— Стой! — крикнул Асхат. — Ступай в башню. Вон в ту, что наверху. Боец там наш тяжело раненный. Может быть, сможешь ему чем-нибудь помочь. А здесь чтоб не появлялась больше. Слышишь, как свистят пули!

…Вторые сутки шел бой, вторые сутки немцы не могли сломить сопротивление небольшой группы наших бойцов, запивших надежную позицию. Они начинали штурмовать с раннего утра, и бои продолжались до темноты: ночью фашисты отдыхали.

Бойцы, однако, не покидали траншею, спали урывками, поочередно. Зангиев, Измаилов и Николаев, патрулируя возле башен, решили несколько углубиться в ущелье, до той расселины, по которой немцы взбирались вверх, к позициям отделения Аргуданова. Трупы своих солдат немцы уже убрали, зато оружия оставили немало. Бойцы прихватили с собой трофейные пулемет, три автомата и несколько обойм с патронами.

— Может, нам спуститься ниже… — предложил Зелимхан.

— Туда не пройти, — остудил его Махар. — Немцы наверняка засаду оставили.

— То-то и оно, — пожалел Никола.

…Асхат глянул на дно траншеи — у ног его лежали три последние гранаты, всего три. Запасы гранат, которые Аргуданов уважительно называл «резервом главного командования», иссякали, как ни старался Асхат применять их в самых крайних случаях.

Немцы тем временем один за другим начали карабкаться по неустойчивой щебенке наверх, накапливаясь в расселине для нового штурма.

— Бросай гранату! — не сдержался Махар, нервы его сдавали.

Он поражался хладнокровию Асхата — брат Заиры менялся не по дням, а по часам. Вроде бы мешковатый в первые дни боевых действий, он незаметно превратился в энергичного, смышленого командира.

— Не время еще, не время, — твердил Аргуданов сурово, будто сдерживал себя, чтобы как можно экономнее распорядиться последними запасами боеприпасов. — Как видно, комбат Хачури нас совсем позабыл.

— Может быть, и они попали в переплет? — предположил Махар.

Он метился в немца, который нетерпеливо вскакивал и ложился — должно быть, никак не мог дождаться атаки.

— Все может быть, — ответил Асхат.

Зангиеву уже было не до разговоров: он не хотел промахнуться — каждый патрон теперь на счету. Наконец улучив момент, выстрелил и уложил немца. Ну-ка, не будет гад вскакивать более. Но тут поднялся офицер и что-то крикливо скомандовал. Солдаты, как бегуны на старте, поднялись одновременно и рванулись в атаку по открытой, незащищенной местности.

— Ну вот, теперь пора!

Граната Аргуданова оборвала штурм сразу же — одних отбросило взрывом в сторону, другие упали животом в грязь.

Но наверх продолжали карабкаться новые группы. Фашисты пытались наступать сразу большими силами.

Асхат снова посмотрел на дно траншеи — у его ног оставались две гранаты.

— Что-то затевают фрицы. Тебе не кажется? — спросил он Махара устало, его заросшее щетиной лицо было потным и грязным. — Надо поторопить их, чтоб одной гранатой управиться… Эх, жаль, запасы кончаются! Надо что-то придумать. Солдатскую смекалку проявить. Чего молчишь?

— Что тут придумаешь? — спросил Махар.

— Вот и я хочу у тебя узнать. Одна голова хорошо, а две…

Не дождавшись от Зангиева совета, он предложил:

— Ну-ка, бери камень. Бросай как можно дальше. Чтоб в расселину угодить.

— Собак будем разгонять? — опешил Махар, он не поверил, что Аргуданов предлагает такое серьезно.

— Собак, да еще каких. Псов-рыцарей. Двуногих шакалов, — в сердцах сказал Асхат. — Давай-давай! — Он нагнулся, взял гранату. — Пусть думают, что наши запасы кончились. Ну, чего медлишь? Действуй!

Камни были под рукой, лежали перед ними на бруствере траншеи. Махар схватил один из них, подержал на весу, будто взвешивая, а потом бросил в расселину.

— Смотри-ка, далеко и метко, — одобрил Асхат. — Ну-ка, еще! Не клюют что-то гады. Бросай, чего ждешь?!

— Да ничего это не даст.

— Даст! Бросай!

Зангиев схватил еще один камень и тоже бросил со снайперской точностью. Не дожидаясь команды Аргуданова, бросил третий.

Подождали.

— Ну! Вперед, псы-рыцари! — кричал с ненавистью Асхат. — Чего хвосты поджали!

И вдруг немцы, словно услышав команду Аргуданова, поднялись во весь рост с твердой уверенностью в том, что у советских бойцов кончились боеприпасы.

— Смотри-ка, клюнули! Надо же! — возликовал Махар простодушно, как будто совершил нечто очень важное.

Асхат бросил гранату и, угодив в гущу врагов, с удовлетворением отметил:

— Теперь они не скоро решатся атаковать. — И вытер рукавом бушлата потный лоб.

Время от времени строчил трофейный немецкий пулемет в руках Измаилова. Экономно расходовали боеприпасы и другие бойцы, и тем не менее они были на исходе.

— Продержимся… — стиснул зубы Асхат.

Позже, когда фашисты попытались предпринять еще одну атаку, поднимаясь то тут, то там по два, по три, как бы подгоняя друг друга, бойцы короткими очередями из автоматов останавливали их порыв.

— Смотрите, наши идут на помощь! — послышалось с левого фланга, и взоры всех устремились в ту сторону.

— Наконец-то! — вздохнул Аргуданов с облегчением, словно с этого момента с него снималась ответственность за боевые действия отделения.

За скалами, чуть левее «каланчи», показались наши бойцы. Они были еще далеко, чтобы сию же минуту вступить в бой, но они шли на помощь и одним этим уже вселяли уверенность в подчиненных Аргуданова. Им предстояло продержаться не более двадцати минут. Последние. Самые, может быть, решающие и самые долгие.

Немцы тоже заметили подкрепление и заволновались. Их офицеры сообразили, что нужно во что бы то ни стало занять траншею и башни, самую надежную позицию, пока к противнику не подошла подмога, иначе будет поздно. И они снова пошли в атаку.

— Асхат! Они могут нас обойти. Смотри! — Махар рванулся было вперед, намереваясь выскочить из-за укрытия, но Асхат схватил его за руку.

— Вижу. — Коротко и твердо предупредил: — Никогда не спеши.

И он тут же бросил последнюю гранату в гущу бегущих фашистов. После взрыва и непродолжительной заминки неприятель возобновил атаку. Немцы спешили, их небольшой группе уже удалось осилить подъем на правом фланге и, обойдя стороной траншею, прорваться к сторожевой башне.

— За мно-ой, бойцы-ы! — протяжно прокричал сержант Аргуданов.

И первым выскочил из траншеи. Махар поспешил за ним.

С нарастающим гулом прокатилось за их спиной дружное «ура». Бойцы во главе с Тариэлом Хачури спешили на помощь.

Аргуданов вдруг пошатнулся, будто споткнулся о камень. Но упасть ему не дал Зангиев.

— Асхат, что с тобой? — Он опустился вместе с ним на землю, положил его голову себе на колени. — Ты ранен?

Махар расстегнул бушлат, стал пугливо и торопливо осматривать друга. В двух местах, на груди и чуть ниже, у живота, расплывались пятна крови.

— Асхат! Почему ты молчишь? Асхат! — звал Зангиев с отчаянием.

Лицо Аргуданова было бледным, еще чернее стала его густая борода.

— Махар, — позвал Асхат тихо, шевельнув длинными черными ресницами, приоткрыв глаза. — Держись, братишка.

— Да я что, что ты обо мне… Все уже, немцы драпанули. — Слезы покатились по заросшим щекам Махара. — Ты-то как? Напугал меня… Я думал… Так много хочу сказать тебе…

— Не обижай ее… — Глаза его закатились, голова бессильно завалилась назад.

— Асхат! — отчаянно вскрикнул Зангиев, приподнимая голову командира, чтобы ему легче было дышать, но вдруг понял, что это конец.

Их окружили бойцы из отделения, из тех, кто пришел на помощь.

— Он ранен? — склонился к ним комбат Хачури.

Махар поднял голову.

— Все, товарищ старший лейтенант, нет больше у меня брата. — Он снял с себя шинель, свернул ее, подложил под голову Асхата и, всхлипнув, отчаянно прошептал: — Он меня все время прикрывал. Меня спасал. Меня, понимаете?

Комбат опустил на плечо Зангиева руку, но долго не мог вымолвить ни слова.

Стали подходить и другие бойцы. Как по команде снимали шапки, склоняли головы.