— Ну-с, мистер Гайе, идите сюда и стреляйте. Вы убьете вашего первого льва!

— Льва?! В воде? — спросил я удивленно.

— Не спрашивайте, а стреляйте! — воскликнул он, засунув руки в карманы.

Я не стал больше разговаривать и выстрелил три раза подряд. Темная голова один раз показалась из воды, и бьющая лапа разметала брызги, затем неподвижное тело всплыло на поверхность.

Когда ликующая толпа вытащила из воды тело льва, загадка разрешилась. Негры внезапно завизжали и стали прыгать по мелкой воде, снимая пальцами что-то со своих рук и животов. При этом они тихо скулили:

— Сияфу! А, ло сияфу! Винги зана!

Сияфу — страшные африканские муравьи. Они тысячами набрасываются на мертвых или спящих животных и так присасываются, что их нельзя оторвать: голова муравья остается в ране и вызывает нагноение. Несчастное животное — это была львица — подверглось нападению этих ужасных насекомых. Глаза, уши, ноздри, пасть, горло и остальные части тела львицы кишели насекомыми, укус которых жжет, как огонь. Поэтому она, мучимая ужасающей болью, бросилась в воду, чтобы избавиться от своих преследователей. Но ей ничто не могло уже помочь, и мой выстрел избавил ее от бесконечных страданий.

Вечером мы сидели в палатке, и я вдруг рассмеялся. Домби вопросительно посмотрел на меня.

— Я подумал о том, что надо мной будут смеяться, когда я дома расскажу, как я застрелил льва, добровольно кинувшегося в воду.

— Смеяться, конечно, станут, но не так, как надо мной, когда я рассказывал о своем льве с матрацем.

— О льве с матрацем? А что же это такое? Расскажите!

— Хорошо, слушайте. Я остановился лагерем у горы Кения и только что улегся спать, когда негры начали голосить: «Симба, симба!» Я вскочил, схватил свое ружье и выбежал наружу. «Где симба?» Они все разом кричали, перебивали друг друга и указывали факелами то в одну, то в другую сторону. Я ничего не видел и не мог разобрать, в чем дело. Скоро я услышал шум в моей палатке. Я вбежал туда и увидел льва, держащего в пасти мой матрац и выбегающего в противоположную дверь. Вероятно я состроил такое же недоумевающее лицо, как вы сегодня утром. Прошло некоторое время, пока я собрался с духом и погнался за ним. Матрац мы скоро нашли немного растерзанным (вероятно лев искал меня в нем), но вполне пригодным для употребления.

— А льва вы не поймали? — спросил я, смеясь.

Мистер Домби меланхолически покачал головой:

— Нет, но лев поймал мою лошадь. Мне эта история обошлась в восемьдесят фунтов стерлингов. Пока мы разыскивали старый тюфяк, лев в другом конце лагеря съел мою лошадь!

В один из безнадежно дождливых ноябрьских дней я, по своему обыкновению, сидел в маленьком кафе моего родного городка, когда к мокрому оконному стеклу вдруг прижалась человеческая физиономия.

Вытянув шею, я старался всмотреться в это лицо, показавшееся мне удивительно знакомым; взгляд этого человека тоже остановился на мне.

Через минуту он уже стоял возле моего столика и, глядя на меня поверх мокрых стекол очков, произнес:

— Гайе! Да неужели это вы?

— Да, это я, доктор Целле. А как вы попали сюда? Как вы поживаете? Присаживайтесь и выпейте со мной стаканчик грога.

— Да нет, я не верю своим глазам! Какой удивительный случай. Если у вас есть время и охота, расскажите мне: откуда вы явились и что вы здесь намерены делать?

— Да вот уже две недели я сижу в этом кафе, пью кофе, а когда идет дождь — грог, и думаю о том, какой бес попутал меня пять недель тому назад приехать обратно в Европу с Суэцкого канала. Я, видите ли, вдруг вспомнил о чистой мягкой постели, не кишащей паразитами, о хлебе, не пахнущим верблюжьим пометом, об умывальнике, наполненной чистой водой без песка, — одним словом, мне захотелось цивилизации. И вот, не долго думая, я помчался в Европу и очутился здесь, — сказал я, указывая на свой стакан грога, на нескольких унылых посетителей, сидевших за соседними столиками, и на улицу, где продолжал лить дождь.

— Значит, вам уже успела надоесть цивилизация и наш убийственный климат! — спросил д-р Целле. — Ну, этой беде легко помочь!

— Хорошо, помогите мне. Но раньше выпейте-ка стакан грога, чтобы согреться, — посоветовал я, помогая ему снять плащ.

— Слушайте, Гайе, у меня появилась блестящая идея! Если бы вы только согласились. Скажите, у вас есть определенные намерения на ближайшее будущее?

— Да. Я хочу убраться отсюда как можно скорее.

— И вам, очевидно, безразлично куда?

Я кивнул головой и подвинул к нему стакан грога. Целле обхватил его окоченевшими пальцами и продолжал снова:

— Прекрасно. В таком случае, не согласитесь ли вы отправиться в кругосветное путешествие для нас? Но ведь вы еще не знаете, что это значит — «для нас». Видите ли, судьба наградила меня местом редактора в газете «Часы досуга». Не знаю, чем я заслужил такую милость. Вы, вероятно, знакомы с этим листком?

— Да, знаком. Кажется, он страхует жизнь своих подписчиков?

— Да. Совершенно верно, и еще как страхует: в виде премии годовые подписчики страхуются от смерти и несчастных случаев в тысячу марок. Это наша главная приманка, а второй приманкой будете вы, наш «кругосветный путешественник»! Вам отводится целая страница, на которой вы можете описывать свои путешествия и занимать внимание наших подписчиков до момента их смерти, то есть до момента выплаты их родственникам страховой премии. У нас уже был один такой «кругосветный путешественник» — некий доктор Гиндебранд, последователь Будды и вегетарианец, — одним словом, человек со странностями. Он отправился в кругосветное путешествие с ослом и с женой. Когда осел упрямился и не хотел идти, доктор Гиндебранд приходил в отчаяние, потому что, согласно учения Будды, нельзя бить животных. В конце концов эта троица все же благополучно добралась до Иерусалима. Все шло как по маслу: он аккуратно посылал нам свои корреспонденции, хотя, правда, мне приходилось, чтобы не запугать наших читателей, предварительно вычеркивать философские рассуждения, которыми изобиловали его статьи. Но тут вдруг с ним случилось несчастье: он увидел вещий сон, после которого решил бросить жену и осла и уединиться в горы, чтобы вести жизнь отшельника. Поверите ли вы такой истории!

Д-р Целле выпил стакан грога и замолчал, а я старался воскресить в своей памяти то, что знал о буддизме, но мог только смутно представить себе усталую и скучную философию этого учения. Но все же. Отшельник в горной пещере! В тот момент мне казалось, что я понимал порыв этого чудака.

— Ну, что? — спросил д-р Целле.

— Ничего. Таким образом вы остались без корреспондента и предлагаете мне занять эту должность. А сколько вы думаете платить мне?

— Значит, вы согласны. Ах, черт возьми, как это удачно вышло, у меня гора свалилась с плеч. Это толстое чиновничье брюхо — мое высшее начальство — делало все время такую мину, как будто я виноват в перевороте, происшедшем в душе доктора Гиндебранда. Что касается финансовой стороны дела, то, надеюсь, мы сговоримся, но должен предупредить вас, что много наша лавочка платить не будет, но околачиваться по белу свету вы ведь привыкли, писать об этом вы тоже умеете, значит, теперь остается только одно — фотографические снимки. Это одно из главных условий и, пожалуй, будет поважнее писания, и самое главное — не сердитесь, пожалуйста! — вы должны фигурировать на каждом снимке. Иначе наши читатели не поверят, что вы были там, а будут думать, что, сидя здесь, в кафе Рейхсвезера, вы высосали у себя из пальца эти ужасы, от которых волосы становятся дыбом. Приходите завтра утром ко мне в редакцию, там мы подпишем договор. А когда вы могли бы отчалить?