут смириться с тем, что их дети на самом деле не их? Даже женщины, не говоря уже о мужчинах, могут бросить своё потомство на произвол судьбы. Если на то пошло, я готов послужить вселенским злом и ночным кошмаром. Но не хочу, чтобы цена реабилитации была так высока.

— Ты не прав, — подумав, заметил лидер волгорцев. — Мужчины и так могут бросить «изменивших» им жён. Так что, рассказав, мы не ухудшим положение.

— Но кое-что дельное в предложении Росса есть, — возразил Вадим. — Нельзя преподносить информацию в такой форме, надо её смягчить. Сказать так, чтобы причинить людям меньше боли.

Мы согласились и некоторое время обсуждали, что и как сообщить. В конце концов решили сказать правду, но не всю. Умолчать о том, что дети совсем не родичи своим предкам, а просто указать на высокую изменчивость у нашего потомства — детей первого поколения. И преподнести это как дар — что их дети будут более приспособленные и крепкие. Но мы сами знали цену этой «приспособленности». Горькая тайна, которая объединит наши племена.

Вечером нам позвонил Вадим и спросил, можно ли раскрыть волгорцам тайну передвижения по реке во время брачной охоты дюжиноногов.

— А разве они ещё не знают? — удивился Сева.

— Нет. Открывая эту тайну мне, вы не позволяли передавать её дальше, — спокойно ответил лидер сатанистов. — И я считаю, что не имею права раскрывать её кому-то ещё без вашего разрешения.

— Минутку, мы перезвоним, — сказал Дет и отключился. — Что думаете?

— Я думаю, что Вадим поступил честно и благородно, умолчав о нашем секрете, — улыбнулась я.

Илья рассмеялся:

— Дет спрашивает, стоит ли открывать тайну, — пояснил он.

— Да, я поняла. Но такое поведение располагает к доверию.

— Согласна, — кивнула Лиля. — Пусть рассказывает. Хотя, в отличие от некоторых, я вовсе не уверена, что нами не манипулируют.

— А самое неприятное то, что пока всё «сотрудничество» только в их пользу, — буркнул Росс. — А нам с него ну абсолютно никакой выгоды — один ущерб.

— С этой точки зрения, сатанистам тоже никакого дохода из того, что они стали полицаями, — не согласился Сева. — А безопасность и порядок выгоден всем.

— Угу. Но я всё равно чувствую себя оставшимся в дураках, — непреклонно заявил зеленокожий. — Но возражать против раскрытия не буду: если уж топиться — то камень на шею привязать потяжелей, чтобы точно не выплыть.

Я бросила на Росса хмурый взгляд: всё настроение испортил. А что самое паршивое — хотя и не получается согласиться со всем, но некое зерно истины в его словах есть.

Ещё немного посовещавшись, мы разрешили Вадиму сообщить волгорцам нашу тайну. Из-за природного бедствия Лиля отложила поездку в Волгоград, хотя и не отказалась полностью (даже несмотря на то, что качество ребёнка не будет зависеть от отца). А пока она продолжала экспериментировать с сохранением пота — всё ещё безуспешно.

Однажды, забравшись на деревья за фруктами, я обратила внимание на висящий на одной из ветвей длинный сот, обсиженный местными «пчёлами». По внешнему облику они сильно отличались от земных и больше напоминали сетчатокрылых мух. К тому же не жалили, зато очень больно кусались. Эти общественные насекомые встречались часто, но только сейчас я обратила внимание, что их дом (сот) устоял против чёрной пыли. Возможно, пчёлы его постоянно чистят, или материал не подходит для питания гриба, или кроме прочего обладает фунгицидными свойствами. Подумав, чуть позже я ещё раз вернулась к этому гнезду и вырезала часть сота.

— Я его забираю, — безапелляционно заявила Лиля, складывая пожёванный воск, оставшийся после того, как лакомство съели. — Принеси ещё несколько таких сотов, ладно?

— Ну спасибо, — недовольно буркнула я. — Точно не пойду на охоту за ними, по крайней мере до тех пор, пока реакция не пройдёт.

От укусов пчёл глаза заплыли, лицо и руки опухли, а всё тело зудело.

— В следующий раз можешь намазаться кабачёчками или, даже лучше, грязью, — посоветовал Илья.

— Зачем? Обычно природного репеллента хватает, а если я начну разрушать их дом, то и кабачёчки не помогут.

— Если нанести толстым слоем, то насекомым до тела добраться будет сложнее, — улыбнулся химик.

Как выяснилось, на воске чёрная плесень действительно не росла. Кроме этого нам удалось обнаружить, что она не развивается под водой: утопленные ветви и обломки не рассыпались в труху (хотя и гнили под воздействием других видов). Но стоило их достать на воздух, как чёрная пыль тут же поселялась на новом продукте питания.

Через несколько дней вернувшиеся из лесу Юля с Ильёй позвали нас посмотреть на кое-что интересное. В нескольких сотнях метров вниз по течению, рядом с берегом располагалась маленькая ловушка. Чем-то она напоминала наши, те, что мы безуспешно пытались ставить на тигра, но сделана куда искуснее. Правда, размер подкачал — в такую разве что мышь поймать удастся.

— Мы бы её и не заметили, — сказала Юля. — Но почти на наших глазах в неё попалась небольшая лягушка.

— Хозяев видели? — с загоревшимися глазами спросил Сева.

— Нет, надо было срочно возвращаться, пока пыль добычу не пожрала, — с сожалением ответил Илья. — Но, судя по тому, что добыча исчезла, а ловушка снова насторожена — они неподалёку.

— Может, феи не такие уж и глупые, — мечтательно улыбнулся инженер. — Просто с нами не захотели общаться.

— А может — её построили не феи, а кто-то другой, — возразила Вероника.

Маркус горестно вздохнул:

— Да что за мир такой сумасшедший? — поделился он с нами. — Неудивительно, что керели вымерли, удивительно — как до этого выжили! Песка нормального нет, горы нереальные, луна ещё эта… — физик погрозил кулаком гигантскому спутнику. — Звери огня не боятся, да ещё и сами костры разжигают, феи мелкие водятся, а теперь ещё выясняется, что кто-то ловушки ставит не хуже людей.

— Зато можно посмотреть, чем эта конструкция отличается от нашей, — оптимистично предложил Сева.

— Как минимум одно различие точно есть, — сказала я, разглядывая сработавшую от нашего внимания поделку. — И речь не о размере. Она из кусочков древесины собрана, но не сгнила.

Некоторое время мы изучали материал, из которого сделана ловушка и пришли в удивительному выводу: и сторожок, и колья вырезаны (или выгрызены?) из веточек и колючек обычных кустов, которые, судя по нашему прошлому опыту, очень даже поедает чёрная пыль. А тут — не тронула, хотя сорвано явно не сегодня.

— Нам есть чему поучиться, — задумчиво оглядываясь, потянул инженер. — Даже не столько постройке ловушек, сколько способу сохранения древесины. Надо вступить в контакт с тем, кто это сделал.

— Ну, первые шаги к контакту мы совершили просто прекрасные, — хмыкнула Лиля. — Ловушку разрядили, натоптали, отпугнули всю возможную добычу…

— Давайте оставим что-нибудь в компенсацию? — почесав лоб, предложил Сева. — Фрукт какой редкий, или зверька небольшого.

— Попробуем, — согласился Илья. — Хотя я бы, на месте неведомого охотника, не купился.