Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Эренбург Илья ГригорьевичПастернак Борис Леонидович
Хлебников Велимир
Толстой Алексей Николаевич
Городецкий Сергей Митрофанович
Тарасов Евгений Александрович
Богданов Александр Алексеевич
Белый Андрей
Ахматова Анна Андреевна
Каменский Василий Васильевич
Цветаева Марина Ивановна
Иванов Вячеслав Иванович
Кузмин Михаил Алексеевич
Бальмонт Константин Дмитриевич "Гридинский"
Волошин Максимилиан Александрович
Анненский Иннокентий Федорович
Мандельштам Осип Эмильевич
Шкулев Филипп Степанович
Благов Александр Николаевич
Зенкевич Михаил Александрович
Гастев Алексей Алексеевич
Чёрный Саша
Клюев Николай Алексеевич
Тихомиров Никифор Семенович
Семеновский Дмитрий Николаевич
Кржижановский Глеб Максимилианович
Асеев Николай Николаевич
Горький Максим
Бедный Демьян
Гмырев Алексей Михайлович
Северянин Игорь Васильевич
Брюсов Валерий Яковлевич
Нечаев Егор Ефимович
Потемкин Петр Петрович
Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников"
 > Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период) > Стр.48
Содержание  
Сохранить
Шрифт
Размер шрифта   


Цвет фона

Цвет шрифта
Очистить
Настройки  
A
A
1
2
3
...
47
48
49
...
102

<1909>

Из цикла «Литературный цех»

Вешалка дураков

1
Раз двое третьего рассматривали в лупы
И изрекли: «Он глуп». Весь ужас здесь был в том,
Что тот, кого они при знали дураком,
Был умницей, — они же были глупы.
2
«Кто этот, лгущий так туманно,
Неискренно, шаблонно и пространно?»
«Известный мистик N, большой чудак».
«Ах, мастак? Так… Я полагал — дурак»,
3
Ослу образованье дали.
Он стал умней? Едва ли.
Но раньше, как осел,
Он просто чушь порол,
А нынче — ах, злодей —
Он, с важностью педанта,
При каждой глупости своей
Ссылается на Канта.
4
Дурак рассматривал картину:
Лиловый бык лизал моржа.
Дурак пригнулся, сделал мину
И начал: «Живопись свежа…
Идея слишком символична,
Но стилизовано прилично»
(Бедняк скрывал сильней всего,
Что он не понял ничего).
5
Умный слушал терпеливо
Излиянья дурака:
«Не затем ли жизнь тосклива,
И бесцветна, и дика,
Что вокруг, в конце концов,
Слишком много дураков?»
Но, скрывая желчный смех,
Умный думал, свирепея:
«Он считает только тех,
Кто его еще глупее, —
«Слишком много» для него…
Ну а мне-то каково?»
6
Дурак и мудрецу порою кровный брат:
Дурак вовек не поумнеет,
Но если с ним заспорит хоть Сократ, —
С двух первых слов Сократ глупеет!
7
Пусть свистнет рак,
Пусть рыба запоет,
Пусть манна льет с небес, —
Но пусть дурак
Себя в себе найдет —
Вот чудо из чудес!

<Между 1909 и 1910>

Читатель

Я знаком по последней версии
С настроением Англии в Персии
И не менее точно знаком
С настроеньем поэта Кубышкина,
С каждой новой статьей Кочерыжкина
И с газетно-журнальным песком.
Словом, чтенья всегда в изобилии —
Недосуг прочитать лишь Вергилия,
Говорят: здоровенный талант!
Да еще не мешало б Горация —
Тоже был, говорят, не без грации…
А Шекспир, а Сенека, а Дант?
Утешаюсь одним лишь — к приятелям
(Чрезвычайно усердным читателям)
Как-то в клубе на днях я пристал:
«Кто читал Ювенала, Вергилия?»
Но, увы (умолчу о фамилиях),
Оказалось — никто не читал!
Перебрал и иных для забавы я:
Кто припомнил обложку, заглавие,
Кто цитату, а кто анекдот,
Имена переводчиков, критику…
Перешли вообще на пиитику —
И поехали. Пылкий народ!
Разобрали детально Кубышкина,
Том шестой и восьмой Кочерыжкина,
Альманах «Обгорелый фитиль»,
Поворот к реализму Поплавкина
И значенье статьи Бородавкина
«О влиянье желудка на стиль»…
Утешенье, конечно, большущее…
Но в душе есть сознанье сосущее,
Что я сам до кончины моей,
Объедаясь трухой в изобилии,
Ни строки не прочту из Вергилия
В суете моих пестреньких дней!

<1911>

Из цикла «Невольная дань»

Там внутри

У меня серьезный папа —
Толстый, важный и седой;
У него с кокардой шляпа,
А в сенях городовой.
Целый день он пишет, пишет —
Даже кляксы на груди.
Подойдешь, а он не слышит,
Или скажет: «Уходи».
Ухожу… У папы дело,
Как у всех других мужчин.
Только как мне надоело:
Все один да все один!
Но сегодня утром рано
Он куда-то заспешил
И на коврик из кармана
Ключ в передней обронил.
Наконец-то… Вот так штука.
Я обрадовался страсть.
Кабинет открыл без звука
И, как мышка, в двери — шасть!
На столе четыре папки,
Все на месте. Все — точь-в-точь,
Ну-с, пороемся у папки —
Что он пишет день и ночь?
«О совместном обученье,
Как вреднейшей из затей»,
«Краткий список книг для чтенья
Для кухаркиных детей»,
«В Думе выступить с законом:
Чтобы школ не заражать,
Запретить еврейским женам
Девяносто лет рожать»,
«Об издании журнала
«Министерский детский сад»,
«О любви ребенка к баллам»,
«О значении наград»,
«Черновик проекта школы
Государственных детей»,
«Возбуждение крамолой
Малолетних на властей»,
«Дух законности у немцев
В младших классах корпусов»,
«Поощрение младенцев,
Доносящих на отцов».
Фу, устал. В четвертой папке
«Апология плетей».
Вот так штука… Значит, папка
Любит маленьких детей?
48
Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница
{"b":"259624","o":1}