Но прошло совсем немного времени, и Краснов понял: чуда не произошло. Свершалось страшное: разваливалась страна и разлагалась её армия...

Итак, буржуазно-демократическая революция свергла монархию, власть перешла в руки Временного правительства. Буржуазные партии кадетов и октябристов воспользовались свержением самодержавия. Эти партии состояли из представителей того класса, который, по сути, уже правил страной экономически. После февральско-мартовских событий они стали править и политически.

Но в буржуазно-демократической революции прямое участие принял и народ. В столице прошли неорганизованные выступления рабочих, затем к ним примкнули солдаты как выразители интересов деревни. Народные массы сначала действовали стихийно. Но вскоре во главе их встали социал-демократы — вначале социалисты-революционеры (эсеры), отражавшие интересы крестьян, затем меньшевики.

Социал-демократы, опираясь на рабочих и солдат, создали Советы рабочих и солдатских депутатов сначала в Петрограде, а затем во многих других городах. Советы распространились и на армию, ускорив её развал.

В начале революционных событий социал-демократов ленинского толка в рабочем движении было настолько мало, что они почти не проявляли себя. Только с возвращением Ленина и его сторонников из Швейцарии, когда их профинансировала Германия, не без основания полагавшая, что большевики своей политикой развалят Россию и её армию, влияние большевиков на народные массы начало возрастать.

Как показала история, авторитет партии Ленина строился на обмане: декларации спекулятивных лозунгов, в первую очередь направленных против войны. Призыв к миру, к заключению мирного договора с Германией импонировал уставшим от войны солдатам. Второй лозунг — «Фабрики и заводы рабочим!» — отражал интересы пролетариата. И, наконец, лозунг о земле, украденный Лениным из эсеровской аграрной программы, полностью соответствовал чаяниям крестьян, в том числе и одетым в солдатские шинели.

В первое время падение самодержавия болезненно отразилось на настроении генерала Краснова, воспитанного в монархическом духе. Однако Пётр Николаевич понимал: самодержавие изжило себя. Он стал возлагать некоторые надежды на Временное правительство. Но с той поры, когда в жизнь России стали вмешиваться социал-демократы, которых генерал Краснов всегда считал краснобаями, он стал настороженно относиться к Временному правительству. По твёрдому убеждению Краснова, нельзя было допускать проникновения в Россию большевиков. А уж создание солдатских комитетов и принятие манифеста «О правах солдат» было, по мнению генерала, преступлением против Российской армии.

Четвёртые сутки полк ожидал прибытия состава. Днём казаки бродили по вокзалу, щёлкали семечки; шелуха, словно снег, усыпала перрон и зал ожидания.

Донцы курили, переругивались, не обращая ни на кого внимания, кроя всех и вся отборным матом.

Вечерами станционные постройки тонули во мраке, и только вокзал и перрон тускло освещали керосиновые фонари.

Казаки расположились на постой в пристанционном посёлке, заняли все жилые помещения, сеновалы, сараи, клуни.

Шандыба с пятью казаками занимал комнатушку в доме старого путейца. Сумерки коротали при свете лампы-семилинейки, вспоминали Донщину, поругивали затянувшуюся войну и с интересом ждали, когда же их повезут в Петроград.

Состав подали в полдень. Платформы подтащили к высокому перрону для погрузки полковой батареи. Казаки, разобравшись по полувзводам, заводили по сходням в теплушку коней, грузили фураж и амуницию.

К концу дня полк уже закончил погрузку, но тут в планы войскового начальства вмешался ход истории. Вечером войскового старшину Балабанова позвали к телеграфу. Болезненный телеграфист озабоченно подал ему ленту. Командир полка недоумевая прочитал: полк отзывался в распоряжение командующего корпусом.

Войсковой старшина отложил ленту. Телеграфист испуганно зашептал:

   — Господин офицер, по линии связи мне передали: в Петрограде бунт и государь отрёкся от престола. Вся власть в России перешла в руки Временного комитета Государственной думы.

Поздним вечером текст манифеста был вручён войсковому старшине. Утром выгрузившийся полк был построен, и Балабанов как мог изложил суть дела казакам.

   — Станишники, волею народа государь император низложен. Власть перешла к Комитету Государственной думы. Сегодня Россия уже свободная страна, и народ русский должен сплотиться и быть твёрдым в защите Отечества. Наш долг, казаки, стоять на страже государства от посягательств немцев... Вы видели, как они хотят захватить наши земли... Не позволим! Кxe, — закашлялся командир полка. — Станишники, не дадим на поругание отечество наше... А кто будет управлять Россией, пусть Дума и решает: Комитет али Учредительное собрание...

По сотням зашумели, послышались выкрики:

   — На какой ляд нас на передовую отправляют?

   — Донцы, подождём до решения Учредительного собрания!

   — Молчать! — рявкнул войсковой старшина. — Не позволю бунтовать! Разговорчики!

Казаки замерли. Балабанов подал команду:

   — Походной колонной — арш!

Постепенно под знаменем, под звуки оркестра двинулся обратно к фронту 10-й Донской казачий полк.

Застоявшиеся кони, согреваясь, перешли на рысь. Кованые копыта стучали по смёрзшемуся насту, высекали блестевшие на зимнем солнце льдинки.

Воронок заржал призывно. Шандыба похлопал его по холке, сказал:

   — Аль причудилось чего? Так мне, брат, много чего чудится.

Из рапорта командира Донского полка Краснову стало известно, что отдельные казаки недовольны возвращением на фронт. Пётр Николаевич был удивлён. Он не ожидал, что крикуны оказались именно в том полку, в котором он знал многих офицеров и казаков ещё с Замостья. Казаки в большинстве были из станиц Вёшенской, Медведовской, Хопра, где Краснов бывал ещё в молодые годы перед поездкой в Забайкалье.

Генерал встретил полк вёрстах в десяти от передовой, велел построиться в каре и, приветствуя, объехал сотни. Услышав дружный ответ, зычно заговорил:

   — Казаки, донцы! Вы помните, когда я командовал вами в Замостье, не со мной ли вы ходили в атаки в первые дни войны? Не вам ли я вручал Георгиевские кресты? И сегодня мне было стыдно, когда я узнал, что нашлись в полку такие, кому честь казака не дорога. Кто заколебался, служить Отечеству или нет? — Полк, замерев, слушал. — Не станем искать виновных, будем считать это заблуждением. Одно скажу: нет государя, но есть Россия, великая и неделимая. Россия, которую создавали своими военными походами ваши деды и прадеды. Да, вы направляетесь на передовую. Было ли у ваших предков хоть малое сомнение, когда они уходили на войну? Нет! Не должно быть его и у вас. Россия ведёт войну с Германией. Цель одна: победить, исполнить древние чаяния наших государей, овладеть Босфором и Дарданеллами, поднять двуглавого орла над Константинополем. Я знаю, некоторые из вас хотели бы разойтись по куреням, но позвольте спросить, а хотят ли они, чтобы российские мужики сказали: если казаки не желают воевать за Россию, то мы её защитим, а землю их заберём, нет у казаков на неё прав...

Краснов обвёл взглядом сотни. Видел — слова его не оставляют равнодушными.

   — Я слышал и такое: казакам Россия не нужна, им подавай Донскую республику, свою, казачью... Обойдётся ли Дон без России? Нет, не обойдётся. Донским казакам, да и кубанским, и прочим, за Россию-матушку надо держаться. Пока живёт казачество, будет жить и Россия. А кто повинен в разложении армии? Социал-демократы! Они развращают солдат, создают всякие комитеты...

Слушал Шандыба генерала и во всём с ним соглашался. Правильно говорит, знает жизнь казачью, обычаи. Неспроста приезжал из Питера в Вёшки. И про пришлых тоже верно заметил. Звон их сколько на Дон является из краёв воронежских, рязанских, курских да ещё бог знает каких. Приходя на заработки, нанимаются и на посевную, и на косовицу. Они сегодня Приходят наниматься, а завтра, глядишь, и на землю казачью начнут зариться. Тогда что останется делать, как защищать свои наделы? Указать мужикам их место. На работу рядиться — приходите, пожалуйста, а коли на нашу землю руки протяните — отсечём... Ну, а что казаки заодно с Россией, так и тут генерал Красиков верно сказал. Где казаку сукна на мундир взять или керосина, лампу заправить?.. По всему выходило, что воевать надо, защищать Россию.