За Преславой в Вышнем граде вой захватили множество боляр, которые не успели бежать.

Среди просторного двора стояли большие возы, в высокой колымаге сидела на подушках женщина, видимо, знатного рода, с двумя детьми; рыжий мужчина с длинной бородой и усами, одетый в багряницу и красные сандалии, гарцевал у колымаги на коне. Их окружал многочисленный отряд, вооруженный мечами и копьями. Это был кесарь Болгарии Борис, его жена и старшая дружина…

…Кесарь и князь встретились в Преславе в старом тереме болгарских каганов, в одной из светлиц, где когда-то жил и умер кесарь Симеон. Узкие окна светлицы были завешены. В углу горело два светильника, их лучи вырывали из темноты вещи, которые напоминали о кесаре Симеоне и его делах.

На полках вдоль стен стояли книги, написанные Симеоном. На одной из полок-тускло поблескивали золотые и серебряные корчаги, кубки, а среди них и кубок, сделанный каганом Крумом из черепа императора ромеев Никифора…

Когда воевода Свенельд с двумя воями ввел кесаря Бориса в светлицу, князь Святослав сидел за столом, опершись подбородком на руки. Он встретил кесаря долгим, пытливым взглядом.

Кесарь Борис, не успевший даже переодеться, стоял перед князем бледный, с непокрытой головой и смотрел широко открытыми, испуганными глазами.

— Здравствуй, князь! — наконец вырвалось у него.

— Здрав будь, кесарь, — холодно процедил Святослав и обернулся к Свенельду: — Ты ступай… и вой пусть уходят. Мы поговорим с кесарем одни.

Свенельд дал знак дружинникам, и они покинули светлицу. Князь Святослав и кесарь Борис остались вдвоем, с глазу на глаз.

— Куда же ты, кесарь, собрался? — спросил Святослав. — Чего молчишь, не отвечаешь? А впрочем, что тебя спрашивать! Сам ведаю куда. В Константинополь, к императору ромеев? Ведь так?!

— Ты прав, — сухо промолвил Борис. — В Константинополь. А куда я еще мог бежать?

Князь Святослав покачал головой.

— Горе кесарю болгар, которому уже некуда бежать, — сурово сказал он. — Не такова была когда-то Болгария, при жизни деда твоего Симеона. Он умел биться и знал, к кому обращаться в трудный час. Спроси о нем у кого хочешь и в Болгарии, и у нас на Руси, — о, скажут, добрый был каган, справедливый, в ту пору и Болгария была непобедима, и Византия дрожала перед ней.

Потупившись, кесарь Борис молчал.

— Твой отец Петр изменил Руси, — продолжал Святослав, — ты довершаешь дело своего отца, продал Болгарию императорам. Из-за вас Болгария раскололась надвое, истекает кровью, ты повинен в том, что от Дуная до Преславы сложили свои головы тысячи русских и болгарских воев, — ведь и отцу твоему, да и тебе я предлагал мир, а не войну. Что же мне с тобой сделать? Убить, что ли?

И вдруг, будто только теперь поняв, что ему угрожает, кесарь Борис впился своими большими, испуганными глазами в Святослава и хрипло крикнул:

— Князь Святослав! Ты прав, прав, княже! То е справедливо, наша грешка, моя грешка. Но мы жием тако — до Киева далеко, до Константинополя близко, а императоры имают вели-ку силу. Боялся аз их, и не токмо сам, все боляре. Смилуйся надо мной! Даруй живот!

Князь сидел в углу светлицы, скрестив на груди руки. Жарко горели светильники, колыхались длинные огненные языки, по стенам бегали тени, кесарь, казалось, метался среди серых стен.

— Ничтожный кесарь! — поднимаясь, крикнул Святослав. -Не умел жить, не умеешь и умереть.

Он прошелся по светлице, остановился у окна и сильным взмахом руки раздвинул занавес.

И тогда стало видно, как за Преславой бушует пожар, а на небе пламенеет багряное зарево. В тишине слышались тревожные удары в била за окном и далекий, похожий на морской прибой многоголосый крик.

— Как бы я хотел, — сказал Святослав, указав рукой за окно, — чтобы тебя, вот такого, как ты сейчас, видели и чтобы слышали нашу с тобой беседу все болгары… Но они ее не слышат. Что ж, может быть, когда-нибудь вспомнят мои слова… Я должен был бы убить тебя, ибо такой кесарь, как ты, Болгарии не нужен. Но без кесаря Болгария не может остаться. Кто поведет ее на эту брань, от которой сегодня содрогаются горы, и на те брани, что еще предстоят в будущем? Кого мне поставить кесарем? Брата твоего Романа? Но ведь вы друг друга стоите…

Кесарь поднял голову и внимательно следил за Святославом.

— И не за вас, кесарей, — продолжал Святослав, — болит у меня сердце, болит оно за Болгарию. Сильной хочу ее видеть, знаю — великие сокровища собрали каганы. Не за данью я сюда пришел — хочу, чтобы Болгария сохранила свои сокррвища.

— Князь Святослав! — крикнул Борис. — Ты даруешь мне живот?

— Хочу подарить…

— Князь Святослав, — торжественно промолвил Борис, — тогда я весь живот, всю свою душу отдам за тебя…

— Не за меня надо жизнь отдавать, — прервал его князь Святослав, — за Болгарию…

— Така, князь Святослав, така, — торопливо вторил Борис. -

За Болгарску отдам живот, за любав и другарство меж Бол-гарске и Руси… Наспоред Византии!

Князь Святослав отошел от окна, остановился перед кесарем Борисом и вынул из ножен меч.

— Кесарь! — сказал он. — Я призываю в свидетели всех богов, каким веришь ты и я… Ты заслужил смерть — Русь дарит тебе жизнь. Ты обесчестил, запятнал свою багряницу — но оставляю ее тебе. Мои вой идут разутые и нагие — мы не возьмем сокровищ болгарских каганов. Только клянись, что не продашь еще раз Болгарию, не изменишь Руси, будешь бороться против Византии.

— Давам клятва! — ответил на это кесарь Борис и холодными губами коснулся меча.

Князь Святослав вложил меч в ножны и позвал Свенельда.

— Воевода! — сказал князь. — Отныне кесарь Борис наш друг, проведи его в Вышний град, и да будет ему как кесарю…

— Прощай, князь Святослав. — Кесарь Борис низко поклонился. — Много си благодарен…

И долго князь Святослав слушал, как в глухих переходах дворца гремели шаги кесаря Бориса и Свенельда, как они затихали и наконец замерли где-то вдали.

За Преславой всю ночь бушевал пожар, багровое зарево то разгоралось, то угасало на небе, а на тучах, которые плыли и плыли с севера, вырисовывались стены и башни каменного города на скале.