"Великое есть зло, — говорит Преподобный, — как если кто пойдет в церковь, питая злобу против ближнего, и станет со лжею произносить в молитве Господней слова: остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим. О, человек, имеющий неприязненный яд в сердце! Зачем ты говоришь эти слова, и что понапрасну трудишься в молитве, и зачем вопиешь ложно Богу: прости мне, как и я простил? Молиться ты пришел или лгать, благодать обрести или удовлетворить гневу, спасение получить или муку? Неужели ты не слышишь, что во время божественной службы возглашается: "возлюбим друг друга!.." т. е. всякую неправду и злобу отложим? Подумай, человек, как ты стоишь со злобою в сердце, когда Ангелы служат, многоочитые Херувимы св. трапезе Тело Христово покрывают и шестокрылатые Серафимы Трисвятую песнь поют, и все со страхом стоят, и Иерей за всех людей молится, и Дух Святый нисходят, и Ангелы написуют имена входящих в церковь? Как же, возлюбленный, не ужасаешься и как просишь прощения, а сам не прощаешь? Не забывай, что если не простишь согрешившим против тебя, то и сам не будешь прощен, и простит тебя Бог только тогда, когда сам простишь, и помилует тогда, когда сам помилуешь. Скажешь: много я прощал брату моему, но он снова мне досадил и много нанес мне зла, и потому не могу простить. Не говори так, любезный, но старайся подражать Стефану и Иакову, брату Господню, и молись за творящих тебе зло, и своему Владыке подражай, за нас смерть принявшему; стерпи досаду и укоризну от брата, и Господь простит тебе согрешения многие. Бежим, братья, злопомнения — лютого греха; ибо всякий грех скоро минуется, а злопомнения часто переходит в страсть, снедающую сердце; поскольку злопамятливый, ходя и лежа, и восставая, змеиный яд в себе носить. И одержимый сею страстью не наследует Царствия Божия и прощения не получить. И никакая добродетель, ни пост, ни милостыня не пойдет такому человеку в пользу; ибо злопомнение губит все. Итак, аще принесеши даре твой ко алтарю и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя, остави ту даре твой пред алтарем и шед прежде смирися с братом твоим и тогда пришед принеси дар твой (Матф. 5, 23–24).

После, такого наставления Преподобного нечего мне, братья, говорить вам от себя; ибо сами видите, насколько сильны и глубоки наставления Святого, и сами знаете, насколько бедно будет после, них немощное мое слово. Кончим речь, после, научения от Святого, научением Божиим. Аще отпущаете, говорит Господь, человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш небесный. Аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш отпустит вам согрешений ваших (Матф. 6, 14. 15). Аминь.

(Святые мученицы Фотинии Самаряныни, с нею же беседоваше Христос на студенце, и с нею мучившихся. Прол. Мар. 20)

Однажды Господь явился св. мученику Севастьяну и другим, страдавшим с ним мученикам, и сказал: Придите ко Мне, все труждающиеся и обременении, и Аз упокою вы (Мф. 11, 28). А затем, обратившись к Севастьяну, еще рек: "блажен тот, кто совершит свой подвиг до конца!" И с этими словами восшел на небо.

Остановимся, братие, на последних словах Господа и побеседуем о том, чему они поучают нас.

Слова Спасителя: "блажен тот, кто совершит свой подвиг до конца", без сомнения, учат нас и терпению до конца. И конечно так и должно быть. Все хорошо то, что хорошо кончится, говорит мудрость людская. А иначе, наоборот, и вот хотя бы относительно спасения, и добрых дел. Какая будет для тебя польза от добрых дел, когда ты нынче совершаешь их, а завтра с грязью мешаешь? Какая тебе будет польза, когда ты нынче начал поститься, молиться, читать слово Божие, а завтра покончил все это и пошел по непотребным домам, по развратным товарищам, по домам пьянства и блуда? Вот перед нами молодой человек: в церковь приходить раньше всех, из церкви выходить последним; на лице написано целомудрие, скромность во взорах и поступи; разговор лишь о Боге и вечном спасении. Чего бы кажется лучше, радостнее, приятнее всего этого? Но враг не дремлет. Прошло немного времени, и благие дела и намерения молодого человека пропали, и все дело его уподобилось храмине, построенной на песке, на которую как только налетел ветер, то всю и разметал ее (Мф.7, 26–27). И тот же молодой человек, лице которого было как у ангела Божия, стал похожим на эфиопа к и лице его стало черным, как уголь, и под глазами синяки и опухоль. И забыл он и храм Божий, и благочестивые разговоры, и оставила его мысль о Боге и о вечности, и пьянствует он, и беззаконничает, и вором делается, и тираном и своих родителей и других всех, присных ему. Так подлинно доброе дело перестает быть добрым, когда не доведено до конца!

Но не таков, кто совершит свой подвиг совершенно. Он достигает мира с Богом, со своею совестью и со всеми, от пороков, худых людей и всяких соблазнов бежит как от губительной язвы и в коне, концов с чистою совестно может сказать с Апостолом: подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох. Прочее же соблюдается мне венец правды, его же воздаст мне Господь в день он, праведный Судья, и не токмо мне, но и всем возлюбившим явление Его. Вот каков образ человека, — совершившего свой подвиг до конца!

Будем же помнить, братие, что никтоже может двума господинома работати (Мф. 6, 24). И никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для царствия Божия (Лук. 9, 62). А блажен только тот, кто совершит свой подвиг до конца. Аминь.

(Слово Космы пресвитера)

Кто идет в монастырь без предварительного приготовления к монашеской жизни, без рассуждения, не по призванию, тот плохой монах, да пожалуй, и монахом то его нельзя назвать. Это видно из следующего.

Косма, пресвитер говорит: "многие уходят из мира в монастырь; но, не желая выносить утомительных служб и трудов монастырских, убегают из монастыря в мир и возвращаются как псы на свою блевотину, впадают в отчаяние и горше первого согрешают. А иные из них шатаются по городам, мятутся, как безумные, туда и сюда, едят даром чужой хлеб, проводят время в непростительной праздности и назирают, где пирове бывает, делаясь рабами не Бога, а чрева. И бывает для них последнее хуже первого.

А то иные, не желая семью кормить, бегут в монастырь даже от жены и детей. И такие не любви Божьей ищут, но хотят сна и насыщения чреву и веры не имеют. И такое, по слову Апостола, хуже язычников. И осиротевшие и голодные дети клянут их, говоря: "Зачем нас родили отец и мать? Зачем оставили нас в таких страданиях и в такой беде?" Если Господь велит и скотов миловать, тем более своих родных детей не забывать. И если кто живет по закону Божию, тот и без монастыря спасется. И черные ризы не спасут нас, и белые не погубят, если мы будем творить богоугодные дела.

Итак, братие, сами видите, теперь, что монах не по призванию плохой монах, или лучше и вовсе не монах.

В самом деле, какая это жизнь таких монахов? Это не монашеская жизнь, а надругательство над монашескою жизнью, это позор, это соблазн! Скажем более: это даже кощунство! — Но мне возразят: кто же после этого и монахом может быть? А, вот кто. "Аще ли себе видиши всякия страсти могуща терпети, тогда отыди в монастырь, и поработися Игумену, яко Богу, Христа ради волю твою всю отверг, и того волю снабди до смерти твоея. Чти игумена, яко Бога, и братью, яко ангелы, и не даждь золи сердцу твоему взыскати Рима или Иерусалима, но преданныя ти молитвы игуменом твори в келии твоей". Вот такой человек смело может идти в монахи, и из него, правда, и выйдет хороший монах. А монахи, про которых мы говорили в начале слова, пусть вместо праздности возлюбят труд, вместо бесстрашия пусть вселят в сердца свои страх Божий, вместо пьянства пусть возлюбят воздержание, вместо беготни, пусть затворятся в своей келии; пусть всецело подчинят себя воле игумена: И тогда, можно надеяться, что и из них хорошие монахи выйдут. Аминь.