Вот такие мысли вихрем промелькнули в голове у шерифа, покуда он молча смотрел на эльфа, позади которого стояли четверо детей Верховного Чародея, а лица у этих детей становились все мрачнее и мрачнее с каждым мгновением. Да… Слишком малого он попросил у тех страшных стариков. Надо было попросить их, чтобы они и этих детишек тоже похитили…

Однако шериф постарался, чтобы его мысли никак не отразились на лице.

— Я не крал Верховного Чародея! — упрямо повторил он.

Но дети ему не поверили. Это было видно по их взглядам. С упавшим сердцем шериф вспомнил о том, что они — чародеи и волшебница, а стало быть, способны слышать чужие мысли.

— Это неправда! — выкрикнул он, но эльф только сказал:

— Мы уже знаем все, о чем ты только что думал. Но кто вложил тебе в голову эти мысли о завоеваниях? Другие чародеи, одетые, как крестьяне, которые разгуливают по округе и морочат головы простым людям, говорят им про то, как им плохо живется? Или ты сам до этого додумался?

— Нет! Все неправда! — вскричал Реджинальд. — Я всего лишь желал добиться мира и спокойствия в своем уделе! А когда я узнал о том, что во владениях герцога Тюдора кишмя кишат разбойники, я выступил против них! — Он отчаянно старался думать о тех обшарпанных оборванцах, что как-то раз явились к нему в ту пору, когда он и вправду стремился только к тому, чтобы наводить в округе порядок. Тогда это было совсем нетрудно: возмутителями спокойствия бывали когда мелкий воришка, а когда — перебравший под праздник пахарь. Но и этого хватало, чтобы король платил шерифу серебром и позволял жить в хорошем, крепком каменном доме. Но эти фальшивые крестьяне с горящими очами убедили его в том, что он сможет иметь больше — намного больше: все герцогство, а может — и все королевство! И они были правы: это оказалось возможно, потому что теперь у него образовалось огромное войско, и вдобавок к его услугам было магическое оружие, коим его снабдили эти самые чародеи! С помощью этих глупцов, графов, шериф мог одолеть самого короля! А если точнее, с помощью других чародеев — тех самых, которые утверждали, что им вообще ничего не надо и что они смогут подговорить нескольких графов напасть на короля с тыла. На миг шерифу стало не по себе — а что, если чародеям и графам это не удастся? Что, если он даст бой войску короля и окажется в одиночестве?

Но потом он отбросил страх. Бояться было нечего. Чародеи клятвенно заверили его в том, что он одержит победу, — и те, что были переодеты крестьянами, и другие, злобные, тоже.

— Королю поможет Колдовской Народец, — процедил сквозь зубы Пак. — На его стороне — могущество королевских чародеев и волшебниц. И даже эти малолетние чародеи сильны, не забывай об этом. Поверь мне: если ты сразишься с войском его величества, ты проиграешь.

На миг Реджинальда охватила паника. Не мог ли эльф говорить правду? И все же он не поддался страху. Этот гоблин, или как его там, просто старался запугать его, лишить его уверенности! Но Реджинальд не поддастся. Реджинальд сразится с королем и победит его! Но потом он ни за что не примет титула «диктатора», как о том просили его чародеи, переодетые крестьянами. Не станет он и насаждать предложенную ими сеть чиновников, чтобы те приглядывали за людьми с утра до ночи. Не желал шериф и продолжать сражаться с дворянами, дабы убить их всех до единого, позволив всему народу взбунтоваться, — а ведь как раз так подговаривали его другие чародеи, те, что были злобными. Нет, он хотел одного: королевской короны.

— Ты желаешь основать собственную династию, — пристально глядя в глаза шерифа, проговорил Пак, а Реджинальду показалось, что эльф смотрит прямо ему в душу. — Ты мечтаешь породить сыновей, которым достанется королевский титул после твоей смерти.

— Нет! — возопил Реджинальд. — Ни слова правды!

Но правда в этом была, и не в одном слове, а во всех, во всех словах до единого…

Пак взглянул на детей:

— Вы все слышали его мысли. Он желает править страной. Но для этого у него не хватит ни ума, ни силы. — Он перевел взгляд на шерифа. — Все закончится тем, что ты будешь на побегушках у злобных чародеев, ибо из таких амбиций, какие владеют тобой, рождается анархия, безвластие.

Шериф не спускал глаз с Пака. Он понял, что дети и эльф услышали даже те мысли, которые он так старался скрыть. С упавшим сердцем он увидел во взглядах детей свою страшную участь.

— Как мы поступим с ним? — сурово вопросил Магнус.

Но тут его кто-то сильно ударил по лицу, и прямо перед его глазами возникло лезвие ножа.

— Стоять! Ни с места! — дохнув на мальчика чесночным духом, прокричал злодей. — Ах ты, колдовское отродье!

Магнус, скосив глаза вправо, увидел, что другой солдат схватил Корделию и приставил к ее животу меч, а третий поднял Грегори и держит его над головой. Магнусу стало так страшно за младшего брата, что он не утерпел и воспользовался приемом Лонтара — направил на воина, державшего Грегори, всю силу своей злости. Тот взвыл от страшной боли, выпустил малыша, схватился за голову. Мальчик плавно и легко, как перышко, опустился на землю.

Джеффри извивался и лягался, как мог, но его крепко держал четвертый солдат. Неожиданно от земли оторвался острый камень, подлетел ко второму солдату и пребольно стукнул его по лбу. Солдат выругался, пошатнулся, выронил меч. Корделия, не долго думая, побежала к тому воину, что держал Магнуса.

— Стой! — прокричал тот. — Еще шаг — и твой братец ослепнет!

Дети замерли.

Солдаты глядели на них злобно, но с опаской. И тут прозвучал приказ сержанта, и на поляну выбежали крестьяне и наставили на детей вилы.

Шериф довольно ухмыльнулся.

— Молодчина Бардольф! — похвалил он сержанта. — А теперь, Гарольд, развяжи-ка меня!

Один из воинов бросился к шерифу и быстро перерезал веревки, которыми был связан его командир. Шериф приподнялся, сел и растер затекшие запястья. Затем он ухватился за руку Гарольда и поднялся на ноги.

— Как они нашли нас? — подумал Джеффри.

От группы солдат отделился стройный молодой человек в камзоле глашатая. Он издевательски улыбался.

— Он — чародей! — в ужасе подумала Корделия.

Молодой человек отвесил ей насмешливый поклон:

— Дорльф Картер к вашим услугам, госпожа.

— Странно, что он назвал нам свое имя, — мрачно подумал Джеффри. — Ну ничего, придет время — и мы будем знать, кого отправить на виселицу.

Дорльф прищурился и, злобно зыркнув на мальчика, развернулся к шерифу.

— Вот этого, — он указал на Джеффри, — желательно убить на месте, сквайр.

Корделия вздрогнула от страха и пристально уставилась на упершийся ей в живот меч.

Магнус последовал ее примеру, скосил глаза к переносице и воззрился на приставленный к его лбу нож.

Стоявший неподалеку солдат вскинул пику, а в следующий миг Джеффри погиб бы, если б шериф не схватил солдата за руку и прокричал:

— Нет, стойте! Эти дети стоят слишком дорого, чтобы просто так убить их! Король Туан ни за что не осмелится напасть на нас, покуда они будут у нас в плену!

Лицо у Джеффри стало как каменное. Он одарил телепата взглядом, острым как шпага, и Дорльф взвизгнул, сжал ладонями виски и запрокинул голову — такая страшная боль пронзила его голову.

— Держите его! — крикнул шериф, и солдаты бросились на выручку к Дорльфу. — Да нет, не его, тупицы! Мальчишку!

Ладонь того воина, что держал Корделию, вдруг задымилась, и он, взвыв от боли, выронил меч.

Нож, приставленный к переносице Магнуса, неожиданно стал вишнево-алым, и воин, державший мальчика, грязно выругался и бросил нож на землю. И меч, и нож упали на сухую опавшую листву. Взметнулись языки пламени. Солдаты в ужасе завопили и принялись затаптывать огонь.

Дорльф упал на землю без чувств. Впрочем, вполне вероятно, что это был не просто болевой шок, а что-то похуже.

— Убить их! — вскричал шериф во гневе.

Солдаты развернулись к детям, принялись орудовать пиками и мечами, но оружие мгновенно выпадало из их рук, само собой нацеливалось на них и отбрасывало к крестьянам-новобранцам, что стояли у них за спиной.