И император бракосочетается. Будущую василиссу ввели в Софийский собор, как велел обряд, с покрывалом на лице. Ей навстречу вышел и накинул на плечи пурпуровую, освященную патриархом Василием хламиду сам император Иоанн. Взяв за руку невесту, повел ее к алтарю, где стоял патриарх.

И в тот миг, когда патриарх возлагал на главы императора и императрицы венцы, чтобы соединить их и провозгласить многолетие, император Иоанн согласно обряду поднял покрывало, за которым скрывалось лицо невесты, и все присутствующие на торжественной церемонии увидели непривлекательное, морщинистое лицо перезрелой дочери покойного императора Константина — Феодоры.

Никто в соборе не мог понять, почему так поступил император Иоанн, как и когда это получилось. Все ждали, что он -молодой, здоровый, сильный — возьмет себе под стать и василиссу. Рядом с ним после смерти Полиевкта — и об этом все поговаривали — могла стать и Феофано. Однако все присутствующие, увидав Феодору, восторженно закричали:

— Многая лета наисвятейшей и наиблаженнейшей Феодоре!

— Многая лета василевсу Иоанну!

— Многая лета нашим императорам!

Конечно, никто из них не знал, как не знала и Феодора, ¦что, стоя здесь, в соборе святой Софии, с венцом на голове, глядя на образ Богородицы под куполом алтаря, император Иоанн думал о Феофано.

Да, он не мог ее забыть даже в эту минуту. Еще недавно, когда был жив Полиевкт, Иоанн мечтал вырвать Феофано с Прота, вернуть в Буколеон, войти с ней в Золотую палату. Он знал, что это никого в Константинополе не удивило бы, все к тому были готовы.

Но, стоя над гробницей патриарха, император Иоанн понял, что Полиевкт действовал мудро. Лучше сидеть в Большом дворце одному убийце, чем двоим. И конечно, лучше, если здесь не будет Феофано, которая убила уже трех императоров.

Иоанн вздрогнул: Феофано убила трех, так почему бы ей не убить четвертого — его, Иоанна? Стоя над гробницей патриарха, он усердно крестился. Страх перед Феофано, раз появившись, все больше и больше охватывал его душу. Освободившись от клятвы патриарху, император Иоанн дал себе клятву у его гроба никогда не возвращать в Константинополь Феофано и тогда же подумал о Феодоре. Она некрасива — это Иоанн Цимисхий знал, в ней нет ничего привлекательного — и это он видел. Но она была дочерью порфирородного императора Константина, василиссой по рождению, становясь с ней рядом, он делался преемником славы Константина,

— Многая лета, многая лета! — кричали в соборе.