За событиями в Египте вполне определенно закрепился образ «египетской авантюры», предпринятой Цезарем, главным образом, ради любви, или, по крайней мере, страстного увлечения Клеопатрой, что и стало причиной, в общем, бессмысленной войны. Появляется и другая оценка: длительное и «неоправданное» пребывание Цезаря в Александрии привело к острому политическому кризису и ухудшению положения в ряде провинций, из которого Цезарь вышел с величайшим напряжением сил. Можно безоговорочно согласиться только с последним — кризис конца 48 г. и события 47 г. оказались тяжелым испытанием для новой власти, впервые ставшей властью в полном смысле этого слова.

Мнение о войне «из-за Клеопатры» или «ради Клеопатры» ведет свое происхождение от беллетризированной традиции античной историографии и встречается у Плутарха, Светония и Аннея Флора. Плутарх пишет, что очень многие писатели отрицали военную необходимость кампании, а другие считали виновными в ней царских придворных во главе с Потином (Plut. Caes., 49). К мнению, что египетская кампания была начата из-за молодой и красивой египетской царицы, склоняется Светоний (Suet. Iul., 35; 52). Флор выдвигает две причины: любовь к Клеопатре и месть убийцам Помпея (Flor, IV, 2, 56–57).

Мнение о Клеопатре, как главной причине войны и задержки Цезаря в Александрии, стала одной из центральных идей ряда больших художественных произведений: «Цезаря и Клеопатры» Б. Шоу, фильма «Клеопатра» (1963 г.) и многих других. Эти мотивы можно найти в поэзии Дж. Г. Байрона и А.С. Пушкина. Популярная идея, сложившаяся вокруг Антония, переносится и на Цезаря. С другой стороны, многие исследователи отрицают этот мотив, ставя на место «великой любви» трезвый политический расчет^{230}.

Тема Клеопатры и Цезаря будет затронута позже, заметим, сейчас, что до появления Цезаря в Египте знаменитый полководец и красавица-царица попросту не были знакомы лично. Египетская царица была для Цезаря не более, чем вассальной правительницей, которая могла быть лишь «шахматной фигурой» в сложной системе управления римской державой и борьбе за власть с помпеянцами. Клеопатра не представляла никакой реальной силы (эти сведения Цезарь, видимо, имел) и его больше интересовала позиция Птолемея XIII и его окружения.

С другой стороны, египетская кампания, часто подвергается критике, как неоправданная авантюра Цезаря, необъяснимая с рациональных позиций и поставившая на карту результаты великой Фарсальской битвы. В более жесткой форме эта позиция выражена Т. Моммзеном и М. Гельцером^{231}, в более мягкой — С.Л. Утченко и B.C. Дуровым, считающими египетское интермеццо простительной слабостью великого человека и ситуацией, когда живой человек брал верх над политиком^{232}.

Соглашаясь с последним утверждением (Цезарь действительно был «живым человеком» в политике, а не «безгрешным вождем», в чем была, впрочем, не только слабость, но и сила), признаем, что большая любовь могла бы изменить планы Цезаря. Суть была в том, что, плывя в Египет, он еще не знал и не мог знать об этом чувстве. Более того, для появления диктатора в Александрии была совершенно иная очевидная причина: он пришел туда, преследуя Помпея, и именно Помпей привел Цезаря в Египет. Вопрос Помпея был действительно первостепенен, он был готов продолжать войну, а захват и сдача Помпея (а именно так ставил вопрос Цезарь) могли бы привести к окончанию войны или, хотя бы облегчить победу. Наоборот, появление Помпея в Египте или Парфии было чревато новым витком военных действий.

Фактически сразу после Фарсала Цезарь начал преследование Помпея, взяв с собой для быстроты передвижения минимальные силы, 6 легион и конницу (Caes. В. С, III, 102). Как в свое время Александр сразу после Гавгамел начал свою гонку за Дарием, Цезарь посвятил все свои усилия погоне за Помпеем. И в том и в другом случае, это было единственно правильным решением, и, как ранее Александр, Цезарь опоздал. Сразу после Фарсала ему сдались несколько важных союзников Помпея, фракийский царевич Садал, сын Котиса, каппадокийский царь Ариобарзан и правитель Галлогреции Дейотар, отряды которых составляли значительную часть кавалерии Помпея (Dio, 41, 63). Судя по тому, что Цезарь спокойно прошел через Македонию, сопротивления ему не было и здесь.

Еще более успешно действовала сирийская эскадра Гая Кассия. Использовав тактику брандеров, Кассий атаковал стоявшую у Мессаны эскадру Л. Помпония и всю ее уничтожил. Возможно, это было самое серьезное поражение цезарианцев на море. Помпеянский военачальник пытался атаковать город, но отступил, получив известия о Фарсале (III, 101). После этого он напал на Вибон, где стояли корабли П. Сульпиция Руфа. легата Цезаря с 55 г., участника испанского похода 49 г. и претора 48 г. (Caes. В. С, I, 74). Сражение с Сульпицием было не столь удачным: Кассий поджег 5 кораблей, но сам потерял 4 корабля в результате контратаки и едва сумел спастись (III, 101).

Помпеянский флот распадался. После Фарсала ничего не слышно об эскадрах Кассия и Д. Лелия, последний, вероятно, тоже сдался и появился вновь только в 42 г. Египетские корабли вернулись на родину, то же самое сделали родосцы, которые потом поддержали Цезаря. Часть флота ушла с Катоном в Африку, хотя, возможно, там было много грузовых кораблей (Арр. В. С, II, 87). Ахейский флот Л. Скрибония Либона и М. Октавия уже не мог контролировать море и переместил операции в Иллирик.

Цезарь продолжал преследование. По собственному признанию, он пробыл в провинции Азии несколько дней, известно, что он посетил Илион, родину Энея, родоначальника Юлиев. Вместе с тем, одно важное решение он все же принял — подати с провинции, разоренной помпеянцами, были сокращены на треть (Plut. Caes., 48), а Книд, родина его учителя Артемидора, был освобожден от них вообще (Ibid.). Наместником Азии стал Домиций Кальвин. Исследователи отмечают появление в провинции многочисленных статуй, подчеркивающих происхождение Цезаря от богов, Артемиды и Ареса^{233}. Впрочем, это был достаточно обычный стиль отношений восточных провинциалов с римским наместником. В Азии Цезарь узнал, что Помпей отправился на Кипр и предположил, что тот решил направиться в Египет. Тогда (или еще ранее) Цезарь вызвал из Ахайи (от Фуфия Калена) еще один легион и 800 всадников, родосские и азиатские корабли (Caes. В. С, III, 106).

Тем временем, примерно к октябрю 48 г. Помпей прибыл в Египет и обратился за помощью к Птолемею, стоящему с войсками у Пелузия и воевавшему против своей сестры Клеопатры. В совете участвовали евнух Потин, управлявший финансами Египта и бывший фактическим главой гражданского управления, командующий армией царя Ахилла и ритор Теодот, воспитатель царя Птолемея. Было принято решение об убийстве Помпея. Предложение высказал Теодот. Само убийство было поручено Ахилле и бывшему римскому центуриону Луцию Септимию, ранее служившему в пиратской войне под командованием Помпея.

Пиратский флот и войско выстроились вдоль берега. Под предлогом мелководья Помпею подали небольшую лодку, в которой находились Септимий и, возможно, Ахилла, которые приветствовали Помпея от имени царя. Помпей был обеспокоен. Тогда же он произнес стихи Софокла (Plut. Pomp., 78–79). Во время встречи, Септимий нанес удар, возможно, это сделал и Ахилла. Помпей погиб на глазах жены и своих приближенных. Вскоре были схвачены и несколько его друзей, в том числе Лентул Крус. Остальные спаслись бегством (Caes. В. С, III, 102; Liv. Epit., 112; Veil., II, 53; Flor, IV, 2, 51–52; Арр. В. С, II, 83–86; Plut. Pomp., 74–79).

Хотя источники объясняют решение царского совета желанием угодить Цезарю (Арр. В. С, II, 84) или, по крайней мере, не участвовать в войне на стороне Помпея (Caes. В. С, III, 104), решение было самым опасным шагом, который вообще могли предпринять египетские власти. Наиболее соответствующим обстановке было бы решение отказать Помпею в убежище (к нему и склонялся совет) или даже интернировать его с целью выдачи Цезарю. Это было явной демонстрацией лояльности и, конечно, бы предотвратило войну. Даже поддержка Помпея была бы более разумным решением — в случае неудачи, египетское правительство могло сослаться на вынужденность ситуации, как это делали многие вассалы Рима и, в конце концов, добиться прощения.