За землянкой день и ночь шумела Рось. Особенно шумела она по ночам, когда не слышно было человеческого голоса, умолкали птицы, стихал ветер. Тогда Малуша выходила из землянки, шла к берегу, садилась на первый попавшийся камень и думала свою думу.

Днем Малуше думать было некогда. Село Будутин, в котором ей суждено теперь жить, было княжьим селом, и княжьи люди жили в нем.

Здесь проходила граница Полянской земли, за рекою начиналось поле, и поэтому реку, что протекала мимо Будутина и уходила дальше к Днепру, называли Русской рекою — Росью.

Вдоль Роси, кроме Будутина, было расположено еще много княжьих сел: Межиречье, Гута, Хмельна, а там, где Рось впадала в Днепр, на Княжьей горе, высился над широкой долиной город со стенами, рвами, валами — Родня.

Неспокойной была жизнь в этом городе и селах, расположенных на краю Полянской земли. Сразу же за Росью жили черные клобуки — племя, которое в давние времена пришло из-за Итиль-реки и тут осело. Люди этого племени — скуластые, слегка косоглазые, с плоскими носами — говорили совсем иначе, чем поляне, носили на головах высокие черные клобуки. Но характер у них был хороший, они жили в мире с полянами, и если с поля налетала какая-нибудь орда, сражались против нее.

Дальше за Росью тянулось поле, в нем появлялись одни за другими, как волны в море, различные орды; саранчою налетали они на полян, разрушали и грабили города и села на берегах Роси и Днепра, угоняли людей в неволю.

Поэтому в Будутине, княжьем селе, сидели дружинники, не раз сходившиеся на Роси и в поле за рекой с многочисленными ордами, двигавшимися вдоль границ Полянской земли. В остальное время, когда в поле было тихо, они копали рвы и насыпали валы вдоль берега Роси, обкладывали их камнями и присыпали землею, в кузницах ковали мечи и броню, готовили копья и стрелы.

Но эти люди не только оборонялись от врагов, они к тому же хотели есть. Надеяться на то, что их накормят князья, не приходилось. Наоборот, князья сами жаждали выгоды от своих городов и сел, от людей, живших там. Вот почему путник, ехавший по дороге из Киева за Рось, мог видеть, как в поле шагает за сохой пахарь, а на краю борозды лежит его меч и щит -то княжьи вой с женами и детьми своими тяжко трудились, зарабатывали хлеб насущный, чтобы отдать князю княжье, а себе взять свое. Вокруг Будутина было вспахано уже много земли, люди строили хижины, долбили челны, в которых ездили по Роси на рыбную ловлю, ходили на ловы, сами на себя ткали, выделывали хорошую посуду из глины. Кузнецы на Роси, а особенно из Родни, известны были по всей Роси — они владели искусством делать эмаль, чернь, создавали прекрасные вещи из золота и серебра.

В Будутине паслись также княжеские табуны. Под охраной пастухов, у которых в руках были бичи, а за спиной, на всякий случай, луки со стрелами, табуны эти с весны до осени бродили, утопая по брюхо в высокой траве лугов на берегах Роси.

Как и в других селах, в Будутине сидели воевода Радко, водивший дружину, и княжий посадник Тедь, который собирал для князя в Будутине и окрестных селах уроки, разговаривал от имени князя с черными клобуками, ставил княжьи знамена в поле и в лесах, именем князя творил суд.

К Радку и Тедю обратился Добрыня, когда привез с Туром в Будутин Малушу. У Добрыни был с собою княжий знак — золотая гривна. Имея ее, он мог говорить с воеводой и посадником именем княгини.

Радко и Тедь, разумеется, боялись воевод и бояр, которые очень часто наезжали в Будутин из Киева с золотыми гривнами, именем княгини забирали хлеб, скот, требовали, чтобы их ставили на покорм, давали им въездные и выездные…

Добрыня ничего у них не требовал, а просил дать ему с сестрою Малушею какую-нибудь хижину…

— Ты что же? Воеводой быть думаешь? — спроси-л Радко.

— Нет, воевода, — отвечал Добрыня, — гридень я княжий, им и останусь.

— Так, может, хочешь выпал получить? — полюбопытствовал Тедь.

— Нет, посадник… И выпала мне не нужно. Понадобится -и сам сумею выжечь. Мы должны жить здесь, пока не позовет княгиня.

Чудные дела творят княжьи мужи; воеводам и посадникам порою трудно и уразуметь, чего они хотят. Радко и Тедь посоветовались и отвели Добрыню с Малушей в землянку на берегу Роси, где жил раньше княжий пастух Пронь. Не так давно Проня смертельно ранили в лугах. В землянке осталась только жена его Желань. И так как Желань была уже стара и немощна, она с радостью согласилась принять к себе Добрыню и Малушу. Теперь жена пастуха была спокойна, что не умрет от голода и не замерзнет зимою…

Тут и распрощались Малуша и Добрыня с гриднем Туром. Он выдержал — и по дороге и в Будутине не сказал ничего, что выдавало бы его отчаяние и боль или же, не дай Бог, причинило боль Малуше. И теперь, когда Малуша и Добрыня вышли из землянки проводить его, он не обмолвился ни единым словом, был очень весел, возбужден, улыбался.

— Видите, — говорил он, — доехали хорошо, очаг у вас есть, придут и честь и слава. Прощайте! А я быстро доеду до города Киева!

Но когда Тур оставил Будутин, он не поехал дорогой, ведущей в Киев, а свернул направо, к Днепру, прямо в поле. Так и брели его лошади, пока не стемнело. Тур сидел в санях, смотрел в темную даль, ничего не видел и не слышал.

Малуше в эту ночь приснился княжич Святослав. Он будто пришел в их новую землянку, тихо открыл дверь, остановился на пороге, так, что огонь очага осветил его всего, простер руки, а потом двинулся вперед, сел рядом с Малушей, как бывало прежде, положил одну руку ей на голову, а другой обнял ее… И еще она видела, как лицо княжича Святослава склоняется все ниже и ниже к ней, глаза приближаются к глазам, губы к губам…

Проснувшись внезапно среди ночи, Малуша сначала не поняла, что произошло, правда это или сон. Но вокруг была пустота, холод, сырые стены — и заплакала Малуша в холодной, землянке пастуха Проня.

Через несколько дней Добрыня снял и повесил в углу землянки на колышках шлем и меч, взял у Желани баранью шапку покойного Проня, попросил у нее еще и топор…

Горькая обида терзала сердце Добрыни: он не мог забыть, что был добрым гриднем у княгини, у Святослава был сотенным, мог стать тысяцким, воеводою. А княгиня Ольга выгнала его из Киева, вместе с сестрою отослала в Будутин.