— Да. Но если бы не было её — кто-то бы оказался на её месте.

— А Немезия выбирала, кого из нас убить?

— Конечно.

— И ты знаешь, кого бы она убила, если бы не Марлу?

— Да…

— Меня? — У Шекса пульс забарабанил в ушах. Семангелоф отвёл взгляд от страждущего ответа парня.

— Она забрала бы Веру.

— Врёшь…

— Но тебе ведь стало на мгновение легче?

Что тут скрывать — так и было. Ровно миг, пока он не понял, что Хранитель солгал. Интересно, впервые ли?

Вечерело, солнце почти скрылось за лес, и наступали сумерки. Пусть было уже довольно тепло, но прохладный ветер то и дело прошибал до костей. В подлеске до сих пор было достаточно много снега и там было заметно прохладнее. Оттуда как раз появился Вихрь. Вышел он оттуда босиком и по пояс голый. В руках он держал здоровенный топор.

— Боюсь подумать, что он там делал.

Следом появился Варгус и ещё пара берсерков. Они прошли мимо отрабатывающих очередной комплекс упражнений, чем сбили многих с взятого ритма.

— Обряд, когда молодого ещё берсерка принимают в воины. Варгус счёл, что среди людей есть достойные — Вихрь оказался первым.

— И что? Его Варгус возьмёт к себе в отряд?

— Не думаю. Скорее всего, это просто мера усиления духа.

— Тогда ладно.

Шекспир и Семангелоф сидели до темноты, пока вместе с ночью не пришли ещё зимние холода. Холодные ветра дули с северо-запада, преимущественно со стороны Финского залива. Лёд на нём уже сошёл и редкие обломки его всё попадались, задержавшиеся у берегов Ладоги, а после совершившие своё последнее путешествие по извилистой Неве к морю. Чуть ранее, когда ледоход был куда как активнее, и лёд с Ладоги, напарываясь на всё ещё связанный ледяной коркой залив, образовывал огромные торосы на берегах, ледоставы в устьях дельты. Чтобы предотвратить это, специальные службы взрывали ледяную корку для облегчения её разрушения.

Взрывы сотрясали лёд, воздух и воду… Особо громкие и, соответственно, мощные достали волной до дна, подняв слежавшуюся за зимнее спокойствие муть.

В нескольких километрах от берега, на небольшой глубине лежали два тёмных объекта, которые никогда не вызывали у местной фауны особого интереса. Наоборот, живность старалась обходить их стороной, так как шестым чувством ощущала, что ничего хорошего контакт с этим не принесёт. От этих с виду человеческих останков постоянно тянулись струйки желтоватых пузырьков, которые, достигая ледяной корки, расползались по её нижней поверхности. Истончались и со временем исчезали.

Взрывная волна сотрясла дно, части тела утонувшего более года назад существа подняло на метр и бросило вновь о дно. На миг показалось, что этим всё и завершилось, но вскоре всё живое, что было рядом с ними, в панике бросилось врассыпную. Куда угодно, только бы подальше от источавших желтоватый туман частей тела. Туман не поднимался ко льду, а словно бы растекался по дну слоем около двух-трёх метров.

Ещё одна волна, сотрясшая подводный мир Финского залива, покачнула непонятную субстанцию, скопившуюся на дне, и швырнула её от берега. Марево лениво отшатнулось от источавших его тел, но далеко не сдвинулось — волна прошла, муть постепенно легла на дно.

Наступила тишина…

Просторные покои казались давно брошенными. Пыль покрывала всё обозримое. Мебели почти не было. Лишь две кровати, с которых, спустив крылья, лежали двое. Первый был ангел — он лежал на кровати у забитого окна. Тёмные крылья покрылись пылью, как и всё в доме. На противоположном ложе в такой же позе лежала ангелина. Лежала она там явно столько же.

Они словно спали. Спали уже многие лета, забыв про суетный мир, который, словно лист на осеннем дереве, был готов упасть в бездну. Им не было дела до этого. Они спали. Хотя на первый взгляд они были мертвы. Их груди не вздымались от дыхания, кожа была бледной и отливала синюшностью. Очень редко их тела содрогались — единственное, что говорило о том, что лежащие до сих пор живы.

В соседних строениях жили иные тёмные ангелы, но никто не обращал внимания на забитое и забытое строение. Оно никому не мешало и в то же время не притягивало к себе интерес зайти внутрь. Словно на нём было отводящее глаза заклинание.

Шло время, бесцеремонно перелистывая страницы книги жизни миров, но забытый дом оставался забытым. Чего он ждал, было неизвестно.

Вокруг только и говорили, что что-то пошло не так, и прошлая попытка вернуться в Срединный мир оказалась снята со счетов и грядёт повторная. Уже очень скоро. А значит, вполне возможно, что на этот раз получится возвратиться под исконные небеса, о которых говорили предки. Мало нынче осталось тех, кто помнит тот мир. Ангелы живут дольше всех, но и они смертны. Вечны только архангелы.

Веки тёмного ангела дрогнули, стряхнув пыль с ресниц. Ноздри заискивающе аккуратно вдыхали застоявшийся воздух. Покрывавшая всё пыль попала в носоглотку — ангел чихнул, взметнув вокруг себя облако мелких частиц.

Ангел открыл глаза. Медленно разводя слипшиеся веки, он сначала открыл правый глаз, затем левый. Зрачки прокатились туда-сюда, всматриваясь в погружённую в сумрак комнату. Он вновь сомкнул веки и, открыв их тут же вновь, подтянул руки, согнув их в локтях над спиной, приняв упор лёжа. Напряглись мышцы — руки задрожали, но едва приподняв тело, сдались. Ангел громко выдохнул, вновь подняв облако пыли. Чихнул снова, вытер лицо рукой.

Аккуратно поднял крылья — они подчинялись неуверенно, мышцы за время лежания атрофировались и отказывались повиноваться неукоснительно. Тем не менее, едва приподняв их, ангел улыбнулся полной счастья улыбкой. Затем он размял затёкшую шею, улыбка при этом так и не покидала его лица.

За окном садилось Солнце, сквозь забитое окно в комнату проникли косые лучики света, которые мерно ползли по комнате. Глаза ангела следили за ними неотрывно, в то же время он, то и дело, напрягал-расслаблял мышцы рук.

Стемнело. Ангел смог кое-как сесть. Это далось ему с большим трудом. Он тяжело дышал, на коже проступил слегка пахнущий пот, а быть может, ноздри ангела были так забыты пылью, что просто не ощущали всего букета. Так или иначе, он сидел. Крылья мерно вздымались в такт дыханию.

Попытку встать он отложил — спешить пока некуда. Растирая ноги руками и осторожно разминая суставы ступней, ангел смотрел в щели между досок, которыми были забиты окна. Там светлел тусклыми неяркими лампадами Церен — столица Темени. Как давно он не видел их, хотя, кажется, его не было не больше года. А вдруг больше? Нервно он бросил взгляд на недвижимое тело ангелины на соседней кровати.

Смотрел на её тело он долго. Крылья не прикрывали её наготы, раскиданные по полу. Слабый свет, проникавший из щелей, освещал её формы волшебным голубоватым сиянием. Ангел отвёл глаза и, резко выдохнув, встал.

Его сильно покачнуло, но он ухватился за стену, опёршись на неё впоследствии всем телом. Постояв немного там, он сделал первый неуверенный шаг, затем второй. Он шёл не к другой кровати, а к висящему на стене серебряному щиту. Он был отполирован так, что отражение почти не искажалось.

Опершись руками о стену, ангел посмотрел на себя. Долго вглядывался в черты собственного лица. Он словно видел себя впервые. Света было недостаточно, но он определённо видел там гораздо больше. Вновь громко выдохнув, ангел опустил глаза и о чём-то надолго задумался. Когда он посмотрел на себя вновь, то в щели уже струился свет восходящего Солнца.

— Прости, Авариит…

— Уже скоро…

— А как обычно это начинается?

Морев скрестил руки на груди и смотрел на Семангелофа. Помимо них в зале «ЦПД» сидели кто на стульях, кто на столах, а то и вовсе на полу, как Зверь с Вихрем, привалившись к стене и лениво наблюдая за разговором. Рядом устроившись на стуле задом наперёд, находился Шекспир. За столом справа от него расположились Арвинг и Кристина. За другим, слева, примостились Сеной и Филимонов. Лужецкий и Вавилов стояли у забитого окна.