После исследования В. Гардтгаузена, появляется новая концепция монархического принципата, т.е. особого типа монархии, военной диктатуры или авторитарной власти, опирающейся на армию и другие силовые структуры, при которой все остальные факторы (правовые, идеологические и т.п.) оказываются вторичными{269}. Принципат, а, следовательно, и цезаризм, оказываются разновидностью военного, полицейского и тоталитарного государства или “военной монархией” с республиканским фасадом{270}. С другой стороны, развитием теории Т. Моммзена становится представление о “конституционной монархии”, “системе взаимодействия”, “системе дуализма” или “системе политического равновесия”{271}. Наконец, возникает и мнение о некоей уникальной политической системе, “которую можно описать, но нельзя четко дефинировать”{272}.
В отличие от традиционных типов монархии, основанных на определенных, веками установившихся принципах, власть Цезаря выросла из “республиканской” системы, взаимодействовала с коллегиальными органами и была реальным, вполне демократическим выбором народа. По сути дела, у динамично расширяющейся сверхдержавы с широкой автономией городов, провинций и регионов было мало общего с теми достаточно застойными традиционными обществами, каковыми были восточные монархии или западноевропейские средневековые государства, часто стоящие на пороге революции. В Римской Империи революция наоборот, прошла. От эллинистического общества Рим отличало отсутствие фактора завоевания и сильных восточных традиций. Параллелей с обществами эпохи абсолютных монархий XVII–XVIII вв. гораздо больше, однако их отличают разные тенденции развития: абсолютизм должен был смениться республиканскими государствами, система Цезаря шла скорее в обратном направлении.
Достаточно часто система, создаваемая Цезарем, сводится к понятиям военной диктатуры, военной монархии или военно-полицейского государства. Сходство с такими системами может носить лишь внешний характер в смысле большого значения армии, ее высокой боеспособности и военных талантов лидера (качеств не обязательных для военной диктатуры). В отличие от таких обществ, развитая экономическая, политическая и культурная система, идущая в сторону развития экономики и прав граждан, создавала характерную для таких обществ атмосферу развития. В отличие от “деспотии”, “военной монархии” или “системы фасада”, в случае с Цезарем авторитарная власть была механизмом выхода из кризиса и обеспечения защиты общего цивилизационного скачка. Армия Цезаря защищала не только себя, свою власть и своего командующего, но и новую развивающуюся цивилизацию.
Не совсем применима и “теория диархии”. Равновесие правителя и сената во многом имело место, но это была перспектива. Старая сенатская республика уходила в прошлое. Цезарь создавал дееспособный, полноценный сенат, работающий под его руководством. Система “дуализма” и “равновесия” была скорее тем, что получилось в результате гражданских войн, чем тем, что планировал Цезарь.
Впрочем, в политической системе Цезаря был еще один фактор — чрезвычайность власти и ситуации. Он упорно держался за диктатуру, подчеркивая особый, чрезвычайный и необычный характер положения. Власть оказывалась средством достижения цели, защиты новой Империи и новой политической системы, средством перехода на новый уровень развития всей римской цивилизации и средством реформ. В определенном смысле, Цезарь оказался на распутье. Создавалась новая система власти с полномочным пожизненным главой государства или конституционным монархом, олицетворяющим новую сверхдержаву и контролирующим армию и силовые и административные структуры, но, вместе с тем, и с достаточно эффективным, представляющим общество сенатом и широким развитием местного, городского и провинциального управления. Из “республики” с сотнями тысяч “полноправных граждан”, реально управляемой десятками олигархических семей, и десятками миллионов бесправных провинциалов и рабов начинает создаваться огромная, прекрасно защищенная сверхдержава с устойчивой динамикой экономического роста, развивающимся равноправием граждан, прогрессирующим местным управлением разных уровней и высокой культурой.
Монархия или республика? Приоритет защиты или приоритет свободы libertas или securitas? Цезарь, похоже, так и не решил этот вопрос до конца. Скорее всего, он думал об их равновесии. Так или иначе, Империя создавалась как самое цивилизованное или передовое общество тогдашнего мира. Это отличало ее от монархий, как правило, связанных с застоем и традицией, и тогдашних республик, не способных выйти за пределы полиса. Многие исследователи принципата призывают выйти за пределы заколдованного круга “монархия-республика”. Цезарь попытался сделать это на практике.
7. Новый сенат
Если тема личной власти Цезаря исследована весьма глубоко и основательно, и исследователю приходится выбирать между уже высказанными точками зрения, то теме его сенатской политики уделяется значительно меньше внимания. Во многих исследованиях Цезарь представлен оппозиционером, пришедшим к власти в результате борьбы с сулланским сенатом и превратившимся в монарха, стремящегося к подавлению этих структур, в других его курс представляется как действия, вольно или невольно игнорирующие “сенатский фактор”{273}.
Между тем, как и всякий политик, Цезарь придавал сенату большое значение. Сам он был сенатором с очень большим стажем (не позднее 68 г.) и если в 70–60 -е гг. он был оппозиционером, то со времени консульства он стал одним из лидеров сената, создавая внутри него мощную группировку. Гражданская война расколола высшее сословие: в Фессалонике находился помпеянский сенат примерно из 200 человек, примерно столько же было у Цезаря в Риме, значительная часть (примерно поровну с обеих сторон) находилась в армии.
Расстановка сил (см. ранее) показывала явное преобладание помпеянцев в верхней части сената. Из 31 консуляра 49 г. 18 было на стороне Помпея, 5 — в Риме. Соотношение среди преториев показывает преимущество 20:12 в пользу Помпея. Наоборот, нижняя часть была на стороне Цезаря; среди трибунициев и эдилийцев соотношение идет как 20:6.{274}
В ходе гражданской войны произошли значительные перемены. Прежде всего, сенат понес серьезные потери. Оценить их точно достаточно трудно. По списку Д. Шэкльтона Бэйли, число погибших сенаторов примерно равно 30 (в основном — помпеянцы){275}. Некоторая, небольшая часть осталась среди непримиримых, некоторые умерли или сошли со сцены. Все эти потери сената могли приближаться к сотне человек. Особые потери пришлись на верхние эшелоны: среди погибших было 9 помпеянских консулов: Помпей, Афраний, Бибул, Лентул Спинтер, Домиций Агенобарб, Ann. Клавдий Пульхр, Метелл Пий Сципион, М. Клавдий Марцелл (консул 51 г.), Л. Корнелий Лентул (49 г.) и примерно столько же преториев — Г. Фанний, М. Порций Катон, М. Петрей, М. Целий Руф, Т. Анний Милон, П. Атий Вар, легат пропреторского ранга Т. Атий Лабиен.
Определенные перемены стали происходить в ходе гражданской войны. В сенат вошло некоторое (видимо, не столь большое) число молодых офицеров Цезаря и, возможно, всадников и муниципалов. С другой стороны, поскольку магистратами назначались цезарианцы, многие из членов “партии Цезаря” значительно повысили свой статус. В 48–44 гг. создается новая элита цезарианских консуляров. В 48 г. консулом стал П. Сервилий, в 47 г. — Кв. Фуфий Кален и П. Ватиний, в 46 г. — Лепид, в 45 г. — Кв. Фабий Максим, Г. Требоний и Г. Каниний Ребил, в 44 г. — М. Антоний. Сенат становился цезарианским.
