- Ты молода! Иди на улицу и живи, ради бога! Для всех этих дел у тебя есть еще куча времени в будущем! – восклицала она. Несмотря на все ссоры с родителями или даже на слезы, с которыми она возвращалась с вечеринок, Кэролайн считала свои школьные годы лучшими и самыми веселыми, так что неустанно призывала меня следовать ее примеру.
- Да все нормально, - отговаривалась я, как обычно.
- Я в курсе, что для тебя это «нормально», - бурчала она, - в этом-то и проблема. Ты же подросток, Мейси! – как будто я не знала, спасибо. – Ты должна быть подвержена гормональным всплескам, должна сходить с ума, должна совершать всякие безумства. Это же самое замечательное время в твоей жизни, а ты так бездарно упускаешь его, когда нужно жить ярко.
И я клялась, что на следующий вечер непременно пойду гулять, а она отвечала, что любит меня. Затем я вешала трубку и возвращалась к тому, чем занималась до этого – урокам, домашним делам или еще каким-нибудь занятиям. Изредка я забиралась на чердак и вспоминала все безумства, которые совершала сама Кэролайн. Тогда я спрашивала себя – кажется ли мне, что я теряю что-то? Наверное, нет. Но сидеть на чердаке мне нравилось, и иногда я именно там и проводила вечер, позволяя телефону звонить, а сестре – думать, что я послушалась ее совета. Пусть все мои приключения начинались и заканчивались здесь, на чердаке, меня все устраивало.
Несмотря на мамины уверения, дела на работе не улучшились. Я поняла, что холодное обращение в начале, было еще не самым худшим вариантом. Теперь Аманда и Бетани вообще едва говорили со мной и старались не подпускать посетителей ко мне. К пятнице я устала от тишины больше, чем за всю свою жизнь, а придя домой, обнаружила, что маму пригласили на какой-то прием, так что я оставалась дома одна. Мама звала меня с собой, но мы обе знали, что я откажусь (потому что мне будет скучно в обществе людей, занятых бизнесом, а ей будет неловко за неприкаянно слоняющуюся вокруг дочь).
Я села на диван и задумалась. Вот бы мы с мамой и Кэролайн поехали в домик на пляже, как было до смерти папы! Еще до женитьбы папа приобрел небольшой дом на побережье, а потом, когда обзавелся семьей, регулярно вывозил всех нас туда на небольшие каникулы. До того, как мама переступила порог домика, он больше напоминал холостяцкое гнездо – с дартс на двери и коробками из-под пиццы на столике у телевизора. Впрочем, маме так и не удалось заставить его изменить там многое, и папа был по-настоящему счастлив, готовя для нас барбекю длинными летними вечерами. Он также любил рыбачить, в сарае рядом было полно разнообразных снастей. Мама и Кэролайн не любили рыбалку, я тоже не была большой ее поклонницей, так что папа обычно отправлялся рыбачить с друзьями. В шутку они называли это «уикэндом без эстрогена». Возвращался папа всегда довольный, с огромным уловом и непременно обгоревший, несмотря на солнцезащитный крем, который мама заботливо подкладывала в его рюкзак.
Пожалуй, именно в этом домике на пляже дух моего отца чувствовался, как нигде. Я знала, что папа может полюбить любое место, но к побережью он привязался всей душой, как и каждый из нас. Это высокое синее небо, старые стены с облезлой краской и припаркованный на песке Шевроле были для папы ключами к счастью и безмятежности. Я любила видеть его таким.
После папиной смерти мы с Кэролайн думали, что мама продаст дом и машину, но почему-то она не сделала этого. Я до сих пор гадала, почему.
Итак, в пятницу я пришла домой и получила весь коттедж в свое полное распоряжение. В принципе, тишина – это неплохо, сказала я себе. У меня есть множество дел, с которыми нужно разобраться: сообщения, на которые нужно ответить, шкаф с одеждой, в котором, наконец, надо прибраться, и список колледжей, в которые принимают с теми экзаменами, к которым я готовлюсь. Возможно, сегодня как раз лучшее время, чтобы прочесать все доступные колледжи и разложить зимние свитера. Молчания было слишком много, так что я включила телевизор в гостиной, а затем и радио на кухне. Быстро переключив все музыкальные станции, я остановилась на чьих-то рассуждениях о научных исследованиях. Но даже окружив себя голосами, я все еще чувствовала себя одиноко. К счастью, я машинально открыла почту и обнаружила там e-mail от Джейсона. Двойным кликом открыв синий конвертик, я радостно улыбнулась, даже не предполагая, что в один момент эта неудачная неделя может стать еще хуже. Но вторая же строчка письма доказала мне обратное.
«Мейси, мне понадобилось некоторое время, прежде чем я смог написать ответ. После твоего сообщения я всерьез задумался о происходящем между нами и наших обязанностях. В любых отношениях должна прежде всего сохраняться независимость обоих людей. Я забочусь о тебе, но меня беспокоит твое настойчивое желание привязаться ко мне и неспособность некоторое время побыть одной. Поразмыслив над этим, я пришел к выводу (и, думаю, ты со мной согласишься), что нам стоило бы взять паузу в отношениях до конца лета. После моего возвращения мы сможем с глазу на глаз обсудить происходящее и прийти к новому решению, но на данный момент временный перерыв пойдет на пользу нам обоим»
Я прочитала написанное раз, затем, шокированная, снова. Этого не может быть, стучало в моей голове. Но это было, происходило прямо сейчас. И, если мне были нужны доказательства, то вот вам радио, которое весело тараторит новости о войне где-то в Прибалтике, об аресте какой-то телезвезды и о снижении цен на лекарства. А вот и светящийся монитор компьютера, вот слова, которыми Джейсон сбил меня с ног, когда мне нужна была помощь, чтобы подняться.
Перечитав сообщение снова, я медленно начала осознавать, что происходит. Перерыв. Пауза. Временный разрыв, если угодно. И мне было ясно, что это означает: такие вещи обыкновенно случаются перед окончательным расставанием.
Теперь я сожалела о своем бесстрашии и словах «Я люблю тебя» в последнем письме, но ведь не могла же я знать, к чему это приведет! Мне казалось, что мы уже сказали их друг другу, хотя и не произносили вслух. Очевидно, я была неправа. И одиночество накатило на меня с новой силой, я вдруг ощутила, насколько пуста моя комната и насколько тих дом. Выпрямившись на стуле, я занесла руки над клавиатурой и позволила им застыть в воздухе, не зная, что написать. Нет, мне нужно было выбраться отсюда, и чем скорее, тем лучше.
Так что я выскочила из дома, села в машину и поехала. Это помогло. Не знаю, почему, но проносящиеся за окном дома и деревья успокоили меня. Я миновала наш район, проехала несколько крупных перекрестков и торговый центр. Ехала в тишине, выключив радио (там играли то неподходящие для моих нервов шипяще-свистящие мелодии, то заунывные песни о любви, которые не подходили для меня в этот момент вообще). В этом молчании я проезжала мимо знакомых мест, слушая тихий рокот мотора. За моей спиной было множество машин – в вечер пятницы каждый направлялся куда-то. На светофорах я рассматривала автомобили в зеркало заднего вида, думая о родителях, болтающих с малышами, и влюбленных парочках, катающихся по городу. Кто-то направляется на ужин, кто-то едет в кино. У каждого кто-то есть, и лишь я – на временной паузе.
На оживленном шоссе в окружении незнакомцев я чувствовала себя еще более странно, чем в безмолвном доме, но находиться лицом к бесконечной дороге было легче, чем смотреть на безжалостные слова на экране. Я так и видела, как Джейсон набирает сообщение для меня, методично, как и всегда, словно пишет не e-mail для своей девушки, а делает заметки на уроке английской литературы. Для него все было одинаково – что отношения, что учеба, и иногда (например, сейчас) я даже не могла бы с уверенностью сказать, что он оценивал выше. Его время было слишком ценным, чтобы тратить на неважные вещи, и, кажется, я стала одной из таких вещей.
Думая обо всем, что случилось, я машинально притормозила на какой-то улице, а оглядевшись, увидела припаркованный у одного из домой белый мини-вэн со знакомой надписью «Wish Caterers». Входная дверь дома открылась, и к машине подошла Делия, открыла багажник и достала оттуда несколько плоских коробок, затем направилась назад.
