Поляков Григорий рассмотрел и смог описать во всей красе и лицах. По описанию, из которого, понял с пята на десята, надето на них: железный шлем-мисюрка, стальной нагрудник, металлическая чешуя, закрывающая плечи и руки. Поверх доспехов наброшены шкуры и у всех разные, много волчьих, есть медвежьи, а у двух особо богатых, даже имеются тигриные. Из оружия: сабли, пики, мушкеты (обозвал пищалями) щиты. Спросил о пистолетах, в ответ стрелец пожал плечами:- не разглядел — далече до ворога было. И, пожалуй, самое главное — верховых они насчитали восемь десятков, может и чутка поболя будет. Так же есть пехота, этих они посчитали точно — полусотня.

Уже когда закончил расспрос и я отпустил парня, он отошел на пару шагов остановился, потер лоб, словно вспомнил что-то — вернулся:

— Федор, когда обоз на поляну выехал и возы в круг стали ставить, — Он замялся. — Мне привиделось, что пешцы сами по себе идут, — он окончательно смешался и замолк.

— Это как так?

— Сначала ляхи на поляну из леса вышли и только опосля того как последний воз в круг стал, подводы подъехали и с краю стали. Немцы шатер обособливо становили и свой костер жечь начали, и к соседям не ходили.

— Ступай. — отпустил стрельца заниматься общественно — полезным делом.

— Илья, — обратился к десятнику — Архип еще не убежал на поляков смотреть?

— Да, нет, вон со своими о чем-то молвит.

— Зови его сюда, надобно обдумать — что делать будем.

Время поджимало, поэтому пошли сами.

— Архип, отойдем на пару слов, — Я довольно бесцеремонно перебил его разговор с парнями.

— Чего надобно? — С недовольным лицом откликнулся тот.

— Я смотрю, ты на войну собрался? — Кивком головы указал на пистолет и лежавший под ним патронташ.

— А чего просто так порты просиживать, пойду, посмотрю — кто к нам в гости пожаловал?

— Так и я про тоже. Мы с Ильей хотим…

— Грицко, Панас, погуляйте пока. — Архип царственным жестом указал на попону рядом с собой:

— Сидайте.

Дождался когда уселись:

— Сказывайте.

Мы с десятником переглянулись, и он кивнул мне — говори.

Минут за десять я рассказал все, что узнал от разведчика, и высказал свои предложения. Архип слушал внимательно, не перебивал, Илья сидел рядом, изредка кивая в знак согласия. Потом были непродолжительные жаркие дебаты. В основном, они касались тактики. Я настоятельно просил, даже требовал, после подрыва мин обождать некоторое время, чтоб рассеялся дым, они хотели сразу с криками «ура» идти в штыковую. Я предложил закидать пехоту гранатами, меня послали к черту.

— Сам кидай, тебе ведомо как, вот ты и швыряйся ими.

Сошлись на том, что последнюю мину, ставить буду в крайний момент, а к стану поляков выедет разведчик и посмотрит — как они пойдут. Потом поспорили кто: где, какую позицию занимать будет. Пришлось, чуть ли не на спичках, тянуть жребий (Архипу с Ильей) Мне-то по барабану, я себе уже окоп отрыл. Поговорили о людях. Здесь банковал Илья.

Расклад получился такой. Я, мои стрельцы и еще троих дает десятник, держим голову колонны. Архип, казаки и пятеро стрельцов — по центру. Илья с пятнадцатью парнями наваливаются на хвост.

Я еще раз предупредил — до взрыва мин головы от земли не отрывать, и пообещал:

ежели кого пришибет али поранит — поубиваю лично. Сначала долго стреляем и только после этого идем вперед. Начало атаки Архип дает свистом.

Илья уточнил у меня детали и ушел оправить стрельцов приглядеть за поляками да прислать мне людей на подмогу. Я собрался отправиться на дорогу расставить мины по местам, установить батарею и залить её уксусом, пусть заряд набирает.

Надо её вообще переделать. Вернусь, закажу гончарам квадратные банки, так будет более компактно, прослойку сделаю из войлока. Анод, катод отперфорирую для повышения площади соприкосновения кислоты с металлом. Это все должно будет уменьшить габариты и вес в сравнении с прототипом, раза в три точно, при сохранении текущей мощности. Понадобится или нет этот девайс, это дело десятое, пусть будет… О, мысль проскочила, собрать штук двадцать в единый блок, сделать трансформатор и соорудить точечную сварку. Ствольные коробки собирать.

Луна, как будто специально, спряталась за тучу, а темень — стала хоть глаз коли. Сел прямо на землю и сижу, жду, когда эта звезда вампиров включится вновь, с тоской смотрю на небо в обнимку с десятикилограммовой миной. Меня начинает пробирать дрожь, от ночной прохлады. Я снял с себя исподнюю рубаху, нацепил на шест, отдал одному из стрельцов, вон чудо, стоит на дороге, отсвечивает. Вот на это белое пятно и ориентируюсь, устанавливая мины. Слава богу, это последняя.

Смотрю вверх — темное пятно тучи медленно сползает с лунного диска.

Всё. Установил. Теперь подсоединить провода и засыпать листвой для маскировки. Чуть ли не бегом выхожу на дорогу и, дрожа от холода, быстро переодеваюсь.

Смотреть следы, которые натоптали… А, темно, не видно. На всякий случай запрягаемся со стрельцом в работу, словно два дворника машем березовыми вениками. По ходу дела, из фляжки делаю маленький глоток настойки спирта на малиновых листьях. Для профилактики. Через сотню метров согрелся и пробило на «хи-хи». Два кренделя, во мраке ночи, во вражеском тылу, лесную дорогу подметают…

Но половине пути до лагеря, стрелец не выдержал.

— Федор, а зачем мы тракт мели?

— Ты по дороге сапожищами топтался? Вот мы эти следы и…

Он меня перебил. — Да там этих следов, словно блох на собаке. В день, почитай, обоза два, а то и три проходило.

Или мне кажется, или на самом деле светлее стало — это мои уши запылали после его слов.

На бивуаке у костерка, горевшего в ямке обложенной камнями, мне всучили в руки кружку с горячим пойлом, а в зубы дали кусок хлеба с салом.

Появилось стойкое чувство, как у бомжа, который пошел в туалет вешаться, а нашел полбутылки водки, чинарик и бутерброд с сыром — жизнь налаживается.

Не заметил, как задремал, очнулся от толчка в плечо:

— Федор не спи. В костер свалишься, лучше приляг.

— Я не сплю, не сплю, задумался малость.

— Ну-ну, только храпел ты, словно Ларя Иванов. — Стрелец, меня разбудивший, весело хмыкнул.

— Он так завозит, ажно клопы разбегаются.

Вдруг засуетился и, вставая, произнес:

— Вон черти аспида несут, видимо, по твою душу.

Оглядываюсь, пытаясь в сумраке наступающего утра разглядеть змею, и вижу Архипа с Ильей. Рожи у обоих донельзя серьезные, что-то стряслось.

Десятник не обратил внимание на мое предложение присесть, сразу начал говорить.

Поляки свернули лагерь и выступили, на этом хорошие новости заканчивались, дальше начинались неприятные. Вперед ушел дозор и в нем около десятка человек. Это тоже можно пережить.

А вот чертова пехота со своими телегами идет позади с отставанием в пару сотен саженей, чтоб не глотать пыль и не плестись за конскими хвостами. Я зло выругался и пнул ни в чем не повинное бревно и зашипел от боли в отбитом пальце. Классическая задачка про двух зайцев — и кого теперь бить, кого отпускать? А некого — что первые, что вторые — саблезубые. Навалишься на колонну — пехота на хвост соли насыплет. Отпустить поляков… Слишком жирно на полсотни стрелков мины тратить, да и вернувшаяся конница нас с лесным гумусом перемешает.

Выложив новости, отцы-командиры со скорбным видом стоят над душой, молчат и ничего не советуют. С Архипом все ясно, у него личная вендетта к полякам, им платить по счетам еще долго.

Илья… Никто из его стрельцов не обязан рисковать головой ради моих амбиций.

— Чего молчим, словно язык проглотили? Будем бить ляхов, али пущай едут своей дорогой?

Спросил, больше обращаясь к десятнику, чем к Шадровитому.

Илья пожевал ус, отпустил, пригладил ладонью и выдал. Да так, что я чуть не сел на землю от удивления.