<1901> Москва Из цикла «Картины» Люблю одно Люблю одно: бродить без цели По шумным улицам, один; Люблю часы святых безделий, Часы раздумий и картин. Я с изумленьем, вечно новым, Весной встречаю синеву, И в вечер пьян огнем багровым, И ночью сумраком живу. Смотрю в лицо идущих мимо, В их тайны властно увлечен, То полон грустью нелюдимой, То богомолен, то влюблен. Под вольный грохот экипажей Мечтать и думать я привык, В теснине стен я весь на страже: Да уловлю господень лик! 12 октября 1900 Каменщик («Каменщик, каменщик в фартуке белом…»)[34] — Каменщик, каменщик в фартуке белом, Что ты там строишь? кому? — Эй, не мешай нам, мы заняты делом, Строим мы, строим тюрьму. — Каменщик, каменщик с верной лопатой, Кто же в ней будет рыдать? — Верно, не ты и не твой брат, богатый. Незачем вам воровать. — Каменщик, каменщик, долгие ночи Кто ж проведет в ней без сна? — Может быть, сын мой, такой же рабочий. Тем наша доля полна. — Каменщик, каменщик, вспомнит, пожалуй, Тех он, кто нес кирпичи! — Эй, берегись! под лесами не балуй… Знаем всё сами, молчи! 16 июля 1901 Ночь Горящее лицо земля В прохладной тени окунула. Пустеют знойные поля, В столицах молкнет песня гула. Идет и торжествует мгла, На лампы дует, гасит свечи, В постели к любящим легла И властно их смежила речи. Но пробуждается разврат. В его блестящие приюты Сквозь тьму, по улицам, спешат Скитальцы покупать минуты. Стрелой вонзаясь в города, Свистя в полях, гремя над бездной, Летят немолчно поезда Вперед по полосе железной. Глядят несытые ряды Фабричных окон в темный холод, Не тихнет резкий стон руды, Ему в ответ хохочет молот. И, спину яростно клоня, Скрывают бешенство проклятий Среди железа и огня Давно испытанные рати. Сентябрь 1902 ИЗ КНИГИ СТИХОВ «STEPHANOS»[35] (1906) Из цикла «Вечеровые песни» Голос прошлого Вьет дорога на деревни Зеленеющим овсом, И поет мне голос древний, Колокольчик, о былом. Словно в прошлое глядится Месяц, вставший над рекой, И янтарный лик двоится: Он и тот же, и другой. Снова смутное бряцанье, Вновь и вечер, и овес, Лишь одни воспоминанья Я живыми не донес. Как в тумане все поблекло, На минувших годах тень… Так едва мерцают стекла Удаленных деревень. Все темнее. Кто томится В смутной песне под дугой? Словно в прошлое глядится Лик янтарный над рекой. 1904 Из цикла «Повседневность» Каменщик («Камни, полдень, пыль и молот…») Камни, полдень, пыль и молот, Камни, пыль и зной. Горе тем, кто свеж и молод Здесь, в тюрьме земной! Нам дана любовь — как цепи, И нужда — как плеть… Кто уйдет в пустые степи Вольно умереть! Камни, полдень, пыль и молот, Камни, пыль и зной… Камень молотом расколот, Длится труд дневной. Камни бьем, чтоб жить на свете, И живем, — чтоб бить… Горе тем, кто ныне дети, Тем, кто должен быть! Камни, полдень, пыль и молот, Камни, пыль и зной… Распахнет ли смертный холод Двери в мир иной! <Декабрь 1903> Из цикла «Современность» Кинжал Иль никогда на голос мщенья Из золотых ножон не вырвешь свой клинок…[36] М. Лермонтов Из ножен вырван он и блещет вам в глаза, Как и в былые дни, отточенный и острый. Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза, И песня с бурей вечно сестры. Когда не видел я ни дерзости, ни сил, Когда все под ярмом клонили молча выи, Я уходил в страну молчанья и могил, В века, загадочно былые. Как ненавидел я всей этой жизни строй, Позорно-мелочный, неправый, некрасивый, Но я на зов к борьбе лишь хохотал порой, Не веря в робкие призывы. Но чуть заслышал я заветный зов трубы, Едва раскинулась огнистые знамена, Я — отзыв вам кричу, я — песенник борьбы, Я вторю грому с небосклона. Кинжал поэзии! Кровавый молний свет, Как прежде, пробежал по этой верной стали, И снова я с людьми, — затем, что я поэт. Затем, что молнии сверкали. вернуться Каменщик («Каменщик, каменщик в фартуке белом…»). — Литературный источник произведения — стихотворение П. А. Лаврова «Новая тюрьма», в котором воспроизводится диалог прохожего с каменщиком. вернуться Эпиграф — из стихотворения М. Лермонтова «Поэт». |
