<1851> ЗИМНЯЯ НОЧЬ В ДЕРЕВНЕ Весело сияет Месяц над селом; Белый снег сверкает Синим огоньком. Месяца лучами Божий храм облит; Крест под облаками, Как свеча, горит. Пусто, одиноко Сонное село; Вьюгами глубоко Избы занесло. Тишина немая В улицах пустых, И не слышно лая Псов сторожевых. Помоляся богу, Спит крестьянский люд, Позабыв тревогу И тяжелый труд. Лишь в одной избушке Огонек горит: Бедная старушка Там больна лежит. Думает-гадает Про своих сирот: Кто их приласкает, Как она умрет? Горемыки-детки, Долго ли до бед! Оба малолетки, Разуму в них нет; Как начнут шататься По дворам чужим – Мудрено ль связаться С человеком злым!… А уж тут дорога Не к добру лежит: Позабудут бога, Потеряют стыд. Господи, помилуй Горемык-сирот! Дай им разум-силу, Будь ты им в оплот!… И в лампадке медной Теплится огонь, Освещая бледно Лик святых икон, И черты старушки, Полные забот, И в углу избушки Дремлющих сирот. Вот петух бессонный Где-то закричал; Полночи спокойной Долгий час настал. И бог весть отколе Песенник лихой Вдруг промчался в поле С тройкой удалой, И в морозной дали Тихо потонул И напев печали, И тоски разгул. <1853> ЖЕНА ЯМЩИКА Жгуч мороз трескучий, На дворе темно; Серебристый иней Запушил окно. Тяжело и скучно, Тишина в избе; Только ветер воет Жалобно в трубе. И горит лучина, Издавая треск, На полати, стены Разливая блеск. Дремлет подле печки, Прислонясь к стене, Мальчуган курчавый В старом зипуне. Слабо освещает Бледный огонек Детскую головку И румянец щек. Тень его головки На стене лежит; На скамье, за прялкой, Мать его сидит. Ей недаром снился Страшный сон вчера; Вся душа изныла С раннего утра. Пятая неделя Вот к концу идет, Муж что в воду канул - Весточки не шлет. «Ну, господь помилуй, Если с мужиком Грех какой случился На пути глухом!… Дело мое бабье, Целый век больна, Что я буду делать Одиной-одна! Сын еще ребенок, Скоро ль подрастет? Бедный!., все гостинца От отца он ждет!…» И глядит на сына Горемыка-мать. «Ты бы лег, касатик, Перестань дремать!» «А зачем же, мама Ты сама не спишь, И вечор все пряла, И теперь сидишь?» «Ох, мой ненаглядный, Прясть-то нет уж сил: Что-то так мне грустно, Божий свет немил!» «Полно плакать, мама!» - Мальчуган сказал И к плечу родимой Головой припал. «Я не стану плакать; Ляг, усни, дружок; Я тебе соломки Принесу снопок, Постелю постельку, А господь пошлет - Твой отец гостинец Скоро привезет; Новые салазки Сделает опять, Будет в них сыночка По двору катать…» И дитя забылось. Ночь длинна, длинна… Мерно раздается Звук веретена. Дымная лучина Чуть в светце горит, Только вьюга как-то Жалобней шумит. Мнится, будто стонет Кто-то у крыльца, Словно провожают С плачем мертвеца… И на память пряхе Молодость пришла, Вот и мать-старушка, Мнится, ожила. Села на лежанку И на дочь глядит. «Сохнешь ты, родная, Сохнешь,- говорит,- Где тебе, голубке, Замужем-то жить, Труд порой рабочей В поле выносить! И в кого родилась Ты с таким лицом? Старшие-то сестры Кровь ведь с молоком! И разгульны, правда, Нечего сказать, Да зато им – шутка Молотить и жать. А тебя за разум Хвалит вся семья, Да любить-то… любит Только мать твоя». Вот в сенях избушки Кто-то застучал. «Батюшка приехал!» – Мальчуган сказал. И вскочил с постели, Щечки ярче роз. «Батюшка приехал, Калачей привез!…» «Вишь, мороз как крепко Дверь-то прихватил!» – Грубо гость знакомый Вдруг заговорил… И мужик плечистый Сильно дверь рванул, На пороге с шапки Иней отряхнул, Осенил три раза Грудь свою крестом, Почесал затылок И сказал потом: «Здравствуешь, соседка! Как живешь, мой свет?… Экая погодка, В поле следу нет! Ну, не с доброй вестью Я к тебе пришел: Я лошадок ваших Из Москвы привел». «А мой муж?» – спросила Ямщика жена, И белее снега Сделалась она. «Да в Москву приехав, Вдруг он захворал, И господь бедняге По душу послал». Весть, как гром, упала… И, едва жива, Перевесть дыханья Не могла вдова. Опустив ручонки, Сын дрожал как лист… За стеной избушки Был и плач и свист… «Вишь, какая притча! – Рассуждал мужик.- Верно, я не в пору Развязал язык. А ведь жалко бабу, Что и говорить! Скоро ей придется По миру ходить…» «Полно горевать-то,- Он вдове сказал.- Стало, неча делать, Бог, знать, наказал! Ну, прощай покуда, Мне домой пора; Лошади-то ваши Тут вот, у двора. Да!., ведь эка память, Все стал забывать: Вот отец сынишке Крест велел отдать. Сам он через силу С шеи его снял, В грамотке мне отдал В руки и сказал: «Вот благословенье Сыну моему; Пусть не забывает Мать, скажи ему». А тебя-то, видно, Крепко он любил: По смерть твое имя, Бедный, он твердил». |
