<1883> * * * Свобода торговли, опека торговли - Два разные способа травли и ловли, Всегда по закону, в угоду купцу, Стригут, так иль этак, всё ту же овцу. <1883> * * * В костюме светлом Коломбины Лежала мертвая она, Прикрыта вскользь, до половины, Тяжелой завесью окна. И маска на сторону сбилась; Полуоткрыт поблекший рот… Чего тем ртом не говорилось? Теперь он в первый раз не лжет! <1883> * * * По крутым по бокам вороного Месяц блещет, вовсю озарил! Конь! Поведай мне доброе слово! В сказках конь с седоком говорил! Ох, и лес-то велик и спокоен! Ох, и ночь-то глубоко синя! Да и я безмятежно настроен… Конь, голубчик! Побалуй меня! Ты скажи, что за девицей едем; Что она, прикрываясь фатой, Ждет… глаза проглядит… Нет! Мы бредим, И никто-то не ждет нас с тобой! Конь не молвит мне доброго слова! Это сказка, чтоб конь говорил! Но зачем же бока вороного Месяц блеском таким озарил? <1883> * * * Полдневный час. Жара гнетет дыханье; Глядишь прищурясь,- блеск глаза слезит, И над землею воздух в колебанье, Мигает быстро, будто бы кипит. И тени нет. Повсюду искры, блестки; Трава слегла, до корня прожжена. В ушах шумит, как будто слышны всплески, Как будто где-то подле бьет волна… Ужасный час! Везде оцепененье: Жмет лист к ветвям нагретая верба, Укрылся зверь, затем что жжет движенье, По щелям спят, приткнувшись, ястреба. А в поле труд… Обычной чередою Идет косьба: хлеба не будут ждать! Но это время названо страдою,- Другого слова нет его назвать… Кто испытал огонь такого неба, Тот без труда раз навсегда поймет, Зачем игру и шутку с крошкой хлеба За тяжкий грех считает наш народ! <1884> * * * Устал в полях, засну солидно, Попав в деревню на харчи. В окно открытое мне видно И сад наш, и кусок парчи Чудесной ночи… Воздух светел… Как тишь тиха! Заснул, любя Весь божий мир… Но крикнул петел! Иль я отрекся от себя? <1884> * * *
В душе шел светлый пир. В одеждах золотых Виднелись на пиру: желанья, грезы, ласки; Струился разговор, слагался звучный стих, И пенился бокал, и сочинялись сказки. Когда спускалась ночь, на пир являлся сон, Туманились огни, виденья налетали, И сладкий шепот шел, и несся тихий звон Из очень светлых стран и из далекой дали… Теперь совсем не то. Под складками одежд, Не двигая ничуть своих погасших ликов, Виднеются в душе лишь остовы надежд! Нет песен, смеха нет, и нет заздравных кликов. А дремлющий чертог по всем частям сквозит, И только кое-где, под тяжким слоем пыли, Светильник тлеющий дымится и коптит, Прося, чтоб и его скорее погасили… <1889> * * * Будто в люльке нас качает. Ветер свеж. Ни дать ни взять Море песню сочиняет - Слов не может подобрать. Не помочь ли? Жалко стало! Сколько чудных голосов! Дискантов немножко мало, Но зато не счесть басов. Но какое содержанье, Смысл какой словам придать? Море – странное созданье, Может слов и не признать. Диких волн седые орды Тонкой мысли не поймут, Хватят вдруг во все аккорды И над смыслом верх возьмут. <1889> * * * Из твоего глубокого паденья Порой, живым могуществом мечты, Ты вдруг уносишься в то царство вдохновенья, Где дома был в былые дни и ты! Горит тогда, горит неопалимо Твоя мечта – как в полночи звезда!… Как ты красив под краскою стыда! Но светлый миг проходит мимо, мимо… <1889> * * * Какие здесь всему великие размеры! Вот хоть бы лов классической трески! На крепкой бечеве, верст в пять иль больше меры, Что ни аршин, навешаны крючки; Насквозь проколота, на каждом рыбка бьется… Пять верст страданий! Это ль не длина? Порою бечева китом, белугой рвется - Тогда страдать артель ловцов должна. В морозный вихрь и снег – а это ль не напасти? – Не день, не два, с терпеньем без границ Артель в морской волне распутывает снасти, Сбивая лед с промерзлых рукавиц. И завтра то же, вновь… В дому помору хуже: Тут, как и в море, вечно сир и нищ, Живет он впроголодь, а спит во тьме и стуже На гнойных нарах мрачных становищ. <1890> * * * Скажите дереву: ты перестань расти, Не оживай к весне листами молодыми, Алмазами росы на солнце не блести И птиц не осеняй с их песнями живыми; Ты пе пускай в земле питательных корней, Их нежной белизне не спорить с вечной тьмою… Взгляни на кладбище кругом гниющих пней, На сушь валежника с умершею листвою. Все это, были дни, взрастало, как и ты, Стремилось в пышный цвет и зрелый плод давало, Ютило песни птиц, глядело на цветы, И было счастливо, и счастья ожидало. Умри! Не стоит жить! Подумай и завянь! Но дерево растет, призванье совершая; Зачем же людям, нам, дано нарушить грань И жизнь свою прервать, цветенья не желая? |
