18 декабря 1900 Из цикла «В стенах» «Я люблю большие дома…» Я люблю большие дома И узкие улицы города, — В дни, когда не настала зима, А осень повеяла холодом. Пространства люблю площадей, Стенами кругом огражденные, — В час, когда еще нет фонарей, А затеплились звезды смущенные. Город и камни люблю, Грохот его и шумы певучие, — В миг, когда песню глубоко таю, Но в восторге слышу созвучия. 29 августа 1898
Из цикла «Прозрения» В неконченом здании Мы бродим в неконченом здании По шатким, дрожащим лесам, В каком-то тупом ожидании, Не веря вечерним часам. Бессвязные, странные лопасти Нам путь отрезают… мы ждем. Мы видим бездонные пропасти За нашим неверным путем. Оконные встретив пробоины, Мы робко в пространства глядим: Над крышами крыши надстроены, Безмолвие, холод и дым. Нам страшны размеры громадные Безвестной растущей тюрьмы. Над безднами, жалкие, жадные, Стоим, зачарованы, мы. Но первые плотные лестницы, Ведущие к балкам, во мрак, Встают как безмолвные вестницы, Встают как таинственный знак! Здесь будут проходы и комнаты! Здесь стены задвинутся сплошь! О думы упорные, вспомните! Вы только забыли чертеж! Свершится, что вами замыслено, Громада до неба взойдет И в глуби, разумно расчисленной, Замкнет человеческий род. И вот почему — в ожидании Не верим мы темным часам: Мы бродим в неконченом здании, Мы бродим по шатким лесам! 1 февраля 1900 ИЗ КНИГИ СТИХОВ «URBI ЕТ ORBI»[31] (1903) Из цикла «Вступления» У себя Так все понятно и знакомо, Ко всем изгибам глаз привык; Да, не ошибся я, я — дома: Цветы обоев, цепи книг… Я старый пепел не тревожу, — Здесь был огонь и вот остыл. Как змей на сброшенную кожу, Смотрю на то, чем прежде был. Пусть много гимнов не допето И не исчерпано блаженств, Но чую блеск иного света, Возможность новых совершенств! Меня зовет к безвестным высям В горах поющая весна, А эта груда женских писем И нежива, и холодна! Лучей зрачки горят на росах, Как серебром все залито… Ты ждешь меня у двери, посох! Иду! иду! со мной — никто! 1901 Работа[32] Здравствуй, тяжкая работа, Плуг, лопата и кирка! Освежают капли пота, Ноет сладостно рука! Прочь венки, дары царевны, Упадай порфира с плеч! Здравствуй, жизни повседневной Грубо кованная речь! Я хочу изведать тайны Жизни мудрой и простой. Все пути необычайны, Путь труда, как путь иной. В час, когда устанет тело И ночлегом будет хлев, — Мне под кровлей закоптелой Что приснится за напев? Что восстанут за вопросы, Опьянят что за слова В час, когда под наши косы Ляжет влажная трава? А когда, и в дождь и в холод, Зазвенит кирка моя, Буду ль верить, что я молод, Буду ль знать, что силен я? <Июль 1901> Из цикла «Думы» Мир[33] Я помню этот мир, утраченный мной с детства, Как сон непонятый и прерванный, как бред… Я берегу его — единое наследство Мной пережитых и забытых лет. Я помню формы, звуки, запах… О! и запах! Амбары темные, огромные кули, Подвалы по́д полом, в грудях земли, Со сходами, припрятанными в трапах, Картинки в рамочках на выцветшей стене, Старинные скамьи и прочные конторки, Сквозь пыльное окно какой-то свет незоркий, Лежащий без теней в ленивой тишине, И запах надо всем, нежалящие когти Вонзающий в мечты, в желанья, в речь, во все! Быть может, выросший в веревках или дегте Иль вползший, как змея, в безлюдное жилье, Но царствующий здесь над всем житейским складом, Проникший все насквозь, держащий все в себе! О, позабытый мир! и я дышал тем ядом, И я причастен был твоей судьбе! Я помню: за окном, за дверью с хриплым блоком Был плоский и глухой, всегда нечистый двор. Стеной и вывеской кончался кругозор (Порой закат блестел на куполе далеком). И этот старый двор всегда был пуст и тих, Как заводь сорная, вся в камышах и тине… Мелькнет монахиня… Купец в поддевке синей… Поспешно пробегут два юрких половых… И снова душный сон всех звуков, красок, линий. Когда въезжал сюда телег тяжелый ряд С самоуверенным и беспощадным скрипом, — И дюжим лошадям, и безобразным кипам, И громким окрикам сам двор казался рад. Шумели молодцы, стуча вскрывались люки, Мелькали руки, пахло кумачом… Но проходил тот час, вновь умирали звуки, Двор застывал во сне, привычном и немом… А под вечер опять мелькали половые, Лениво унося порожние судки… Но поздно… Главы гаснут золотые. Углы — приют теней — темны и глубоки. Уже давно вся жизнь влачится неисправней, Мигают лампы, пахнет керосин… И скоро вынесут на волю, к окнам, ставни, И пропоет замок, и дом заснет — один. Я помню этот мир. И сам я в этом мире Когда-то был как свой, сливался с ним в одно. Я мальчиком глядел в то пыльное окно, У сумрачных весов играл в большие гири И лазил по мешкам в сараях, где темно. Мечтанья детские в те дни уже светлели; Мне снились: рощи пальм, безвестный океан, И тайны полюсов, и бездны подземелий, И дерзкие пути междупланетных стран. Но дряхлый, ветхий мир на все мои химеры Улыбкой отвечал, как ласковый старик. И тихо надо мной — ребенком — ник, Громадный, неподвижный, серый. И что-то было в нем родным и близким мне. Он глухо мне шептал, и понимал его я… И смешивалось все, как в смутном сне: Мечта о неземном и сладкий мир покоя… Недавно я прошел знакомым переулком И не узнал заветных мест совсем. Тот, мне знакомый, мир был тускл и нем — Теперь сверкало все, гремело в гуле гулком! Воздвиглись здания из стали и стекла, Дворцы огромные, где вольно бродят взоры… Разрыты навсегда таинственные норы, Бесстрастный свет вошел туда, где жалась мгла. И лица новые, и говор чужд… Все ново! Как сказка смелая — воспоминанья лет! Нет даже и во мне тогдашнего былого, Напрасно я ищу в душе желанный след… В душе все новое, как в городе торговли, И мысли, и мечты, и чаянья, и страх. Я мальчиком мечтал о будущих годах: И вот они пришли… Ну, что же? Я таков ли, Каким желал я быть? Добыл ли я венец? Иль эти здания, все из стекла и стали, Восставшие в душе, как призрачный дворец, Все утоленные восторги и печали, Все это новое — напрасно взяло верх Над миром тем, что мне — столетья завещали, Который был моим, который я отверг! вернуться Работа. — Брюсов писал, что стихотворение возникло в связи с тем, что в августе 1900 г. он «вступил в трудовую жизнь», — начал службу в редакции журнала «Русский архив» (В. Брюсов. Дневники 1891–1910. М., изд-во М. И С. Сабашниковых, 1927, с. 90). вернуться Мир. — В основе поэмы — детские воспоминания Брюсова. |
