Раскопав перегороженный сучьями вход в нору, Михась вытянул большой мешок, с секциями разборной байдарки и, поставив сучья на место, так же закопал яму, по возможности уничтожив все следы. Даже уложил на место снятый дерн и полил его из фляги.

Отозвав Каролину и с ее помощью перетащив мешок на берег реки, лис еще почти час возился, собирая лодку. И уже почти в темноте, наскоро перехватив по паре галет и куску сладкого пеммикана, скауты столкнули лодку в воду.

— Послушаешь реку? — одними губами, буквально едва слышно, спросил Михась Каролину.

Кивнув, та приняла полную животную форму и, склонившись над текущей водой, вслушалась и внюхалась. Северная река. Холодная река. Берущая талую воду с высочайших вершин Барьерного хребта... Есть ли память у воды? — спросила себя Каролина, осторожно пробуя лапой набежавшую волну. Если есть, то что помнит эта? Ледяную чистоту небесной выси? Холод, сковавший вершины? А может веселое журчание ручейка, выбивающегося из-подо льда? Искрящуюся радугу, навеки застывшую над водопадом? Опасные прыжки туров? Тяжелую поступь пришедшего на берег горного льва? Вспомнит ли река их? Скаутов, лишь на единый миг остановившихся на берегу вечного, неизменно изменчивого потока?

И тут как будто тяжелая лапа ударила Каролину по загривку, швыряя в набежавшую волну, а может это сама река ринулась ей навстречь... на одно мгновение они стали единым целым, всего лишь от одного удара сердца, до другого, но за этот миг девушка поняла... Нет! На этот бесконечно долгий миг она сама стала рекой и ощутила себя всю — от тончайших истоков, хрустальных ручейков, до раскинувшегося на мили могучего устья. Приняла в себя каждый камешек и песчинку, каждую влекомую течением щепку и древесный ствол, каждую рыбину, от мальков, до затаившихся на дне омутов тысячефунтовых сомов.

Потом миг прошел, и Каролина вновь оказалась стоящей на берегу северной реки, несущей ледяную воду, и запахи, и звуки... плеск волн о камни, тихий шорох песка, запахи тины и плывущих рыбьих стад.

— Можем плыть, — прошептала она одними губами. Потом добавила чуть громче: — Поблизости опасности нет. Ни лутинов, ни гигантов. Но лучше поспешить.

— Самое время, — кивнул Михась и легонько задрожал, обхватив себя лапами. — Бр-р-р... Какая же она все-таки холодная, эта река! Не хотел бы я тут искупаться!

Крэйг, сунувший в воду кончик ноги, согласно передернул всей шкурой.

На миг Каролине стало весело. Замерзнуть?  В этой ласковой и приветливой воде? В двух шагах от тысячных рыбьих стад? Выдра покачала головой, с улыбкой глядя на этих неуклюжих мужчин. Какие же они смешные!

А вот лису было не до смеха. Гребя на пару с Крэйгом, он поглядывал в расступающуюся перед носом утлой лодчонки воду и думал: что будет если хрупкая байдарка развалится посредине реки? У Каролины, морфа выдры есть неплохой шанс выплыть и может быть, даже помочь им с Крэйгом. А дальше? Михась уже имел опыт купания в почти такой же реке. Больше двух лет назад, правда тогда была зима... добравшись после купания в Цитадель, он свалился с горячкой. Да и не добрался он тогда, это Крэйг практически дотащил его на себе.

— Бр-р-р!

Река напоминала Михасю страшного зверя, о чьих повадках лис когда-то читал. Того самого, чей облик принял церемониймейстер — крокодила. Этот зверь выставлял на поверхность кончик носа и глаза, а жуткую пасть и не менее опасный хвост прятал в глубине... Так же и река. Тихое, на первый взгляд безмятежное и неторопливое течение, на самом деле обладало жуткой силой. Им приходилось специально выгребать в сторону, и выгребать непрерывно, чтобы только не уплыть вниз! А мимо тем временем непрерывно несло что-нибудь... ветки, изломанные куски стволов, целое дерево и даже труп. Михась понадеялся, что это лутин, хотя тело было откровенно крупновато.

К тому времени, когда они достигли середины реки, лапы Михася уже болели от усталости, а Крэйг дышал, как загнанная лошадь. И лису, и его напарнику было не до мрачных мыслей о речном дне — догрести бы до берега. То и дело поглядывая вперед, они неизменно убеждались: еще плыть и плыть, потом и смотреть уже сил не осталось, потом на глаза навернулась черно-красная пелена усталости... отмель, в которую воткнулось днище байдарки оказалось совершенно неожиданной и обоим гребцам сил хватило лишь не упустить весла. Они свалились на дно байдарки, и пока Каролина, выскочив в воду, подтягивала лодку, привязывая ее веревкой к дереву, так и лежали, хрипло дыша.

Лишь примерно через четверть часа, когда выдра уже перетаскала мешки в рощицу на берегу и развела костерок в ямке, скауты нашли в себе силы вылезти из полегчавшей лодки чтобы с огромным трудом втянуть ее на берег.

— Кажется, на том берегу она была легче, — пробурчал Михась.

— Угу, — кивнул Крэйг.

— А ведь ее еще разбирать, и закапывать...

— Идите ужинать, работнички, — в полголоса сказала возникшая из теней Каролина. — Перекусите, сил сразу прибавится.

И правда, горячая похлебка из супового пеммикана, вместе с парой сбереженных выдрой сладких пряников, чудесно восстановили силы обоим. Да так что они еще успели разобрать лодку, упаковать в мешки, зарыть у приметного дерева. И только потом свалились, завернувшись в плащи-одеяла...

Михась проснулся от плеска воды поблизости. Приоткрыл глаза. О-о-ох-х... На лапы, будто по чугунной гире привесили! К тому же...

— Вот же! Каролина! Я же просил!.. А где она?

Грызун-морф, перебиравший походной мешок, кивнул в сторону реки. Там же... лис так и замер, сраженный чудесной картиной: прекрасная амазонка, великолепная в своей девственной наготе, замершая с самодельной острогой над гладью величественной, залитой солнцем реки...

— Вот уж не думала, что переправа окажется таким тяжелым делом, — выдра уже вернулась с рыбной ловли, а Михась так и сидел, любуясь ею.

— Половодье, — пожал плечами Крэйг.

— Половодье, это да, — кивнула Каролина. — Правильно вы все-таки решили, что сегодня надо отдохнуть.

— А мы решили? — когда от махонького костерка, спрятанного в ямке, запахло печеной рыбой, лис тоже решил вернуться к активной жизни. — Когда это?

— Утром, — взгляд выдрочки был сама невинность. — Когда я вас добудилась. Должна сказать, с величайшим трудом и совсем ненадолго.

— Хм-м-м... — Михась потер затылок. — Напрочь не помню. Ну да ладно, что уж теперь-то... — найдя взглядом приближающееся к полудню солнце,  лис еще раз потер затылок. — Хорошо. Сейчас определимся на местности, и... а это еще что такое?

От реки явственно доносились резкие звуки команд, хлопание парусов, скрип дерева о дерево. Чуть позже, метнувшиеся к густым кустам скауты увидели медленно выплывающий из-за поворота русла парусный барк.

Каролина наклонилась ближе к Михасю и шепнула почти в ухо:

— Кто это?

— Насожевы вымпелы видишь? Кто-то из его ближайших помощников. Узнать бы кто...

— Угу, хорошо бы, — так же тихо подключился к беседе Крэйг.

— Так, — лис, чуть привстав, проследил за еле плетущимся против течения барком, — собираемся. Пойдем следом.

Пока его друзья собирали мешки и наскоро уничтожали следы лагеря, Михась успел детально описать в дневнике и сам барк, и обстоятельства встречи с ним. Потом блокнот отправился в потайной карман, на спину привычно лег мешок, и скауты отправились вверх по течению великой реки.

Красный.

Погружение. Отречение. Исчезновение.

Оранжевый.

Круг первый. Слух. Треск горящего фитиля.

Желтый.

Круг второй. Зрение. Сияние горящего фитиля.

Зеленый.

Круг третий. Запах. Воск, горящий в фитиле.

Голубой.

Круг четвертый. Осязание. Тепло горящего фитиля.

Синий... Синий...

Паскаль с величайшим трудом удержала отрешенность, когда в ее медитацию ворвалась чужая мысль: