Кэлен кивнула:

– Спасибо, Никки.

Ее заинтриговало, почему колдунья отказалась от помощи Айрин. Возможно, просто не хотела, чтобы незнакомые люди касались его своей силой.

Никки подалась ближе и погрозила Кэлен пальцем:

– Пробудив твоего мужа, я выпытаю, чему он научил эту девчонку!

Кэлен улыбнулась:

– Не сомневаюсь.

Почти через два часа они достигли выхода из ущелья, где с небольшого водопада ручей начинался, и там остановились. Чтобы окончательно покинуть ущелье, им оставалось преодолеть один крутой подъем. И хотя это было гораздо проще, чем карабкаться по отвесным стенам, ограждавшим проход, Кэлен не нравилась мысль о подъеме в темноте по незнакомой местности. Особенно потому, что она не хотела пользоваться факелами или фонарями – если за ними кто-то еще охотился, это позволило бы ему заметить отряд за много миль. Впрочем, луна еще светила.

Командующий Фистер стремился подняться на возвышенность – там было удобнее обороняться. Они использовали ущелье в качестве ловушки, заманив в него шан-так, и против них самих можно применить ту же тактику.

Уверенная, что все шан-так погибли, Кэлен вложила Меч Истины в ножны Ричарда, усмиряя бушующую в крови ярость. Больше не ощущая исходящую от меча тягу к битве, она серьезно задумалась над советом командующего по поводу оборонительной позиции. Ведь у нее не было способа убедиться, что погибли действительно все шан-так. А если под завалом под какой-нибудь плитой действительно образовался карман, в котором выжили некоторые из них? А если спасся хотя бы один из наделенных оккультными способностями, выбрался и теперь крадется за ними?

Что, если из-за ее нежелания преодолевать в темноте этот склон оставшийся шан-так убьет Зедда или Никки? Или Ричарда.

Или любого другого из них, если уж на то пошло. Всякая жизнь драгоценна. Ради этого, в конце концов, они и сражаются, защищая святость жизни каждого человека. Поэтому Кэлен не хотела, чтобы хоть кто-то из ее людей погиб. Ей хотелось, чтобы они могли жить в мире и их не вынуждали заниматься тем, в чем они проявляли доблесть.

Мысль о том, что самым худшим кошмаром будет внезапно проснуться и стараться в темноте выбраться из ущелья, спасаясь от кровожадных шан-так, хватающих за лодыжки и тянущих к себе, сподвигла ее согласиться с тем, что лучше сначала покинуть ущелье, а уже потом разбить лагерь до конца ночи.

Теперь, уже не держа в руках меч, Кэлен чувствовала упадок сил, но ее больше беспокоили Никки и Зедд, которым обязательно нужно было поесть и выспаться. Тогда, чтобы вернуть Ричарда, они смогут применять магию в полную силу.

Когда Кэлен приняла совет командующего поднажать и одолеть трудный подъем, чтобы найти более безопасное место для лагеря, тот послал несколько человек вперед разведать путь.

Одежда Кэлен стала жесткой и липкой от крови убитых ею шан-так. Она осознала, что понятия не имеет, скольких тварей сразила. Вся битва слилась в беспрестанную схватку с вкраплениями безумных, особенно отчаянных и жестоких сцен.

Волосы тоже стали жесткими, пропитались кровью. Она порадовалась, что у них с собой нет зеркал, но по взглядам окружающих могла представить, как выглядит.

Во время войны, когда Мать-Исповедница вела армию в бой, ее иногда называли королевой-воительницей. Хотя по сути этот титул был ниже, чем ее настоящий, воины полагали, что оказывают ей честь, и Кэлен понимала и принимала этот титул в его истинном значении.

Для нее титулы значили больше, чем для Ричарда, – возможно, потому что она родилась Исповедницей и этот титул всегда был частью ее самой. Присущую ей силу нельзя было отнять, лишив ее титула. С этим смогло справиться лишь прикосновение смерти, оставленное Терновой Девой.

Всю ее жизнь люди избегали и боялись Кэлен из-за ее могущества. Этот страх выделял ее, отъединял от великого множества радостей жизни, которыми наслаждались остальные, даже от столь простых, как доброжелательная улыбка и мимолетный кивок. И вовсе не потому, что она хотела жить отдельно от всех – она к этому не стремилась, – а потому что люди предпочитали держаться подальше от Исповедниц.

Многие боялись Исповедниц, а у некоторых страх перерастал в ненависть.

Никто не улыбался и не кивал Исповеднице, как обычному человеку. Даже относившиеся к Исповедницам с уважением боялись их. Кэлен всегда видела напряженность в лицах смотревших на нее и слышала дрожь в голосах большинства говоривших с ней. Часто она замечала, что у говорящих с нею дрожат руки. Чтобы меньше их тревожить, она старалась тщательно скрывать, что видит их беспокойство. Как правило, это было лучшее, что она могла сделать. Люди боялись собственных страхов.

Из тех, кто долго находился с Кэлен рядом, большинство довольно быстро привыкало к ней, проникаясь пониманием, что Исповедница не собирается внезапно утратить самообладание и обрушить на них свое могущество. Иногда они почти забывали о ее силе. Почти.

Врожденные способности привлекали и тех, кто жаждал ее уничтожить. Поэтому каждой Исповеднице когда-то назначался волшебник, которому предписывалось защищать ее. Но все эти другие Исповедницы давно были мертвы, как и их волшебники, в том числе Джиллер, некогда предназначенный для Кэлен. Тем, кому ненавистна была способность Исповедниц раскрывать правду, в конце концов удалось убить их. Всех, кроме нее.

Теперь Кэлен замужем за своим волшебником, Ричардом, которого, что еще важнее, любит.

В некотором смысле титул Исповедницы, полученный ею от рождения, а позже и Матери-Исповедницы, данный ей сестрами по ордену, служил броней, в которую Кэлен облачалась для борьбы за правду. В этом смысле она и была королевой-воительницей. Другие Исповедницы захотели, чтобы именно она вела их в битву за истину. Так Кэлен стала избранной. Рожденная просто Исповедницей, она сделалась и навсегда останется Матерью-Исповедницей, последней из них.

Ричард оказался первым человеком, не избегавшим Кэлен из-за ее происхождения. Правда, вначале он не знал, что Кэлен Исповедница, и даже не понимал значения этого слова. Но, узнав обо всем, сразу же дал понять, что желанию быть с ней это не мешает. Ничто не сможет помешать.

Ричард был исключительной личностью. Избранным.

Избранным ею и вообще Избранным. Ричард был избранным во многих отношениях. Все вращалось вокруг него.

Они ощутили неодолимую тягу друг к другу с первой своей встречи в тот роковой день в лесах Хартленда.

В пророчествах Ричарда называли «камнем в пруду». Рябь от этого камешка коснулась всех. И раз он оказался в стольких пророчествах, значит, эта рябь прошла сквозь само время.

От мыслей о стольких взаимосвязанных вещах иногда голова шла кругом, поэтому Кэлен просто любила его и старалась не думать обо всем том, что имело к нему отношение.

Между тем Ричард всегда думал об этом, порой даже не сознавая того. Она видела это в его серых глазах, даже когда он спокойно любовался закатом. Даже когда он смотрел на нее, Кэлен понимала, что в тайниках его сознания продолжают вестись глобальные расчеты.

Едва только Ричард стал частью ее жизни, все прочие тоже стали относиться к Кэлен иначе, приняли ее. Теперь она получала улыбки и искренние кивки. Особенно от воинов, таких, как те, что сейчас шли с ней. Она сражалась бок о бок с ними, и они поняли, что Кэлен не просто Исповедница, а нечто большее.

Благодаря Ричарду. Он изменил все.

Дожидаясь возвращения разведчиков, Кэлен присоединилась к группе воинов и встала под нежные струи водопада, чтобы смыть кровь с волос и одежды. Все воины по очереди подходили сюда, чтобы смыть кровь своих врагов. Они поделились с ней мылом. Вода оказалась очень холодной, но после напряжения битвы это было даже неплохо для ноющих мышц. Конечно, мыться в одежде было не самое лучшее, но можно было хотя бы вообще вымыться, а подобное в Темных землях уже следовало счесть великой роскошью, которую следовало ценить.