Признаться сказать, я забыл, господа,
Что думает алая роза, когда
Ей где-то во мраке поет соловей,
И даже не знаю, поет ли он ей.
Но знаю, что думает русский мужик,
Который и думать-то вовсе отвык…
Освобождаемый добрым царем,
Всё розги да розги он видит кругом.
И думает он: «То-то станут нас бить,
Как мы захотим на свободе-то жить…»
Признаться, забыл я – не знаю, о чем
Беседуют звезды на небе ночном
И точно ли жаждут упиться росой
Цветы полевые в полуденный зной.
Но знаю, о чем тайно плачет бедняк,
Когда, запирая свой пыльный чердак,
Лежит он, и мрачен и зол оттого,
Что даже не смеет любить никого,
И зол он на звезды – что с неба глядят,
Как люди глядят – и помочь не хотят.
Я вам признаюсь, что я знать не могу,
Что думает птица, когда на лугу
Холодный туман начинает бродить,
А солнце встает и не смеет светить.
Но знаю, ох знаю, что мыслит поэт,
Когда для него гаснет солнечный свет.
«Ведь я у цензуры слуга крепостной»,-
Так думает он – и, холодной рукой
Сдавя свою голову, тихо поет,
Когда его музу цензура сечет.
Признаться, не знаю, что думает пес,
Когда птички крадут в навозе овес,
Когда кот пушистым виляет хвостом,
Не знаю, что думают мыши об нем,
Но знаю, что думают слуги царя,
Ближайшие слуги!
Усердьем горя,
Они день и ночь молят господа сил,
Чтоб он взволновать им народ пособил:
«Дай, боже! царя убедить нам хоть раз,
Что плохо бы было престолу без нас;
Ведь эдакий глупый, презренный народ:
Как хочешь дразни – ничего не берет».