Чтобы получить на исповеди прощение грехов, от кающегося требуется: вера в Бога, надежда на Его милосердие, намерение исправить свою жизнь, также сокрушение сердца и полное чистосердечное исповедание всех своих грехов, без исключения. Что два последние свойства истинного покаяния приятны Богу и что они подлинно даруют кающемуся прощение грехов, видно из следующего:

Некогда один святый старец, спасавшийся на горе Олимпе, беседовал с братьями о спасении души. Во время беседы, к старцу подошел один простолюдин, поклонился ему и молча остановился. Старец спросил: "что тебе нужно?" Простолюдин сказал: "да пришел к твоей святыне исповедать грехи свои, честный отче". Старец сказал: "говори пред всеми, не стыдись". Тогда простолюдин начал в присутствии всех исповедывать грехи свои, из которых некоторые столь были тяжки, что неудобно и передавать их. Когда он все рассказал со слезами, то поник долу и стоял унылый с сокрушенным сердцем. Старец же, после его исповеди, долго размышлял о чем-то и, наконец, сказал: "хочешь ли принять иноческий образ?" "Ей, отче, — отвечал простолюдин, — желаю, и даже захватил сюда необходимые при пострижении одежды". После сего старец преподал ему несколько наставлений, облек его в ангельский образ и, отпуская, сказал: "иди, чадо, с миром и больше к тому не согрешай". Он же, поклонившись до земли, ушел, славя Бога. Монахи всему этому удивились и сказали старцу: "что это значит, отче? Сколько тяжких грехов сейчас мы слышали от него, и ты не дал ему никакого послушания, не наложил на него ни малейшей епитимьи?" "О, любезные дети, — сказал старец, — неужели вы не видели, что когда сей исповедывал свои грехи, близ него стоял страшный муж, лице которого блистало как молния и одежды которого были белы как снег, и он держал в руках хартию грехов каявшегося, и когда простолюдин высказывал мне грехи пред всеми вами, он постепенно из хартии изглаживал их? И если таким образом простил его Бог, то как же я — то после сего смею давать ему какую бы то ни было епитимью?" Сие слышав, монахи ужаснулись и возблагодарили Господа нашего Иисуса Христа, и благость и человеколюбие Его возвеличили и разошлись, дивясь о преславных делах Бога нашего.

Вот, братие, наглядный пример того, как полезно для нашей души откровенное исповедание своих грехов, с должным смирением и со слезами. Поэтому и вы не стыдитесь при исповеди показывать себя величайшими грешниками; не стыдитесь, что люди увидят ваше сокрушение грехах, ваши сердечные слезы, ибо они, суть целительный бальзам на раны греховные; не удерживайте в душе болезненных вздохов, ибо с этими вздохами оставляют вас грехи. А вместе с тем приступайте к исповеди с чистосердечным раскаянием, открывая духовному отцу свои грехи без всякой утайки, как сами сознаете их в вашей совести, поставляя себя пред всевидящим оком Божьим. Помните всегда о последнем суде, чтобы и готовиться к исповеди достойно, и раскрывать свои греховные немощи и тяжкие недуги пред духовным отцом, как пред Господом Богом, Который в последний день будет судить живых и мертвых и всем воздаст по делам. Аминь.

(Слово св. Варсонофия, яко подобает претерпети всякому брату, без чина ходящему)

Главнейшая из причин, по которой мы наживаем себе врагов, есть наше самолюбие. Оскорбил нас ближний, не уживается с нами, — мы только и слагаем всю вину на него; а рассудить хладнокровно о враге или на самих себе оглянуться, нам и в голову не приходит. "Он делает мне зло, он худой человек; с ним невозможно ужиться", обыкновенно говорим мы про врага; а помыслить о том, что, может быть, и в нас кроется причина тому, что человек сделался нам недругом, или рассудить, что и в нас самих, может быть, даже несравненно больше зла, чем в нашем враге, или, что мы, как христиане, должны прощать друг друга, — до этого нам и дела нет. Оттого мы и не избавляемся от врагов, а напротив умножаем их.

Один инок спросил Великого Варсонофия: "отче, брат все наперекор мне делает; для меня это не выносимо; как мне быть?" "Брат Андрей, — отвечал ему старец, — дивлюсь твоему неразумию. Неужели ты забыл, что у дьявола только и заботы, как бы искусить кого? Помни, что мы, как не можем осуждать тех, которые падают в грехи, так равно не можем обвинять и возмущенных против нас дьяволом. Но при этом знай, что и сам ты не чужд козней сатаны, потому что про себя ничего худого не говоришь, а только жестоко отзываешься о ближнем. Что брат сделал против тебя, ты рассказал, а о своих грехах умолчал. Ты бы прежде должен подумать о смирении, и себя вменить ни во что, а не рассуждать о том, кто должен быть выше и кто ниже. Если ты считаешь себя совершенным в монашестве и лучшим из правящих службу на клиросе, то тут-то тебе и нужно бы, как сильному, поддержать слабого и показать свое смирение пред худшим тебя. Чаще нужно приводить себе на память Лазаря и то, сколько он терпел без ропота, с покорностью воле Божией".

Поэтому, как в отношении и ко всем, а тем паче к врагам нашим, мы должны быть рассудительны. Положим, что и подлинно ближний наш виноват против нас, но что из этого? Неужели же за обиду мстить ему или злословить его и осуждать? Нет, мы должны почитать это великим грехом и, чтобы удержаться от такого греха, должны подумать, во первых, о том, что брат наш не ангел, а человек; во-вторых, что и сами мы постоянно виновны и перед Богом, и перед некоторыми из наших ближних, и в третьих, что зла злом нам никогда не остановить и что наоборот, даже худой мир лучше доброй брани. Наипаче же будем помнить заповедь Господа и обещание милости за прощение оскорблений и обид ближним нашим, со всем усердием стараться побуждать благим злое, а не быть побуждаемыми злом. Будем молиться за своих врагов, чтобы милосердый Бог Своей благодатью научил их миролюбию и отвел от пути греха. Аминь.

(Слово о беседе св. Григория и Петра. Прол. Июня 23)

В церковном слове, 23 на Июня, между прочим, говорится: "некоторые из людей, не видя того, на что до времени Господом положена завеса, мучаются сомнениями и веруют только в то, что они могут видеть; а "чего телесными очами они не видят, в то и не верят." И в другом месте: в слепоте родившиеся люди, хотя и слышат о невидимом и высоком, но невидимому не верят. Итак, есть люди, говорящие подобно апостолу Фоме: если не увижу, то и не поверю (Иоан. 20, 25). Что ответить таковым?

Сначала мы спросим их: да достойны ли они видеть невидимое? Ведь, вот, являлись же, невидимые нами, Ангелы Аврааму, Иакову, Моисею, святым Апостолам и другим. Почему являлись? Потому, что они были святы. А мы, оскверненные грехами, омрачившие свой ум до невозможности, кричим: покажи нам невидимое? Да смотри, вот оно, ответим им, оно перед тобою есть. Вот перед тобою небо и земля и все, что есть на них. Ведь само собою ничто не может быть. Ни одна вещь не может двинуться с места на место сама по себе.

Каким же образом все стало? Откуда же все взялось? Кто же распорядился, чтобы было все так, как есть? Как ты ни додумывайся, как ты ни рассуждай, как ты ни ухищряйся, все равно придешь к убеждению, что никто все это не сделал, как только один Бог. Вот и невидимое перед тобою стало видимым. Ты еще ищешь невидимого? Смотри, оно перед тобою. Вот ты узнал, что Бог есть. Но обрати внимание: что вот перед тобою один Бог на небе, один Государь в государстве, один в своей семье отец, один в доме хозяин и вот перед тобою опять невидимое, как бы видимое, несуществующее, как бы настоящее. Ты убедился, что Бог есть Един. А на чем держится земля? Кто все Собою объемлет, зиждет, сохраняет? Опять, как ни думай, у тебя в убеждении станет один Бог-Творец, Промыслитель, Отец и Охранитель. И еще из невидимого получается для тебя видимое и убедительное.