— Ты не смеешь оскорблять нас, Барт погиб по твоей милости, и Элайджа тоже! — подскакав к Джеку и становясь рядом с ним, крикнул Берни Кроуфорд.

Тут вспомнили и о втором упавшем с купола парне.

— И Арчи, — крикнул кто-то, показывая на нелепо раскинувшийся труп у церковной стены. — Надо было бы просто пришить старого козла, а не разводить с ним беседы!

Как иногда бывает в таких случаях, вся разбойная братия, точно по мановению волшебной палочки, разошлась, поделившись на две неравные группы: число молодых превышало количество тех, кого Джек Хэллоран назвал стариками, чуть ли не втрое. У Карлсона сдали нервы, он просто не мог в такой ситуации стоять и ждать беды с незаряженным револьвером.

Жест его молодые восприняли неправильно: защелкали взводимые курки.

— Тихо, ребята, — твердо сказал Маккой, руки которого оставались пустыми. — Старый поп будет веселиться по дороге в свой рай, если мы перестреляем друг друга. По-моему, все дело во мне и… Хэллоране. Он тяжело переживает смерть отца… — В голосе Бладэкса послышались нотки сочувствия, которые в следующие же секунды сменились ядовитой усмешкой: — И ждет не дождется встречи с ним… в аду. А я не возражаю против того, чтобы отправить его туда. Так что уберите оружие… Все… Кроме старины Джека, а ты, щенок, готовься.

Повинуясь приказу вожака, бандиты убрали револьверы и винтовки. Хэллоран вздрогнул, тревожно озираясь вокруг. Даже Берни Кроуфорд отвел от зачинщика мятежа глаза. — То, что предложил Джеку Маккой, не мог оспорить никто — один на один — честное дело.

Рука Бладэкса, не сводившего глаз с противника, скользнула к секире. Джек поднял револьвер и выстрелил; пуля оторвала Маккою мочку уха; кровь брызнула на пропыленную замшу куртки; второй кусочек свинца сбил с Джеффа шляпу, третий просвистел мимо, четвертый выстрел чуть не стоил жизни Ричардсу, восседавшему на гнедом мерине ближе всех к вожаку.

Пятого выстрела не последовало: боек кольта Джека Хэллорана защелкал впустую, барабан револьвера опустел. Смельчак повернул коня, пригибаясь к гриве, но поздно — тяжелая секира Бладэкса, описав дугу, вонзилась Хэллорану прямо между лопаток.

Три дня пировали головорезы Джеффри Маккоя, справляя кровавую тризну по погибшим. И только тогда, когда вороны устали драться за труп отца Мартинсона на кресте церкви Святого Георгия, бандиты покинули Кастильо Ансьяно, не забыв поджечь все здания в селении, включая и храм, не тронутыми остались только развалины старого замка, давшего имя поселку.

Сколько продолжалось состояние зачарованности, мальчики не знали: наверное, час, может быть, два или всего пять минут. Мало-помалу зеленое сияние вокруг стало более прозрачным, снежинки, валом валившие из черноты безлунного и беззвездного, затянутого тяжелыми многослойными тучами неба, засыпавшие все вокруг сотнями тысяч легких как пух изумрудиков, вновь обрели реальный цвет. И тогда…

И тогда ребята увидели волка. Огромный серый зверь стоял совсем рядом, не сводя с маленьких человечков налитых кровью глаз. Хищник не двигался.

Первым пришел в себя Дима, который в отличие от приятеля не привык общаться с потусторонними мирами с помощью зеленых стекляшек и магических дьявольских звезд. Славик же, для которого стали обычными самые невероятные вещи, не вполне понимал, существует волк в реальности или просто мнится ему, став частью очередного «кино». Так многое уже сделалось обычным для маленького москвича, в родном городе которого живого волка можно увидеть только в зоопарке. Конечно, и в Кашине подобные явления случались не часто, но бывало, что лесные звери забредали в город.

— Бежим, Славка! Бежим! — закричал Дима, хватая приятеля за рукав куртки. — Это волк! Говорили, пошаливал тут один, вот до чего обнаглел, сюда забрел… Скорее! Щас весна, голодный он…

Калитка находилась рядом, всего в двух-трех метрах возле лавочки, совсем неподалеку валялась забытая в пылу изысканий секира. Поднять ее Славик не мог, а уж о том, чтобы сражаться с волком, и речи быть не могло, но сдаваться он не хотел, а хищник точно ждал решения человека и не двигался с места. Мальчик тоже словно прирос ногами к заснеженному тротуару. Вслед за ним смелость, казалось, возвратилась и к Диме. Он выпустил рукав куртки Славика и не спешил убегать.

Бывало такое, рассказывают люди, что матерые хищники — как о четырех, так, к слову заметить, и о двух ногах — отступали перед мужеством слабых и безоружных людей. Наверное, нечто подобное могло произойти и на тихой улочке патриархального городка российской глубинки. Казалось, зверь почувствовал решимость маленьких человечков и, оценив их мужество, вознамерился поискать другую, более подходящую жертву.

Но… что-то произошло.

Волк понюхал воздух и сверкнул глазами. Шерсть на нем встала дыбом, он оскалил пасть и зарычал. Всю смелость Димы точно ветром сдуло, он опрометью бросился к калитке, из-за которой крикнул товарищу: «Беги!» — и был таков.

Славик повернул голову и понял (других объяснений ему в голову не приходило), что стало причиной изменения поведения зверя, — проваливаясь по самое брюшко в свеженаметенный снег, к хозяину спешил крошечный рыжий котенок, простивший Славику все нелепые попытки «очеловечивания».

— Локи! — воскликнул мальчик. Запихнув изумруд во внутренний карман куртки, он схватил котенка и спрятал его за пазуху. — Не бойся.

Волк зарычал.

Славик гордо поднял голову; желая встретить опасность лицом к лицу, но только открыл рот от изумления. На том месте, где только что стоял готовый к прыжку серый хищник, находился вполне миролюбивого вида мужчина.

— Здравствуй, — проговорил он и, улыбнувшись, спросил: — Ты не рад нашей встрече?

Разбойничья фортуна отвернулась от Маккоя. После казни Мартинсона и убийства Хэллорана буквально на следующий же день, как банда Бладэкса покинула объятый пламенем Кастильо Ансьяно, начались неприятности. Берни Кроуфорд и еще до дюжины человек из молодняка тайно бежали. Маккой не велел преследовать их.

Гораздо хуже было то, что пропал также и Пе-кенья Зорра, вероятно, смутьяны увели разведчика с собой или, что наводило на более мрачные размышления, он ушел с ними по собственной воле. Все не радовало Маккоя, он стал угрюм. Теперь даже Зебб Карлсон не всегда знал, что решит вожак. Уныние охватило отчаянных головорезов. «Уходи, Зебб, — сказал однажды ночью Карлсону Джеффри. — Скоро нам крышка». Старый товарищ в лихих делах покачал головой: «Там, где ты, там и я». Маккой как-то странно посмотрел на Карлсона и проговорил: «Я — один, старина, и не собираюсь ни подыхать, ни сдаваться им, — он даже засмеялся как безумный и продолжал: — Древние боги Асгора придут мне на помощь, но ручаться за то, что они собираются предоставить возможность спасти свою задницу еще кому-нибудь, я бы не стал, так что давай-ка деру, дружище, пока не поздно». — «Ты не справишься один с этой собачьей сворой, Джефф, — возразил Карлсон и с горечью добавил: — А потом, куда я пойду, я только и жил-то, что с тобой рядом, старина». Маккой пожал плечами. «Как знаешь, Зебб, я давал тебе шанс, одному из всех, даже Ричардсу не сказал ничего, но если ты так решил… Приготовься к тому, что жить осталось недолго». Ответ товарища удивил даже и ко всему привыкшего вожака. «Я знаю, знал это примерно с десяти лет, с тех пор как умерли родители, — усмехнулся он. — А протянул еще сороковник, только вот зачем?.. Так или иначе, не думаю, что стоит укорачивать остаток собственной жизни мыслями о ее конце, если он и без того близок».

Приятели не ошиблись.

Заканчивалась вторая неделя погони. Бладэкс терял людей и силы, Альварадес не отставал. Они давно покинули пределы округа и вышли за пределы юрисдикции шерифа, даже и граница Калифорнии осталась позади, но Альварадес знал: другого шанса прославиться не будет. Смерть строптивца Мартинсона лишь подкрепляла веру шерифа в собственную правоту: если бы старик послушался, все повернулось бы по-иному.