Наконец третий сигнал. «И даже там тоже ты!» – это для меня. Когда я услышу эти слова, мне нужно будет…

– Сидеть на унитазе.

– Простите? – переспрашиваю я.

– Вы будете сидеть на унитазе, читать газету и…

– Что?

Два других Феликса взглянули на меня, не сумев удержаться от улыбки.

– Да… м-м… – Гэвин выглядел слегка обеспокоенно, словно ему только что пришло в голову, что я могу не захотеть сниматься в туалете. – Разве Расе вам ничего не сказал?

– Что именно? – интересуюсь я.

– Что вы будете сидеть на унитазе со спущенными штанами и…

– С какими штанами?

У Гэвина такой вид, будто ему все надоело, словно его ждет целая куча разных дел, половину из которых нужно делать уже сейчас. В этот список не входило врачевание больного самолюбия чересчур возомнившего о себе гостя, когда вокруг дюжина куда более важных персон, нуждающихся во внимании.

– Послушайте, – со вздохом произнес режиссер, обращаясь ко мне, как к выжившему из ума старику, – шутка в том, что вы сидите на унитазе, да, со спущенными штанами – трусы можете не снимать, – и читаете газету. Тут камера переключается на вас, а вы продолжаете читать, ясно? А потом поднимаете взгляд, вроде как вам помешали, и сердито захлопываете дверь перед носом оператора.

Алкоголь сердито закипел в моих венах.

– Черта с два я буду это делать!

Но мое возмущение потонуло во внезапном всплеске оглушающего шума, донесшемся со стороны музыкантов.

– О Господи! – проревел Гэвин, отнимая ладони от ушей. – Стиво! Потише там, твою мать!

Из микрофона раздался бесплотный голос:

– Ага, ладно, Гэв, прости. Рок-н-ролл, да? Рок-н-ролл. Гэвин с замученным видом повернулся ко мне.

– Крис, – сказал он, – все понятно?

Я попытался найти поддержку в выпитом спиртном, но безуспешно.

– Да, Гэвин, все.

Тут появилась Фай, следом за ней шел какой-то парень.

– Привет, Гэвин. Познакомься, это Тони Симеон. Гэвин обернулся и пожал руку вновь прибывшему, который широко и радушно улыбнулся в ответ.

– Привет, Тони, – произнес Гэвин. – Первый раз на телевидении?

– Ага, – ответил Тони, глядя мимо Гэвина на нас и улыбаясь. Мы чуть помешкали и тоже улыбнулись ему.

– Отлично. Сейчас я расскажу, что от тебя требуется. Фай, пусть помощник режиссера расставит ребят по местам, и начнем. А…

Вошел еще один человек. Я узнал в нем Хьюи, ведущего телешоу, одетого в цветастую гавайскую рубаху, ставшую его фирменным знаком. Как большинство полных людей, он предпочитал мешковатую одежду, чтобы спрятать объемистый живот.

Не обращая ни на кого внимания, Хьюи ткнул пальцем в Тима и сказал:

– Это тебя ограбили на шоу «Звезды в их глазах», да? Тим от гордости залился румянцем.

– Чертова Селин Дион! – громогласно заявил Джордж.

– Чертова Селин Дион! – проревел в ответ Хьюи еще громче, словно стараясь перекричать Джорджа. Когда ведущий набрал в легкие воздух, его огромная грудная клетка стала еще шире. Хьюи не разговаривал с людьми, он их покорял. Мы потерялись на фоне его индивидуальности, такой же яркой, как гавайская рубашка.

Я наблюдал, как он командует съемочной группой,«меряя шагами сцену, засыпая всех вопросами и приказами, перемежая их громкими грубоватыми шутками. Я смотрел, как он создает свой собственный мир, вокруг которого энергично вращаются другие планеты, поменьше, смотрел с благоговением.

Спустя пару минут к нам присоединился другой сотрудник, Том, также вооруженный блокнотом и наушниками, который показал наши места во время репетиции.

– Сейчас найдем вам газету, – сообщил он мне по пути в туалет за сценой.

Позже (как показалось, гораздо позже) мне наконец удалось выпить.

Все это время я просидел на унитазе, обе репетиции. Не снимая штанов и без газеты в первый раз; со спущенными брюками, с газетой в руках и уже в костюме – во второй.

Мой костюм состоял из пары слегка расклешенных брюк в узкую полоску и обтягивающей черной футболки. Я поблагодарил Бога за то, что похудел, подумал, что в этом есть косвенная заслуга Сэм, а затем вспомнил, для чего, собственно, я здесь нахожусь. Меня мучило дурное предчувствие. И чувствовал я себя все хуже и хуже.

Перцовую водку я выпил еще утром, весь день мне пришлось обходиться без спиртного, и мой организм начал восставать. К четырем часам мои глаза слипались, и я несколько раз чуть было не задремал, один раз во время генеральной репетиции, когда предполагалось, что я сижу на унитазе, увлеченный чтением газеты.

Более того, из-за своей роли в шоу я почти никого не видел, только ассистента режиссера, который вызывал меня из гримерной на репетиции, гримершу и оператора – ему предстояло снять, как я захлопываю перед его носом дверь кабинки. А еще я видел спешащих по коридорам людей.

Когда мне не нужно было присутствовать на репетиции, я сидел в гримерной и читал газету «Сан», стараясь ее не мять, так как она служила единственным реквизитом в моей сцене. Я ждал и никак не мог дождаться обещанной гостеприимности. Во-первых, мне требовалось выпить. А во-вторых, я хотел поговорить со Стюартом.

Зеленую комнату открыли сразу же после генеральной репетиции, и там я нашел Стюарта.

Думаю, подсознательно я ожидал, что зеленая комната на самом деле окажется зеленой. Я ошибся. Длинное помещение со стенами кремового цвета, ряд сдвинутых оранжевых диванов на одном конце, стол, нагруженный едой, и человек, наливающий выпивку, – на другом. В углу под потолком – единственный монитор, чтобы, как объяснил Расе, гости могли посмотреть шоу, наслаждаясь всеми радостями гостеприимства.

К тому времени, как я туда попал – а попал я туда очень быстро, – там уже собрался народ. Рок-группа, которая называлась «Гроббелаарс», сидела со своим менеджером. Несмотря на волнение, ребята выглядели вполне довольными. Тони Симеон болтал с девушкой, держащей блокнот; завидев меня, он помахал мне рукой. В уголке сидел Стюарт с «кока-колой» и тарелкой канапе в руках. К счастью, Тима поблизости не было. Я махнул Стюарту, показав знаками, что через пару минут присоединюсь к нему, и направился к бару.

– Водку с тоником, пожалуйста, – обратился я к человеку за стойкой. На нем был галстук-бабочка. Всем своим видом бармен напоминал Дживза*, правда, услужливым его назвать было трудно.

* Дживз – олицетворение идеального слуги (по фамилии безупречного и умного камердинера в комических романах П. Г. Вудхауза). – Примеч. пер.

– У нас только пиво и вино, – ответил он.

Вначале, после некоторых раздумий, я хотел взять пива, но потом все-таки предпочел вино.

– Стакан красного, пожалуйста.

Бармен показал на несколько наполненных бокалов, которые стояли перед ним.

– Берите сами.

Я так и сделал и, игнорируя столик с канапе, направился к Стюарту, по пути прихлебывая вино. Слава Богу, наконец-то я почувствовал, как алкоголь разливается по телу.

– Ну что, костюм подошел? – Пытаясь завязать разговор, я присел рядом со Стюартом. Он окинул меня взглядом с головы до ног. Мы оба были одеты совершенно одинаково. Два не-совсем-Феликса.

В реальной жизни двое одинаково одетых мужчин, сидящих рядышком на оранжевом диване, привлекли бы нездоровое любопытство. Но это происходило на телевидении, до реальной жизни здесь было далеко, и потому я наслаждался всем, кроме одной маленькой детали. Если бы мне удалось чуть-чуть ее подправить…

– Как прошла репетиция? – спросил я, повернувшись к Стюарту.

– Нормально.

Стюарт явно не отличался разговорчивостью, но я не сдавался.

– Волнуешься, да? – продолжил я, невольно копируя его манеру речи.

– В общем-то нет. Не так уж много нужно делать. Честно говоря, я надеялся на большее. Думал, может, что сгодится для моей работы в клубах.

С противоположной стороны комнаты раздался взрыв смеха. Там к Тони Симеону и девушке с блокнотом присоединились музыканты из рок-группы. Веселая компания в одном углу комнаты, я и мрачный Стюарт – в другом. Здорово.