Легковая машина Фасбиндера пришла минут через пять. Фасбиндер, прижав к груди котенка, позвал с машины солдата по фамилии Миллер и приказал ему с Зоммером садиться в легковую машину. В машине лежала гитара, а на полу стоял саквояж. Осторожно поставив за саквояж ноги, Зоммер утонул в мягком сиденье. Фасбиндер подошел к передней дверце, с минуту смотрел на котенка, который, мяукая, начал вырываться из рук.

— Я его возьму, пожалуй, — сказал он после колебаний, обратившись к Зоммеру. — Будет вроде талисмана. — И когда уже сел в машину и колонна двинулась в сторону Луги, спросил: — Вы верите в провидение, Фридрих?

Зоммер не знал, как ответить. В бога он не верил. У него неверующими были и отец с матерью. Но что приятнее для гитлеровца? Что вызовет больше доверия?

— Видите ли, — подстраиваясь к Фасбиндеру, осторожно заговорил Зоммер, — в бога я не верю. Но глубоко в душе у меня живет ощущение… мистическое такое. Порой я и сам не понимаю, как объяснить его…

— О, вы этим не оригинальны, Зоммер, — улыбнулся, перебив, Фасбиндер. — Все люди — мистики. Только одни скрывают это, а другие говорят об этом открыто. Такова уж природа человека. Люди самых низших рас и те примитивно, но выражают это свое состояние. А арийская раса, как раса высшая, довела понимание этого до совершенства. Лютер освободил немцев от ненужных католических обрядов, а Адольф Гитлер в своем учении довел до апофеоза представление о нашем месте в божественном мире. В его представлении провидение избирает для народа пастыря. Эта личность одна лишь концентрирует в себе то, что совершается вокруг. Люди приходят в жизнь и уходят из нее, но от этого жизнь не изменяется. Провидение ведет ее через доверенное на земле лицо в будущее — через фюрера. И только уход этого доверенного лица разрушает принятый процесс развития… — И задумавшись: — Вот она, мистика, от которой не уйдешь…

Фасбиндер говорил еще долго. Рассказывал о какой-то высшей мистической вере, которую будто исповедует один Адольф Гитлер, общаясь с провидением. Но Зоммер ничего не мог понять. Сидя сзади, он посматривал, как рука Фасбиндера машинально играет с котенком, а сам думал, что жестокость гитлеровцев, их бредовые планы мирового господства, возможно, и вытекают из этой самой теории мистического представления о месте немецкого народа в истории.

Через час быстрой езды по шоссе Псков — Луга машина Фасбиндера свернула влево. Ехали по какой-то пыльной проселочной дороге. Потом выскочили на грейдер, мчались по нему. И опять свернули на проселок. Обер-штурмфюрер, как съехали с шоссе, замолчал. Передав котенка Карлу Миллеру, он настороженно вглядывался в проносящиеся мимо опушки леса, а когда ехали через ту или иную деревушку, застывал и сидел, вперив взгляд вперед как вкопанный. Зоммер догадывался: трусит.

Километрах в трех от места, куда ехали, Фасбиндер заговорил снова. Повернув к Зоммеру голову, он искривил лицо и произнес:

— Россия — беспорядочная страна. Я изъездил все прилегающие к Пскову деревушки и понял окончательно, что она действительно нуждается в новом порядке. Волей провидения мы пришли в нее и волей его же совершим то, чего не смогли сделать большевики. Этот полудикарский, нищий народ мы приведем в норму, часть переселим за Урал. В Сибири ему только и место. Мы выбьем из его головы большевистские идеи и заставим не рассуждать, а работать на нас.

В полукилометре от деревни машина Фасбиндера съехала в сторону — уткнулась мотором в высокую, наливающуюся рожь (операция, видно, была разработана заранее). Грузовые машины проскочили мимо. Первая пошла через деревню, а вторая, остановившись перед околицей, сбросила часть солдат. Солдаты, взяв автоматы на изготовку, бежали, оцепляя деревню. Минут через пять, когда Фасбиндер убедился, что в селении партизан нет, легковая машина неторопливо побежала вперед.

Шофер остановил машину около неказистой избы, над крыльцом которой висела прямоугольная рама с выдранным из нее щитом — названием, видно, колхоза. Все вышли из машины. Карл ждал распоряжения. Зоммер поглядывал по сторонам и старался угадать, что думает делать Фасбиндер.

Солдаты сгоняли к бывшему правлению колхоза людей. Гнали всех, кого находили в избах. В страхе, озираясь, торопливо шли женщины с детьми на руках, старухи и старики, ребятишки… Всех выстраивали в шеренгу по семьям. Фасбиндер, встав в двух шагах перед ними, уничтожающе смотрел на крыльцо правления, откуда, боязливо открыв дверь, вышел, горбясь, неказистый мужичонка лет пятидесяти, в пиджаке и брюках, заправленных в сапоги.

— Узнай, кто это? — сказал барон Карлу Миллеру. — Сюда его.

Карл, сорвавшись с места, подлетел к крыльцу и взмахами руки стал требовать, чтобы тот спускался вниз. Мужик повиновался, но Карлу показалось этого мало. Схватив мужика за шиворот, он потащил его к офицеру. Тот изогнулся, торопливо семенил ногами, втягивал в плечи сухую шею, таращил на Миллера застывшие в страхе глаза. Перед обер-штурмфюрером повалился на колени.

Барон заговорил, приказав Зоммеру переводить.

Мужик что-то бормотал. Фасбиндер крикнул по-немецки Карлу, чтобы тот поддал мужику. Зоммер глядел, как эсэсовский солдат пинком заехал тому в грудь, переводил, обращаясь к мужику:

— Встаньте! Говорите членораздельно! Отвечайте на вопросы!

— Безвредный он. Что его так мучить-то! — произнесла старуха в белом платке.

Фасбиндер бросил на нее звериный взгляд, а Карлу сказал:

— Гут, гут! — и потребовал от Зоммера узнать, кто этот мужик.

Оказалось, мужик — староста. Фасбиндер с унтером-толстяком выслушал объяснение старосты. Зоммер переводил. Выходило: убили немецких солдат на дороге за деревней, и староста ничего толком не знал. Выругавшись, Фасбиндер потребовал от старосты, чтобы он показал ему тех, у кого мужчины ушли в лес или служат в Красной Армии. Староста шел вдоль шеренги, опустив руки. В конце ее стал в строй сам. Фасбиндер пришел в ярость.

— Партизанское село! — взревел он по-русски и подскочил к женщине лет двадцати пяти, державшей на руках грудного ребенка. — Где твой муж? — закричал он на нее так, что та попятилась, еще крепче прижимая к груди младенца, начавшего плакать. — Отвечай, где?! — и выхватил парабеллум.

Шедший сбоку барона долговязый унтерштурмфюрер рванул ребенка за ножку. Зоммер, побледнев, закрыл глаза. Открыл их, когда что-то хрястнуло и плач ребенка оборвался — ребенок лежал, подергиваясь, на дороге перед онемело протянувшей к нему руки матерью… Фасбиндер неторопливо шел, размахивая парабеллумом, вдоль шеренги. Вьющемуся возле него Карлу спокойно сказал — так, что это еще больше поразило Зоммера:

— Котенок выскочил из машины. Посади обратно.

Карл бросился ловить котенка.

Женщина, припав к ребенку, рыдала.

Каждому пятому Фасбиндер взмахом парабеллума приказывал идти к правлению. Старосту небрежно вытолкнул из строя и заставил следовать за собой. Подошел к рыдающей женщине. Приказал солдату, чтобы тот отвел ее туда же, к правлению. Солдат заставил ее подняться. Гнал, подталкивая рукой. Она прижимала к груди трупик и шла, как пьяная.

После этого Фасбиндер остановился перед застывшими в страхе крестьянами и произнес по-русски, помахивая пистолетом:

— Даю на размышление сутки. Если среди вас не найдется кто-либо, который скажет, где партизаны, всех заложников подвергну экзекуции. За каждого убитого немецкого солдата вы поплатитесь тремя жизнями.

Заложников загоняли в амбар возле правления. Женщина лет двадцати упиралась и, тыча рукой себе в живот, кричала, вся в слезах:

— Я беременная, пожалейте! Дите ведь тут!

Унтер-толстяк — низенький флегматик — узнал у Зоммера, что она выкрикивает, и, с силой толкнув ее в дверь, сказал:

— Ха! Кляйне русише швайне[16]. — И добавил, используя весь запас русских слов: — Будуша пионьер. Ха!

Амбар, закрыв двери, обкладывали соломой. Оставшихся на улице жителей не распускали. Когда старушка в белом платке присела на корточки, к ней подскочил верзила охранник. Заставил встать. Та встала. С мольбой в глазах показывала, приподняв подол юбки, худые, увитые синими венами ноги. Пригрозив ей автоматом, солдат отошел в сторону.