— Я буду на связи, Рей. А тебе, Максин, самой советую бежать из этого дурдома.

— Это ты превратил все в дурдом, — сказала Максин. — Этот дурдом — твоих рук дело.

Он поставил чемодан на пол, а сверху положил несессер. Потом распрямился во весь рост и посмотрел на них в упор.

Они попятились назад.

— Осторожно, мам, — сказала Рей.

— Было бы кого бояться, — сказала Максин.

Эл Ди сунул несессер под мышку и взял чемодан. Потом сказал:

— Да, и вот еще что…

Но что именно — он так и не смог придумать.

В тот день с самого утра изменилась погода, снег таял, превращаясь в грязную воду. По слуховому окошку, выходящему на задний дворик, струйками текла вода. На улице смеркалось; из-под колес проезжающих мимо машин летели брызги. В доме тоже становилось темно.

В тот момент, когда она появилась в дверях спальни, он заталкивал одежду в чемодан.

— Я рада, что ты уходишь! Как я этому рада! — крикнула она. — Слышишь?

Он продолжал складывать вещи в чемодан.

— Сукин ты сын! Да я просто счастлива, что ты уходишь! — она заплакала. — Ты ведь даже мне в глаза смотреть не смеешь!

Тут она заметила на кровати фотографию ребенка и схватила ее.

Он поднял на нее взгляд, она утерла слезы и пристально на него посмотрела, а потом развернулась и пошла обратно в гостиную.

— Положи на место, — сказал он.

— Собирай вещи и уматывай, — отозвалась она. Он ничего не ответил. Застегнул чемодан, надел пальто и, прежде чем выключить свет, оглядел комнату. А потом пошел в гостиную.

Она стояла в дверях кухоньки с ребенком на руках.

— Отдай мне ребенка, — сказал он.

— Ты в своем уме?

— В своем. Но прошу: отдай мне ребенка. Я потом пришлю кого-нибудь за его вещами.

— Не смей его трогать, — прошипела она.

Малыш заплакал, и она откинула край одеяла, прикрывавший его голову.

— Ш-ш-ш, — принялась она успокаивать.

Он направился к ней.

— Ради бога! — воскликнула она. И сделала шаг назад, в кухню.

— Отдай мне ребенка.

— Убирайся отсюда!

Она отступила в угол к плите, стараясь как можно больше прикрыть своего малыша локтем.

Но он был уже рядом. Он потянулся через плиту и вцепился в ребенка.

— Отдай, — сказал он.

— Отстань, отстань! — закричала она.

Ребенок орал, весь красный как рак. Они задели висевший за плитой цветочный горшок, и он упал.

В какой-то момент он припер ее к стене и попытался разжать руки. Теперь он тоже держал малыша, навалившись всем телом.

— Отдай, — все твердил он.

— Прекрати. Ему же больно!

— Ничего ему не больно, — сказал он.

Кухонное окно почти не пропускало света. В полумраке он одной рукой пытался расцепить ее сжатые пальцы, а другой перехватил орущего ребенка у плеча.

Она почувствовала, как под его напором слабеют пальцы. И поняла, что не сможет удержать своего малыша.

Руки ее разжались, и она закричала:

— Нет!

Все равно ребенок останется с ней. Она попыталась схватить его за другую ручку. Обхватила тоненькое запястье и потянула, подавшись назад.

Но он не отпускал. Почувствовав, что ребенок выскальзывает у него из рук, он с силой дернул на себя.

Вот так все и решилось.

Подлив себе еще виски, он стоял и смотрел из окна кухни на спальный гарнитур во дворе: кровать с голым матрасом, на комоде карамельно-розовые простыни в полоску, две подушки. Если б не легкий беспорядок, все как всегда — спальня как спальня: с его края прикроватная тумбочка с настольной лампой, и такая же настольная лампа и тумбочка — с ее.

С его края, с ее… Интересно получается, думал он, отпивая виски.

Комод встал в изножье кровати. Сегодня утром он первым делом вытряхнул все из ящиков, распихал белье по коробкам, коробки сложил в гостиной. Возле пустого комода торчит обогреватель. У кровати примостился плетеный стул с декоративной подушкой. Дальше по периметру — «кухня» из алюминия, с кожаной обивкой: заняла чуть не весь подъезд к дому. Их кухонный стол накрыт ярко-желтой муслиновой скатертью — друзья подарили, а она оказалась велика: вон, свисает по краям. На столе красуется горшок с декоративным папоротником, рядом футляр со столовым серебром и стоит проигрыватель — тоже подарки. На журнальном столике едва помещается напольный телевизор, наискосок от него — диван, стул и торшер. Письменный стол пришлось сдвинуть аж к воротам гаража: из окна ему хорошо видны лежащие на столе настенные часы, кухонные приборы и две рамочки с репродукциями. На подъездной дорожке торчит коробка с посудой — все предусмотрительно завернуто в газету, каждая тарелка, каждый стакан. Сам все сделал: утром перетряхнул шкафы, вытащил вещи на улицу, только в гостиной остались еще три коробки. Протянул во двор удлинитель с многогнездовой розеткой и подключил к ней вынесенные вон электроприборы. Щелкнул выключателем в доме, и двор осветился: что раньше было за стеклом, то теперь снаружи, — разницы никакой.

Иногда гнавшие мимо по трассе машины сбавляли скорость, кто-то пялился из окон, но остановиться — не останавливались.

Провожая их глазами, он подумал, что тоже не стал бы.

— Смотри, — сказала девушка парню, — распродажа.

Эти двое как раз обустраивали свое гнездышко.

— Давай спросим, сколько они хотят за кровать, — предложила девушка.

— Телевизор классный, — заметил парень.

Машина свернула на подъездную дорожку и встала перед кухонным столом.

Молодые вышли и стали крутиться возле кухни: девушка потрогала муслиновую скатерть, юноша взял миксер, повертел, воткнул вилку в розетку, включил — судя по звуку, он выбрал режим «рубка». Девушке приглянулась электрическая кастрюля, парень подошел к телевизору, стал крутить ручки, настраивать. Потом сел на диван; закурил, чуть замешкался, не зная, куда бросить спичку, потом щелчком послал ее в траву. Сидит, смотрит телевизор.

Барышня тем временем присела на кровать. Потом сбросила туфли и забралась с ногами: лежит, глядит в небо, и кажется ей, что она видит звезду.

— Иди сюда, Джек. Приляг, — попробуй, какая мягкая. И захвати подушку, — вон на комоде, — попросила она.

— И что? — спросил он.

— Приляг, увидишь, — повторила она.

Парень огляделся: в доме было темно.

— Странно как-то, — сказал он. — Надо бы посмотреть, нет ли кого в доме.

Девушка не унималась: все раскачивалась на пружинистом матраце.

— Ну же, приляг, — повторяла.

Он вытянулся, положил под голову подушку.

— Как тебе? — спросила она его.

— Жестко, — ответил он.

Она перевернулась на бок, к нему лицом, и погладила по щеке.

— Поцелуй меня.

— Пойдем отсюда.

— Сначала поцелуй.

Она закрыла глаза, прижалась к нему.

— Пойду посмотрю, есть ли кто в доме, — сказал он, высвобождаясь из объятий, но так и остался сидеть на кровати, притворившись, что смотрит телевизор.

Рядом в домах вспыхнули огни.

— Представь, вот здорово было бы, если б… — начала девушка и хихикнула.

Парень рассмеялся, сам не зная чему. И зачем-то включил настольную лампу.

Девушка отмахнулась от комара, а парень встал, заправляя рубашку:

— Пойду посмотрю, есть ли кто дома. По-моему, никого. А если есть, спрошу, почем.

— Всегда лучше поторговаться. Тебе называют цену, а ты предлагаешь на десять долларов дешевле — это нормальный вариант, — заметила она. — Все равно им не до того — видишь ведь?

— Телек классный, — вздохнул парень.

— Спроси почем, — ответила девушка.

Со стороны магазина к дому направлялся мужчина с пакетом, — в пакете лежали сэндвичи, пиво и бутылка виски. Он отметил про себя машину перед домом, девушку на кровати, освещенный экран телевизора и парня на крыльце.