— Шеф!..
— Вон! Вон! Ты что, охренел?! Вон! Как ты посмел?! Ты уволен! Убирайся! — завопил Шаркунов.
— Шеф, — дрожащим голосом проронил попятившийся назад охранник. — Пожар!
— Что ты не…
— Пожар, босс! Горит с нескольких сторон!
— Так тушите!
— Вода не идет!
— Идиоты! Придурки! Кем я себя окружил, Боже ты мой! Что за дурдом?! Мы в бане или где?!
Комичность ситуации (если тут вообще уместно использовать подобное выражение) заключалась в том, что все вышеописанные события происходили в бане, то есть в том самом здании, где располагался спортивно-оздоровительный комплекс.
— Скорее, шеф, а то не успеем выскочить!
— Вызывайте пожарных, — крикнул Шаркунов, хватая халат.
Охранник бросился на помощь Лене, которая от страха никак не могла попасть ногой в штанину джинсов.
— Оставь ее! — завопил Борис Николаевич. — Бери мои вещи, живо!
— Как же, шеф… — охранник недоуменно уставился на хозяина. — Она же сгорит тут!
— Пес с ней! — бросил Борис Николаевич, устремляясь к выходу.
На улице, куда президент «Исполина» выбежал в одном халате, бестолково суетились охранники и водитель. Шаркунову вовсе не улыбалось дожидаться приезда пожарных и, упаси Господи, проныр журналистов.
— Оставайтесь здесь, ждите бригаду, — приказал Борис Николаевич, направляясь к «мерседесу». -Козлову позвоните, пусть немедленно приедет.
Водитель, выбежав из машины, услужливо распахнул дверцу, а когда хозяин сел, осторожно, почти без хлопка, прикрыл ее и, заняв свое место, спросил:
— Домой?
— Ты что, дурак? В таком-то виде? — Президент «Исполина» показал на свои голые ноги. — Вези на Басманную.
— В новую, значит? — переспросил Сергей, имея в виду недавно приобретенную хозяином квартиру.
— Ты что, угорел, что ли? — рассердился Шаркунов. — У нас там ничего другого нет.
Водитель завел двигатель и тронул машину.
— Я для точности спросил…
Борис Николаевич любил шофера и злился на него больше, как говорится, по-отечески.
— Я там посплю немного, — сказал он. — А ты съездишь в контору, привезешь мне другой костюм и все остальное. С утра у меня встреча в мэрии, надо выглядеть. Сколько времени?
— Полпятого.
— Елки… Ладно хоть мне к одиннадцати. — Он помолчал немного, а потом, обернувшись назад, некоторое время смотрел на дорогу, струившуюся за багажником машины. — Следи, нет ли «хвоста». -приказал он. Мне кажется, к нам какая-то «восьмерка» или «девятка»… не разберу, прилипла. — Неспроста же загорелось, поджег кто-нибудь.
Президент «Исполина» вызвал по телефону охрану, велев прислать двоих парней на Басманную. Больше он не проронил ни слова до того момента, когда машина остановилась во дворе нужного дома. Сергей потратил на дорогу несколько больше времени, чем требовалось по ночному времени, он попетлял немного, так как поведение ехавших сзади «жигулей» и в самом деле настораживало. Однако они отстали. Впрочем, была ли это слежка или же у погорельцев прорезалась склонность смотреть на вещи в чрезмерно мрачном свете, установить не удалось.
— Ты из машины не выходил? — спросил Шаркунов водителя, когда тот выключил зажигание.
— Нет, — проговорил он. — Все время сидел.
Ответ был вполне искренним, Сергей никогда не оставлял автомобиль без присмотра на улице: кому же хочется взлететь на воздух вместе с хозяином? Тот за свои «лимоны» с «лиардами» пострадает, а водила-то чем виноват? Правда, когда закричали «Пожар!», Сергей бросился тушить вместе со всеми, но скоро вернулся обратно в машину.
— Ладно, иди проверь подъезд, — усталым голосом проговорил Шаркунов, мечтавший теперь только о том, чтобы преспокойненько вытянуться на чистой холодной простыне и хоть немного отдохнуть перед трудным днем.
— Может, дождемся ребят? — предложил осторожный водитель.
— Иди, — нетерпеливо махнул рукой Борис Николаевич. — Нет, нет, ключи оставь, если что…
Сейчас в окне третьего этажа вспыхнет свет — это будет означать, что все в порядке. Потом Сергей вернется, закроет машину и проводит шефа в квартиpy. Внезапно Борис Николаевич услышал какую-то возню за спинкой сиденья, он резко обернулся, и… прямо в лицо президенту концерна «Исполин» уставилось дуло револьвера. Раздался щелчок, барабан повернулся.
«Боже мой, — мелькнуло в голове у Шаркунова. — Как в кино».
— Привет, — произнес косматый бородач из глубины салона. — Какой этаж?
— Что?..
— Ты угорел, приятель? — усмехнулся незнакомец. — Куда он пошел?
— Третий этаж… Что вам угод…
— Заткнись! — резко оборвал Шаркунова владелец револьвера. — Отвороти-ка мордашку, голуба моя. Вот так… Сиди, как сидишь.
Теперь дуло револьвера упиралось Борису Николаевичу в затылок.
«Надо как-то потянуть время, — подумал Шаркунов. — Ребята вот-вот подъедут».
Сидевший на заднем сиденье человек пододвинулся к окну.
— Включи-ка радио, — приказал он. Борис Николаевич повиновался. — Нет, не это, другую станцию. Нет. Нет. Дерьмо. Это то же самое, другое. Так… Нет, эго тоже не годится. Давай дальше. Дальше… Стоп. Верни назад! Стой! Годится.
Когда-то в молодости Борис Николаевич, тогда еще двадцатилетний студент с весьма простой для произношения, но сложной для продвижения по служебной лестнице фамилией Кац, начал увлекаться джазом, оттого сразу же узнал вещь, которая привлекла внимание грабителя (?), а кто же он еще? Киллер бы ждать не стал. На волне 101.7 FM звучала композиция «Take Five». Впервые молодой Кац слышал ее в исполнении квинтета Дэйва Брубека, сейчас «Пять четвертей», так все называли этот номер, играли совсем по-другому, тему вела гитара, а не альт-саксофон Дэсмонда.
— Вы любите джаз? — осторожно произнес Шаркунов.
— Терпеть не могу! — отмел попытку установления контакта человек на заднем сиденье.
В окне третьего этажа вспыхнул свет, на несколько секунд появилась темная фигура Сергея. Шофер, убедившись, что все в порядке, направился к выходу. Он не слышал, как в салоне «мерседеса» прогремел выстрел и драгоценные мозги президента концерна «Исполин», теснившиеся в маленьком деформированном черепе «польского орла», с восторгом покинув узилище, вырвались наружу, красной кашей стекая по внутренней стороне лобового стекла на приборную панель.
Убийца не спеша убрал оружие, вытащил ключи из замка зажигания и, засунув их в необъятный карман куртки, вышел из роскошного автомобиля и не торопясь зашагал по снегу к арке, ведущей из двора на улицу.
LXXXV
Купанием с коньяком дело не кончалось. Дама потребовала продолжения банкета, и кавалер отправился за добавкой к метро, где приобрел две бутылки шампанского и несколько банок пива разных сортов, но, подумав, добавил к покупкам бутылку «Аиста».
Когда Валентин уснул или, вернее, отрубился, его немедленно навестил господин Шарп.
— Помните, — начал он на совершенно правильном русском языке без тени какого-либо иностранного акцента, — помните, Валентин, я говорил, что мы увидимся скоро после вашего возвращения? Вот я и зашел на огонек.
Майор не выдержал и спросил гостя, когда он успел выучить русский.
— Так ить что, — отвечал иностранец, прикидываясь малообразованным дедком из глубинки. — Так ить техника-то нонче какая, вот и обучили враз в канпутерном центри. Несмотря на обилие «авосей» да «надысей», которыми изобиловала речь гостя, Богданов уловил в говоре Шарпа некоторую искусственность: словно бы ему и правда имплантировали в мозг какую-то программу, причем явно бракованную.
— Оглянись вокруг себя, — посоветовал американец в конце довольно длинного, но страшно дурацкого разговора, ничего путного Богданову не давшего.
Посоветовал и пропал.
Валентин открыл глаза: оказалось, Зина спит, уронив голову на его грудь как раз в области сердца. Майор пошевелился, «одеяло» подвинулось. Девушка даже пробормотала что-то спросонок, но не проснулась. Майор нашарил на столе открытую банку пива и сделал несколько судорожных глотков. Сказать, стало ему легче или нет, Валентин бы не смог, он посмотрел на часы — половина седьмого.
