— У вас что, ни на что другое фантазии не хватило? — презрительно спросила она.

— Если бы я постарался, то мог бы высосать из пальцев еще многое, — ответил я. — Вы наняли меня в Нью-Йорке, чтобы я выступал в качестве судьи на конкурсе красоты, и при этом следил, чтобы не было никаких махинаций. Если бы вам действительно был нужен человек только для этого, то вы могли нанять любого из сотни частных детективов, которые живут здесь, в Майами. Зачем вызывать детектива из Нью-Йорка? Эти два парня — Хэл и Чарльз — наверняка угрожали не только для того, чтобы угрожать. Они не бросают слов на ветер. Элину Хоуп уже убили, и сегодня вечером кто-то попытался отправить на тот свет и Беллу Люкас. Я убежден, что вы знаете об этом деле больше, чем хотите показать…

— Вы утверждаете, что эти два человека действительно существуют, а не являются плодом вашего воображения? — спросила она.

— Так же, как и огромный синяк у меня на животе. — ответил я. — Хотите пощупать, чтобы убедиться, что я не нарисовал его?

— Нет, нет, я вам верю, — ответила она быстро.

— Что ж, дам как-нибудь пощупать Майеру — на него это произведет большее впечатление… А вы, значит, хотите узнать, что я успел сделать за вашу вшивую тысчонку? Что ж, слушайте. Меня избили, потом ударили по голове так, что я потерял сознание, и кому-то чуть было не удалось «пришить» мне убийство. Если бы вы предупредили, что меня может ожидать такое, то я, возможно, не был бы так доверчив.

— Может, выпьем по рюмочке? — нерешительно предложила она.

— Могу вас обслужить, — сказал я. — Что будете пить?

— Виски со льдом, — ответила она. — Только не кладите много льда, оставьте место и для виски.

Я подошел к шкафчику с напитками, налил две большие порции и вернулся к ней. Она взяла рюмку из моей руки и, закрыв глаза, небольшими глотками выпила.

— Рад, что у вас нет тяги к спиртному, — сказал я восхищенным тоном. — Вы даже не облизали куски льда.

— Мне необходимо было выпить, Бойд, — сказала она. — Прошу вас, садитесь.

— Меня зовут Денни, и мне нечем поручиться, кроме моего слова, что я вам сказал правду, но, тем не менее, я бы хотел, чтобы вы не обращались ко мне так официально.

— Хорошо, Денни. Но я вынуждена сказать вам, что не знаю этих двух парней и не знаю, на кого они работают…

— Почему же они так заинтересованы в том, чтобы лопнул ваш конкурс? Причем заинтересованность их так велика, что они убивают участниц этого конкурса.

Она беспомощно повела плечами.

— Я не знаю.

— Вы чертовски неопытны во лжи…

— Не говорите со мной в подобном тоне, иначе я… — В ее глазах вспыхнул гнев.

— …Иначе вы выбросите меня за дверь? Но вы уже делали это.

— Вы самый невозможный человек, который когда-либо встречался на моем пути, — сказала она устало. — А я была достаточно глупа, чтобы подумать, что мы можем разумно поговорить на эту тему.

— Пока вы разыгрываете из себя крупного промышленника, вокруг вас погибают девушки, — сказал я. — На это должна быть веская причина, и вы должны ее знать.

Мгновение она внимательно смотрела на меня, потом снова пожала плечами.

— Что ж, пусть будет так. Предположим, что я знаю эту причину. Мне нужна помощь, Денни, но я не хочу искать ее в полиции.

— Помощь, в которой нуждаешься, но за которой нельзя обратиться в полицию, дорого обходится, — сказал я довольным тоном. — Хотите услышать мои цены?

— Именно такой реакции я и ожидала от вас.

— Значит, вы не разочарованы моими словами. Тысяча, которую я от вас получил, уже кончилась десять минут тому назад.

— Если вы мне поможете, я заплачу еще тысячу, — сказала она хмуро.

— Не одну, а пять, — ответил я, — если работа будет столь же опасна.

— Пусть пять. — Она беспокойно заерзала в своем кресле. — Вы их получите.

— Вот и чудесно! А теперь откровенно расскажите мне, в чем здесь дело.

— Мой отец умер приблизительно восемь месяцев тому назад, — быстро сказала она, — оставив мне большинство акций фирмы «Мееркайд», но связал меня при этом определенными условиями.

— Это так же, как и с нейлоном — на нем обязательно где-нибудь потянется петля, — сказал я и вздрогнул, поймав ее взгляд. — Прошу вас, рассказывайте дальше.

— Я должна зарекомендовать себя, как бизнесмен, — сказала она, — и срок мне дается в течение года. Я никогда не была с отцом в хороших отношениях. Мне кажется, он не мог простить ни мне, ни моей матери, что у него родилась девочка, а не мальчик.

— Психологические моменты можно опустить, — сказал я. — Душа меня не интересует.

— Вы будете слушать?

— Да, да, продолжайте!

— Он жил своей жизнью, а я до самой его смерти жила своей, — продолжала она. — Мы даже не так-то часто и виделись. Он давал мне достаточно денег, чтобы я могла жить и делать то, что хотела. Но он считал, что я ограниченная и испорченная женщина, как говорится, дочь богача, и его завещание подтверждает это. Он оставил мне большинство акций фирмы, но с условием: чистая прибыль фирмы в первый год моего правления не должна быть ниже прибыли, которую получила фирма в предшествующем году.

— А если вам этого добиться не удасться?

— В этом случае большинство акций, которыми я владею в настоящее время, переходят к бывшей служащей фирмы, к женщине, которая многие годы была его правой рукой, и я предполагаю, что она была для него не только помощницей. Этот год с деловой точки зрения был плохим, и чтобы продавать купальные костюмы в достаточном количестве, я должна их рекламировать. В том числе и при помощи этого конкурса красоты. Если он пройдет успешно, я наверняка добьюсь успеха и в торговле, но если я его отменю, то меня можно будет сравнить с покойницей.

— Например, с Элиной Хоуп, — сказал я. — А кто она, эта бывшая служащая?

Элен горько улыбнулась.

— Она тоже здесь, в Майами, и даже одна из судей на моем конкурсе.

— Элейн Керзон?

— У меня были кое-какие основания назначить ее судьей, — сказала она. — Во-первых, в этом случае ей будет трудно саботировать это начинание, особенно если она окажется между двумя другими судьями, которые будут наблюдать за ней, а во-вторых, из-за той должности, которую она занимает сейчас. Ведь она, будучи издательницей журнала, находится на виду у общественности и должна соблюдать осторожность в своих словах и поступках. — Элен закусила нижнюю губу. — Во всяком случае, я именно так представляла себе все это до тех пор, пока не была убита мисс Хоуп.

— Почему вы ничего не сказали лейтенанту Райду о заявлении вашего отца? — с любопытством спросил я.

— Потому что у меня нет никаких доказательств, что Элейн каким-то образом связана с убийством. А если это дошло бы до общественности, то как бы я тогда выглядела? Все подумали бы, что я пытаюсь отделаться от конкурентки, несправедливо обвиняя ее в убийстве.

— Возможно, вы и правы, — согласился я. — А где она была сегодня вечером, когда была сделана попытка задушить Беллу Люкас?

— Понятия не имею. После окончания тура я какое-то время находилась за сценой и беседовала с менеджером театра. А Элейн и Клод попросту куда-то исчезли.

— Но ведь они не обязательно были вместе?

— Нет. Но я не видела ни ту, ни другого, пока не встретилась с Элейн возле гардеробной, когда вы уже стучали в двери.

— Что вы можете сказать о Дювале?

— Он хозяин фотоателье. И Элейн поручила ему сделать фотографии конкурса для своего журнала. Он всем хорошо известен, и поэтому имело смысл сделать и его тоже одним из судей.

— А Майер?

— Майер? — Она внезапно хихикнула. — Ну, этого малыша невозможно себе представить в роли таинственного незнакомца, который стоит за убийством или покушениями на убийство. Но, может быть, вы придерживаетесь другого мнения?

— Кто знает, какие мысли копошатся в его маленьком лысом черепе? Ведь именно он позвал меня к телефону в кабинет менеджера. Я оставил его перед гардеробными, а сам ушел, чтобы поговорить по телефону. Он мог бы постучать в дверь мисс Люкас и оглушить ее, когда она ему открыла.