— Так кто из вас победил, ты или она? — спросила Лаура.

— Он при мне умер, — ответила Терри. — Он так и не пришел в сознание. Но я все равно сидела рядом. Кроме меня, у него никого больше не было.

— Он был опасный тип, — сказал Мэл. — Если ты по-прежнему думаешь, что это любовь — дело твое.

— Но это действительно любовь, — настаивала Терри. — Да, я признаю, что это странная любовь. Но ведь он хотел за нее умереть. Собственно говоря, он этого добился.

— А я вот уверен на все сто, что любовью там и не пахло, — ответил Мэл. — Мы ведь не знаем точно, почему он покончил с собой. Я видел много самоубийств, и никогда нельзя было сказать наверняка, почему эти люди наложили на себя руки.

Мэл забросил руки за голову и откинулся на стуле.

— Никакая это не любовь. Если тебе нравится так думать, пожалуйста.

— Мы тогда сильно напугались. Мэл даже составил завещание и написал письмо своему брату в Калифорнию, — его брат раньше был зеленым беретом. Так вот, Мэл написал ему, кого искать, если с ним, с Мэлом, что-то случится, — сказала Терри.

Она сделала глоток и продолжила:

— Но Мэл прав — мы и впрямь жили как беглые преступники. Мы очень боялись. Ты ведь боялся, правда, дорогой? Я даже однажды в полицию позвонила, но они ничем помочь не могли. Сказали, что они вмешаются, только если Эдд сделает чего-нибудь противоправное. Это же просто смешно!

Она вылила остатки джина себе в стакан и помахала пустой бутылкой. Мэл встал из-за стола, подошел к шкафу и достал непочатую.

— А мы с Ником знаем, что такое любовь, — вставила Лаура. — Конечно, в нашем понимании. — Она слегка толкнула коленкой мое колено. — Ну давай, теперь ты должен высказаться, — Лаура улыбнулась.

Вместо ответа я взял ее руку и поднес к губам. Я устроил целое шоу из этого поцелуя — все развеселились.

— Мы очень счастливы вместе, — сказал я.

— Так, ребята, перестаньте. Тошно смотреть. У вас что, до сих пор медовый месяц? Что с вами такое, что вы все никак не опомнитесь от счастья? Подождите еще — увидите. Сколько вы уже вместе? Год? Чуть больше?

— Скоро полтора будет, — улыбнулась Лаура, вся покраснев.

— Вот-вот, — сказала Терри. — Подождите чуть-чуть.

Она подняла свой стакан и внимательно посмотрела на Лауру. Потом рассмеялась:

— Да я же шучу.

Мэл открыл новую бутылку и обошел стол кругом, наполняя стаканы.

— Так, ребята, держите. У меня есть тост. Хороший тост. Давайте выпьем за любовь. За настоящую любовь, — сказал Мэл.

Мы чокнулись.

— За любовь! — повторили мы.

На заднем дворе залаяла одна из собак. О стекло бились ветки осины, которая росла под окном. Послеполуденное солнце наполняло собой пространство, создавая ощущение легкости и благодати. Было такое чувство, будто мы находимся где-то совсем в другом месте, в волшебной стране. Мы снова подняли стаканы и улыбнулись друг другу, словно дети, замышляющие что-то запретное.

— Я расскажу вам, что такое настоящая любовь, — сказал Мэл. — Есть у меня один хороший пример. Я вам расскажу, а вы уж потом сами делайте выводы. — Он подлил себе еще джина, бросил в стакан еще один кубик льда и дольку лайма. Мы ждали, потягивая джин маленькими глоточками. Колено Лауры вновь прикоснулось к моему. Я положил руку на ее теплое бедро.

— Что мы вообще знаем о настоящей любви? — снова заговорил Мэл. — Я думаю, что в любви мы все просто новички. Мы признаемся друг другу в любви, и мы действительно любим, кто же спорит. Я люблю Терри, а она меня, и вы, ребята, тоже друг друга любите. Вы, конечно, поняли, о какой любви я толкую. О физической, о том чувстве, которое заставляет тебя выделить из толпы именно этого человека, об ощущении счастья оттого, что этот человек существует на свете. Плотская любовь — ее можно назвать любовью сентиментальной, — в том смысле, что изо дня в день ты испытываешь нежность и привязанность. Иногда мне трудно представить, что я любил и свою первую жену. Да, это так, я знаю, что любил. Я думаю, что в этом отношении я почти как Терри. Я имею в виду Терри и Эдда. — Мэл задумался, потом продолжил: — Когда-то мне казалось, что я люблю свою жену больше жизни. А теперь я ее просто ненавижу. Это правда. Как это объяснить? Что стало с той большой любовью? Что с ней стало, вот что не дает мне покоя. Много бы я отдал за ответ на этот вопрос. Потом этот Эдд. Да, мы опять возвращаемся к Эдду. Он настолько любит Терри, что пытается ее убить, а заканчивается все тем, что он убивает себя. — Мэл замолчал и отпил из стакана. — Вы, ребятки, вот уже полтора года вместе, и вы любите друг друга. Этого только слепой не заметит. Вы прямо светитесь любовью. Но вы оба, до того как встретились, любили кого-то еще. И оба были семейными людьми, точно так же как и мы с Терри. И вы, вполне вероятно, еще до свадьбы кого-то любили. Мы с Терри вместе уже пять лет и четыре года, как женаты. Но ужас в том, — ужас и одновременно благо, некая спасительная сила, если можно так выразиться, заключается в том, что если с одним из нас что-нибудь случится, — простите, что я об этом говорю, но тем не менее… Так вот, если с одним из нас что-то случится, другой погрустит какое-то время, ну, вы понимаете, а потом придет эта спасительная сила, и он вновь полюбит, полюбит кого-то еще. И все это, вся эта любовь, о которой мы сейчас говорим, станет лишь воспоминанием. Может, и воспоминания не останется. Ну что, я не прав? Совсем-совсем? Если вы так думаете, то скажите мне прямо. Мне нужно это знать. Потому что я ни в чем не уверен и сам это признаю.

— Мэл, боже мой, — сказала Терри. Она потянулась к нему и взяла его руку. — Ты что, уже напился? Дорогой? Ты пьян?

— Солнце мое, я просто рассуждаю вслух, — ответил Мэл. — Мне совсем не обязательно быть в стельку, чтобы говорить о том, что вертится у меня в голове. Мы ведь просто разговариваем, правда? — Он посмотрел ей в глаза.

— Милый, я ведь не критикую тебя, — ответила Терри.

Она взяла свой стакан.

— Позволь тебе напомнить, у меня сегодня выходной. Слышишь? Выходной у меня, — сказал Мэл.

— Мэл, мы тебя все очень любим, — сказала Лаура.

Мэл поднял глаза на Лауру. Он посмотрел на нее так, как будто не узнал, как будто это какая-то незнакомка.

— Взаимно, Лаура, — помолчав, выдавил из себя. — Ник, я тебя тоже очень люблю. Знаете, ребята, вы — наши самые близкие друзья.

Он поднял стакан.

— Итак, — продолжил Мэл, — я хотел вам кое-что рассказать. В качестве доказательства своей точки зрения. Все это произошло два месяца назад и до сих пор не выходит у меня из головы, и мне стыдно делается, когда мы рассуждаем так, будто уверены в том, о чем именно говорим, когда речь идет о любви.

— Ладно тебе, — сказала Терри. — Не говори так, будто ты уже напился, ты же почти трезвый.

— Хоть раз в жизни придержи язык, а? — сказал Мэл очень тихо. — Сделай одолжение, просто помолчи минутку, хорошо? Так вот, речь я веду об одной пожилой паре, они попали в автокатастрофу на федеральной трассе. Какой-то парнишка врезался в них, и всю их машину измяло к чертям, и никто особо не надеялся, что они вообще выживут.

Терри перевела взгляд на нас, потом снова на Мэла. Она была не то что обеспокоена, но несколько напряглась.

Мэл передавал бутылку по кругу.

— В тот вечер я был на домашнем дежурстве, — продолжал он. — Это было в конце мая или в начале июня. Мы с Терри только сели за стол, чтобы поужинать, и тут мне позвонили, из больницы. Рассказали о том, что случилось на трассе. Пьяный парень, подросток, на отцовском пикапе врезался в эту машину со стариками.

Им лет по семьдесят пять было. Парню — восемнадцать или девятнадцать от силы, он, как было записано в протоколе, «скончался по дороге в больницу». Руль ему грудную клетку пробил. А пожилая пара — оба остались живы. Да, представьте себе. Но у них чего только не было — множественные переломы, внутренние кровоизлияния, порезы, контузия, рваные раны и у обоих еще и ушиб головного мозга. Уж поверьте, все это ничего хорошего не сулило. Плюс возраст — он им на руку не играл. И должен заметить, ее состояние было гораздо тяжелее, чем у него. У нее еще был и разрыв селезенки. Обе коленные чашечки раздроблены. Но старики были пристегнуты ремнями, и одному Богу известно, это их спасло от неминуемой смерти или что-то другое.