3 Осерчало благородие: «Ах ты, хамово отродие! За такое поношение На тебя подам прошение. Накладу еще в потылицу! Целовальник, дай чернильницу!» Продолжается все тот же вещий сон: Вот явился у чиновных у персон Лист бумаги с государственным орлом. Перед ним Касьян в испуге бьет челом, А обиженный куражится, кричит И прошение строчит, строчит, строчит. «Просит… имя и фамилия… Надо мной чинил насилия Непотребные, свирепые, И гласил слова нелепые: Звал строкой, противно званию… Подлежит сие к поданию…» Крепко спит-храпит Касьянова жена. Видит баба, в вещий сон погружена, Что мужик ее хоть пьян, а не дурак, К двери пятится сторонкою, как рак, Не замеченный чиновником-врагом, И – опять к куме бегом, бегом, бегом. 4 У кумы же печка топится, И кума спешит, торопится, Чтобы трезвые и пьяные Калачи ее румяные Покупали, не торгуяся, На калачницу любуяся. Эко горе, эко горюшко, хоть плачь! Подгорел совсем у кумушки калач. Сам Касьян был в этом горе виноват: Он к куме своей явился невпопад, Он застал с дружком изменницу-куму, Потому что, потому что, потому… «Ах ты, кумушка-разлапушка, А зачем с тобой Потапушка? Всех людей считая братцами, Ты не справилась со святцами. Для Потапа-безобразника Нынче вовсе нету праздника!» Молодецки засучивши рукава, Говорит Потап обидные слова: «Именинника поздравить мы не прочь, А куму мою напрасно не порочь!» А кума кричит: «Ударь его, ударь! Засвети ему фонарь, фонарь, фонарь!» 5 Темной тучей небо хмурится. Вся покрыта снегом улица; А на улице Варваринской Спит… мертвец, мужик камаринский, И, идя из храма божия, Ухмыляются прохожие. Но нашелся наконец из них один, Добродетельный, почтенный господин,- На Касьяна сердобольно посмотрел: «Вишь, налопался до чертиков, пострел!» И потыкал нежно тросточкой его: «Да уж он совсем… того, того, того!» Два лица официальные На носилки погребальные Положили именинника. Из кармана два полтинника Вдруг со звоном покатилися И… сквозь землю провалилися. Засияло у хожалых «рождество»: Им понравилось такое колдовство, И с носилками идут они смелей, Будет им ужо на водку и елей; Марта первого придут они домой, Прогулявши ночь… с кумой, с кумой, с кумой. И. СУРИКОВ
РЯБИНА «Что шумишь, качаясь, Тонкая рябина, Низко наклоняясь Головою к тыну?» «С ветром речь веду я О своей невзгоде, Что одна расту я В этом огороде. Грустно, сиротинка, Я стою, качаюсь, Что к земле былинка, К тыну нагибаюсь. Там, за тыном, в поле, Над рекой глубокой, На просторе, в воле, Дуб растет высокий. Как бы я желала К дубу перебраться; Я б тогда не стала Гнуться да качаться. Близко бы ветвями Я к нему прижалась И с его листами День и ночь шепталась. Нет, нельзя рябинке К дубу перебраться! Знать, мне, сиротинке, Век одной качаться». <1864> В СТЕПИ Кони мчат-несут, Степь все вдаль бежит; Вьюга снежная На степи гудит. Снег да снег кругом; Сердце грусть берет; Про моздокскую Степь ямщик поет… Как простор степной Широко-велик; Как в степи глухой Умирал ямщик; Как в последний свой Передсмертный час Он товарищу Отдавал приказ: «Вижу, смерть меня Здесь, в степи, сразит,- Не попомни, друг, Злых моих обид. Злых моих обид, Да и глупостей, Неразумных слов, Прежней грубости. Схорони меня Здесь, в степи глухой; Вороных коней Отведи домой. Отведи домой, Сдай их батюшке; Отнеси поклон Старой матушке. Молодой жене Ты скажи, друг мой, Чтоб меня она Не ждала домой… Кстати, ей еще Не забудь сказать: Тяжело вдовой Мне ее кидать! Передай словцо Ей прощальное И отдай кольцо Обручальное. Пусть о мне она Не печалится; С тем, кто по сердцу, Обвенчается!» Замолчал ямщик, Слеза катится… А в степи глухой Вьюга плачется. Голосит она, В степи стон стоит, Та же песня в ней Ямщика звучит; «Как простор степной Широко-велик; Как в степи глухой Умирал ямщик», |
