(Поучение Иоанна Златоустого)

В одном из церковных поучений в Прологе (ав. 7) между прочим говорится следующее: "да не негодуем, но радуемся в печалях; ибо он, суть врачевства, полезные в наших ранах, и хотя с одной стороны горьки, зато с другой сладки… Будем благодарны Богу и за скорби; ибо не без рассуждения Он посылает оныя, но соделывая чрез них полезное душам нашим." Справедливо ли так, братие, сказано в Прологе о скорбях? Правда ли, что они суть врачевства, полезный в наших ранах? Правда ли, что они с одной стороны горьки, а с другой сладки? Правда ли, наконец, и то, что Бог не без рассуждения посылает оныя, но соделывая чрез них полезное душам нашим? Да, все это сущая правда, братие, что мы сейчас и докажем вам от слов вселенского учителя св. Златоуста.

"Кто в сей жизни, учит он, не хочет терпеть скорбен и бед и всякие напасти, тот мал пред Богом; а кто, в вере и добродетели живя, терпит страдания и беды и всякие напасти принимает с радостью, тот велик пред Богом и человеками уважается, и от Ангелов славится. Те же, которые здесь согрешают, а бед никаких не принимают, те большие мучения примут. Терпящие же и за беды Бога хвалящие, те со святыми равный примут жребий. Вы не верите этому? Так, для того, чтобы увериться, помыслите о бедах Иова, о страданиях Апостолов и наипаче же о скорбях Павловых. Когда Иов милостыню творил и богоугодно жил, тогда мал был пред Богом; а когда беды принял, тогда стал великим пред Богом и между святыми славным. Также и Апостолы, когда только чудеса творили и добродетельно жили, тогда не славны были; а когда, многие беды и страдания приняли, тогда были прославлены весьма. И Павел, поелику более всех понес скорбей, потому и больший из всех венец принял. Он избранник Божий, и чрез него все избранные спасение улучшат, а некоторые уже и улучшили. Помните же, что как золото делается блестящим через огонь, так и святые прославлены через страдания. Будем терпеть скорби, чтобы за оныя Бог в обилии подал нам блага небесные.

Итак, справедливо сказано в Прологе, что скорби суть врачевства, полезные в наших ранах, что они, хотя с одной стороны горьки, зато с другой сладки, и что мы должны быть благодарны Богу и за них, ибо не без премудрости Он их посылает. Да, как сейчас слышали от св. Златоуста, скорби сплетают нам венцы и ведут нас к вечной славе. Поэтому будем благодушествовать и в скорбях, не будем изнемогать в них, оставим малодушие и уныние и всегда будем помнить ту истину, что чем сильнее бой, тем славнее победа и чем труднее подвиг, тем блистательнее за него следуют венцы. Аминь.

(Из слова св. отца Памвы к ученику своему)

Есть довольно христиан, любящих церковное пение и участвующих в нем. Не говоря уже о том, что церковное пение есть дело вообще приятное для певцов, оно вместе с тем и полезно для них. Церковь Божия особенно поминает их в одном из своих прошений к Господу и тем испрашивает им особенное Его благоволение.

Но очень жаль, братие, что некоторые из певцов только грешат, когда поют. Они обыкновенно стараются перекричать других, с ними поющих, и через то нарушают общую гармонию пения и вводят в соблазн молящихся, возбуждая в них или гнев, или глумление. На вразумление таковых я считаю не лишним предложить отзыв одного из св. отцов о неблагоприличном пении, и вместе его же урок касательно того, каково должно быть настоящее пение.

Преподобный Памва раз, по делу, послал одного из учеников своих в город Александрию. Инок пробыл там пятнадцать дней и в это время часто посещал церковь св. Марка. Так как служба в ней очень ему нравилась, то он с сожалением оставил город и грустный возвратился домой. Памва заметил его грусть и с участием спросил: "Не случилось ли с тобой какого несчастия?" Инок, отвечал: в небрежении кончаем мы дни свои, отче! Видел я чин церковный и слышал, как поют в Александрии, и был в печали великой: почему мы не так поем?" — Старец на это сказал ему: "горе нам, чадо!.. Какое может быть умиление, когда стоят в церкви и возвышают голоса свои как волы? Если стоим пред Богом, то должно стоять с умилением, а не ухищряться в пении, не возвышать без ума голос, не трясти руками, не позволять себе неприличные телодвижения; необходимо нам со многим страхом и трепетом и со слезами умолять Бога, и с умилением и воздыханием и благонравно, тихим и смиренным голосом Богу молитвы приносить."

Итак, братие, если есть у вас усердие послужить Богу пением, то пойте со многим страхом и трепетом, со слезами, с умилением, воздыханием, благонравно и, наконец, тихим и смиренным голосом. Аминь.

(Слово о Евхаристе пастусе)

Не раз я говорил, что не в монастыре, а и в миру и, притом, во всяком звании можно спастись, и, чтобы убедить вас в этом, неоднократно приводил примеры святых, которые вошли в царство небесное, подобно вам будучи простого звания и неучеными. Ныне опять намерен доказывать тоже, и думаю, что пример, который приведу, будет для вас назидательным.

Два старца, жившие в пустыни, просили Бога открыть им, насколько подвиги их угодны Ему. Молитва была услышана, и голос свыше возвестил им, что они не сравнялись еще святостью жизни с одним простолюдином Евхаристом и женою его Мариею, которые живут в одном из селений Египта. Иноки тотчас пошли отыскивать этих людей и скоро нашли дом их, Евхарист был в отсутствии, и отцы остались ждать его, и дождались. Вечером он возвратился с стадом овец домой, и увидав старцев, умыл им ноги, приготовил пищу и просил вкусить ее. "Нет, сказали монахи, ты сначала поведай свои добрые дела, а потом уже корми нас. Пока не расскажешь не вкусим у тебя ничего!" — Смиренный Евхарист отвечал: "какие у меня могут быть добрые дела? Я — пастух, а вот и моя жена." Старцы настаивали на своем; он же молчал. Видя его непреклонность, они, наконец, сказали ему: "отвечай нам: ибо Сам Бог послал нас к тебе!" Слыша это, Евхарист убоялся и отвечал: "овцы, которых вы видели, суть наследство мне после моих родителей; все то, что получаю от них, я делю на три части: одну отдаю нищим, другую употребляю на приятие странных, а третью на свои нужды. С тех пор, как Мария стала моею женою, оба мы соблюдаем строгое целомудрие, на ночь облачаемся в власяницы — и никому доселе об этом не было известно." — Сие услышав, старцы удивились, прославили Бога и возвратились в пустыню.

Так простой пастух стал выше в очах Божьих, нежели старцы, оставившие вовсе мир для Бога! Чем же Евхарист достиг столь высокой степени духовного совершенства? Смирением, любовью к нищим, страннолюбием и целомудрием. Препятствует ли что и вам подражать ему в этих добродетелях? Конечно, нет. А если нет, то и подражайте, будьте смиренны, милосерды к ближним, и живите целомудренно, помня, что супружество установлено для благословенного рождения и воспитания детей, а не для похотливости. Провождая такую жизнь, вы и в мире можете спастись. Аминь.

(Повесть о Захарии Усмаре и о Иоанне очень душеполезна)

Знайте, братие, что размышленье о вечных мучениях грешников, о их удалении от блаженного созерцания лица Божия, и о вечном мраке, в котором они будут томиться, а также вместе с сим и две величайшие добродетели целомудрия и милосердия приносят человеку существенную пользу. Так, они делают такого христианина сосудом благодати Божественной, делают его святым, делают его даже чудотворцем. Во всем этом мы сейчас убедим вас.

Некто Иоанн, житель Царьграда, раздав богатое свое имение нищим, только и знал, что ходил в храм Божий молиться. В одну ночь он пришел ко храму Св. Софии, и найдя церковные двери запертыми, лег отдохнуть на паперти. По прошествии некоторого времени, видит он светлую зарю предшествующую некоему мужу. Обрадовался Иоанн этому видению и притаился, желая узнать, что будет далее. Дивный тот муж, подойдя к церковным дверям, повергся на порог и долго молился; — запертые двери отворились сами собою. Он вошел во внутренность храма, пал на помост пред иконою Богоматери, и тут, во все время молитвы, от него сиял необыкновенный свет. Затем, он подошел к царским вратам, которые тоже отворились для него сами собою. Помолившись в алтаре с воздеянием рук, он вышел из храма, и двери затворились за ним так же, как и отворились сами собою. Иоанн, желая узнать, кто был этот чудный муж, пошел за ним, и, вошедши в убогую его хижину, повергся к ногам его и со слезами умолял открыть ему: кто он и какие добрые дела его. "Раб Божий! сказал ему Иоанн; открой мне богоугодную жизнь твою, ибо я видел чудные действия твоей молитвы." — Прости меня, старче, Господа ради, — отвечал тот дивный муж, — ты видел привидение, а не истину; я человек грешный, никакого доброго дела не имею; я — неученый ремесленник, усмарь (т. е. шорник); имя мое Захария." — "Заклинаю тебя Богом, — неотступно взывал к нему Иоанн, — не скрывай своих высоких добродетелей, поведай мне истину." Тогда Захария, встав с своего места и поклонившись Иоанну до земли, держал такую речь: "брат мой! во всю жизнь свою я ни о чем столько не думаю, как о содеянных мною грехах, и, ежечасно представляя себе огонь геенский, уготованный грешникам, каждую ночь хожу в храм Божий умолять Господа о помиловании меня от оного страшного огня. Эта женщина, которую ты видишь, есть жена моя, и она — непорочная дева: под предлогом неплодства, мы скрываем от людей чистоту нашего тела. Наконец, вот я имею три с половиною сребреника, на эту сумму я покупаю кожи, из которых делаю конскую сбрую. Получая пропитание единственно от сего ремесла, я разделяю вырученные за изделия деньги на две части: одну — большую отдаю Христу моему чрез руки нищих и убогих, а другую — меньшую оставляю на собственные надобности." (См. поучение прот. Пискарева, ч. 2, стр. 17 и 18, изд. 1854 г.).