<1888> НА КОРАБЛЕ Зажглась звезда, поднялся ветерок, Склонялся день за горы Дагестана. И все, молясь, глядели на восток. Татаре повторяли стих Корана, Рабы Христа творили знак святой, Калмыки в тишине взывали к ламе, И чуждый всем еврей скорбел о храме И богу докучал своей тоской. Лишь я один, к кому взывать не зная, Глядел на мир. И прелесть неземная Была в журчанье вод, в лучах светил, Как будто в рай держали мы дорогу. Один в тот вечер слезы я пролил И, может быть, один молился богу. <1893 > ЛЮБОВЬ К БЛИЖНЕМУ Любить других, как самого себя… Но сам себя презреньем я караю. Какой-то сон божественный любя, В себе и ложь и правду презираю. И если человека я любил, То лишь в надежде смутной и чудесной Найти в другом луч истины небесной, Невинность сердца, мыслей чистый пыл. Но каждый раз, очнувшись от мечтаний, В чужой душе все глубже и ясней Я прозревал клеймо своих страстей, Свою же ложь, позор своих страданий. И всех людей, равно за всех скорбя, Я не люблю, как самого себя. <1893> ВОЛНА Нежно-бесстрастная, Нежно-холодная, Вечно подвластная, Вечно свободная. К берегу льнущая, Томно-ревнивая, В море бегущая, Вольнолюбивая. В бездне рожденная, Смертью грозящая, В небо влюбленная, Тайной манящая. Лживая, ясная, Звучно-печальная, Чуждо-прекрасная, Близкая, дальная… <1895> УТЕШЕНИЕ Оно не в книгах мудреца, Не в сладких вымыслах поэта, Не в громких подвигах бойца, Не в тихих подвигах аскета. Но между тем как скорби тень Растет, ложась на все святое,- Смотри: с востока, что ни день, Восходит солнце золотое. И каждый год цветет весна, Не зная думы безотрадной, И, солнца луч впивая жадно, Спешат на волю семена. И всходы тайной силой пучит, И вскоре листья рождены, И ветер ласковый их учит Шептать название весны. Душа свершила круг великий. И вот, вернувшись к детским снам, Я вновь, как праотец мой дикий, Молюсь деревьям и звездам. <1896>
ПОСВЯЩЕНИЕ Liberta va cercando… [103] Чистилище, /, 71 Я цепи старые свергаю, Молитвы новые пою. Тебе, далекой, гимн слагаю, Тебя, свободную, люблю. Ты страсть от сердца отрешила, Твой бледный взор надежду сжег. Ты жизнь мою опустошила, Чтоб я постичь свободу мог. Но, впавшей в океан бездонный, Возврата нет волне ручья. В твоих цепях освобожденный, Я – вечно твой, а ты – ничья. <1896> * * * О, этот бред сердечный и вечера, И вечер бесконечный, что был вчера. И гул езды далекой, как дальний плеск, И свечки одинокой печальный блеск. И собственного тела мне чуждый вид, И горечь без предела былых обид. И страсти отблеск знойный из прежних лет, И маятник спокойный, твердящий: нет. И шепот укоризны кому-то вслед, И сновиденье жизни, и жизни бред. В. СОЛОВЬЕВ * * * Хоть мы навек незримыми цепями Прикованы к нездешним берегам, Но и в цепях должны свершить мы сами Тот круг, что боги очертили нам. Все, что на волю высшую согласно, Своею волей чуждую творит, И под личиной вещества бесстрастной Везде огонь божественный горит. <1875> * * * У царицы моей есть высокий дворец, О семи он столбах золотых, У царицы моей семигранный венец, В нем без счету камней дорогих. И в зеленом саду у царицы моей Роз и лилий краса расцвела, И в прозрачной волне серебристый ручей Ловит отблеск кудрей и чела, Но не слышит царица, что шепчет ручей, На цветы и не взглянет она: Ей туманит печаль свет лазурных очей, И мечта ее скорби полна. Она видит; далеко, в полночном краю, Средь морозных туманов и вьюг, С злою силою тьмы в одиночном бою Гибнет ею покинутый друг. И бросает она свой алмазный венец, Оставляет чертог золотой И к неверному другу – нежданный пришлец – Благодатной стучится рукой. И над мрачной зимой молодая весна, Вся сияя, склонилась над ним И покрыла его, тихой ласки полна, Лучезарным покровом своим. И низринуты темные силы во прах, Чистым пламенем весь он горит, И с любовию вечной в лазурных очах Тихо другу она говорит; «Знаю, воля твоя волн морских не верней, Ты мне верность клялся сохранить,- Клятве ты изменил, но изменой своей Мог ли сердце мое изменить?» |
