Когда три сына старейшины Анта делили между собой наследство, средний сын Сварг неспроста взял себе разную кузнь.
На дворище, где жил Ант и до него немало прежних поколений, испокон веку люди работали сами на себя. Они родом выжигали лес и сеяли хлеб, плели сети и ловили рыбу, ставили борти в лесу и брали мед, ходили родом на зверя и также родом варили для своих надобностей железо.
Еще будучи ребенком, Сварг видел, как это делалось. В те времена, обычно под осень, когда собирали урожай, множество мужчин садились в лодии, плыли вдоль берегов, рыскали по заливам, над которыми высились кручи, по болотам и либо собирали руками, либо доставали черпаками со дна тяжелую, красноватую, жесткую руду.
Они недаром называли ее рудою. Как кровь наполняет и питает тело человека, так, думали они, и эта руда — кровь земли, влитая в нее богами. Человек имел право взять у земли ее кровь для своей надобности.
Однако нелегко было заставить руду служить человеку. Возвратившись в селение на лодиях, нагруженных рудою, люди выливали ее на берег, сушили, иногда, если начинались дожди, обжигали.
Потом они варили железо. Люди делали из твердой красной глины домницы с горловиной наверху, с отверстиями для сопел в поддоне, засыпали туда руду вперемешку с углями, накладывали под дойницу сухих дров, мехами накачивали через сопла воздух. Спустя много часов они гасили огонь, разбивали домницу, где находилась уже не руда, а крица.
Что происходило в домницах, когда закипала руда, почему красноватые комья с болота превращались в железо, почему из этого железа, если его снова расплавить и закалить в воде или, еще лучше, в моче черного козла, выходит оцел — этого никто не знал. Все думали, убеждены были, что вокруг дом-ниц хлопочут вместе с людьми и боги: это они — и прежде всех бог Сварог — превращают кровь земли в железо.
Поэтому в те ночи, когда варилось железо, на берег Днепра выходили только старейшины и кузнецы. Все остальные издали смотрели, как пылает огонь под домницами над Днепром, как его алые отблески пляшут по воде, отражаются в тучах, низко нависших над рекою.
— Сварожичи варят железо, — говорили люди и старались увидеть, как боги сходят на землю и помогают кузнецам.
В такие ночи и средний сын Анта Сварг смотрел на далекие огни, стремился быть там, вместе с богами и кузнецами.
Потом он видел, как уже на дворе в корчийнице кузнецы делают всякие вещи — серпы и мечи, лемехи и шлемы, ножи и подковы. А были в роду и такие кузнецы, которые умели отливать не только из железа, но и из золота и серебра лунницы и серьги, обереги, перстни, — добрые мастера были в Любече, как и везде на Руси.
Для среднего сына Анта не было большей утехи, чем пойти в корчийницу, сесть там в уголке и смотреть, как кузнецы насыпают уголь в горн, раздувают мехи, раскаляют железо, бьют, вертят, переворачивают его на наковальне, делают из него разную кузнь. За то, что этот средний сын день и ночь просиживал в кузнице, его и прозвали Сваргом — бог Сварог, каким его представляли себе люди, был весь в копоти, черный, страшный. Имя Сварг очень подходило черноволосому мальчику с пытливыми темно-карими глазами.
Но вскоре здесь, в Любече, перестали варить железо. Шли жестокие войны — князь Игорь несколько раз ходил на Царь-град, а вместе с ним ходили северяне, позднее примучивали древлян. Очень много людей из Любеча пошло тогда на брань, вернулось мало. А из тех, кто вернулся, никто не пошел на старое городище, рассыпались они гнездами по Днепру, построили свои жилища. Не стало и кузнецов — храбрые они были люди, сложили свои головы. Вот и ела ржа разную кузнь на дворе отца Анта, а у кого из любечан была надобность в железе, тот возил его из Киева.
Сварг тоже ходил на рать и, вернувшись оттуда, построил себе хижину, только не у Днепра, а далеко от берега, на опушке леса.
Вначале никто не понимал, почему он отдалился от людей и зачем ему понадобился лес. Но вскоре все стало понятно, особенно тогда, когда однажды утром со стороны жилища Сварга на опушке донеслись удары молота по наковальне. «Что это там задумал Сварг? — удивлялись люди. — Что он там кует? Для кого?»
А еще немного спустя люди валом повалили к Сваргу. Он, оказалось, поставил неподалеку от своего жилища, у дороги, идущей в Остер, небольшую корчийницу, и туда к нему шли и шли люди: тот — подковать коня, тот — приварить лемех, сделать серп или щит и даже тогда, когда нужны были крючок для рыбной ловли, замок или иголка. И каждый, разумеется, нес ему что-нибудь: один — мех, другой — зерно или горнец меда, а то и куны или гривну. Если же дать было нечего, Сварг и не требовал, а только ставил условие: сейчас он кует лемех или серп, придет время — ему помогут, отработают.
А случай отработать Сваргу представился сразу же после смерти отца Анта, когда три брата поделили между собою наследство и Сварг взял то, что якобы никому не было нужно, -разную кузнь.
Он приехал на старое дворище на следующий день после похорон и возил оттуда кузнь с раннего утра до позднего вечера, И ночью не спал, а все ходил при свете месяца вокруг своей кузницы, раскладывал кузнь, гремел железом так, что эхо разносилось до самого Днепра.
Осенью, когда любечане закончили работу в поле, Сварг отправился к тем, кто остался ему должен. Он не тревожил людей, пока они были заняты жатвой: землепашцу дорого свое время, кузнецу — свое. Но теперь уже он просил их поехать с ними по Днепру выше Любеча и помочь накопать руды. И хотя у людей было много своих забот — идет осень, за нею зима, надо собирать грибы, искать борти, возить дрова, бить зверя, — они вынуждены были поехать со Сваргом.
Правда, Сварг долго их не задержал. Он знал, где брать руду. Миновав сосновые боры, он останавливался там, где росли березы и осока. Он знал кручи, где тяжелую, красную, как кровь, руду можно было брать прямо руками. За несколько дней он привез шесть лодий руды. Люди перетаскали ее к самой кузнице.
Тогда Сварг принялся ставить домницы. Никто, кроме него, уже не помнил, как выкладывать свод, выводить верх, пробивать нижние отверстия, смешивать пласты угля и руды. Да и сам Сварг не мог все это помнить с детских лет. Но он недаром бывал в Киеве, присматривался к работе умелых киевских кузнецов.
