— Благодарю, гилдер Хирас. Сегодня вы оказали своему руководителю большую услугу.

— Это мой долг, мой лорд, — произнес Хирас, поднимая пустой ящик и вставая со своего стула. Обойдя Аброгаса, он постучал в дверь. — Я верну это офицерам, и затем мы отправимся, мой лорд.

— Только поскорей, мне не терпится оказаться дома.

Дверь открылась, и Тирьен Хирас поспешно вышел.

Вновь оставшись в одиночестве, Бошамп ощутил в своей потной ладони приятную тяжесть ингалятора и провел рукой по квадратному подбородку, чувствуя, как внутри его растет желание поскорее…

…Нет, нельзя. Не здесь. Не в здании Адептус Арбитрес. Должно быть, здесь есть скрытые видеозаписывающие устройства.

Но было слишком поздно, мысль об опиатиксе уже полностью овладела им.

Отлично! Это будет его крошечной местью Адептус Арбитрес, нарушение их закона на их же территории. Эта мысль показалась Бошампу слишком забавной, чтобы ей противиться, и он гаденько хихикнул, ощущая непреодолимое желание поглотить весь опиатикс, содержащийся в ингаляторе, одним гигантским вдохом.

Но это было бы слишком глупо, его опять швырнут в камеру. Особенно если он такой же сильный, как первая порция, после которой он и был арестован.

Нет, всего лишь маленькая затяжка.

Ну, может, чуть-чуть больше.

Не больше половины.

Бошамп поднял руку ко рту, словно собираясь зевнуть, и сунул наконечник ингалятора в рот. Он ощутил пластиковый вкус мундштука, почувствовал знакомое предчувствие первой волны наслаждения перед тем, как нажать кнопку дозатора и сделать вдох.

Горячие зерна опиатикса хлынули в его горло и легкие.

Бошамп сразу же понял: что-то не так.

О Император, что за дьявольщина?

Но Бошампу Аброгасу было уже слишком поздно думать и о дьяволе, и об Императоре.

Огненный жар охватил его тело, словно не кровь, а расплавленный свинец вдруг побежал по его венам, и нестерпимая острая боль пронзила его спинной мозг. Ноги Аброгаса судорожно тряслись, а руки, ломая ногти, скребли по столу, оставляя на его гладкой поверхности глубокие кровавые борозды. Визжа от боли, Аброгас сполз со стула и повалился на бетонный пол.

Каждая клеточка его тела горела, словно в огне ада.

Чуждые химикалии, извлеченные из компонентов, столь смертоносных, что многими они вообще считались вымышленными, смешивались теперь с теми, что дала ему помощница Хирурга во Флеш-баре.

Мозг бедняги, казалось, вскипает в черепе. Бошамп Аброгас вцепился себе в волосы, вырывая их из головы клочьями. Он катался по полу, визжа, как банши, каждую секунду его тело пронзали десятки молний обжигающей боли. Его кости будто тонули в расплавленной лаве, в которую превратилась его плоть. Тут Аброгас каким-то образом умудрился подняться на ноги и всем телом навалился на дверь.

Он был не в состоянии произнести ни слова и лишь с безумностью обреченного колотился телом о запертую дверь, разбивая в кровь локти и колени. Он буквально обезумел от чудовищной боли, разрушающей его нервную систему.

Дверь распахнулась, Бошамп на бегу врезался в вошедшего было арбитра, сбил его с ног и без оглядки бросился бежать.

Его бег по тюремным коридорам сопровождался криками, но Бошамп сам себя не слышал, он несся наугад, не зная, куда направляется, но не в силах остановиться.

Вскоре он рухнул на колени, огонь сжигал его тело изнутри.

В его сознание пробились голоса. Эти голоса что-то кричали Аброгасу, но он не мог разобрать что.

Когда химическая реакция, вспенивающая его кровь, поглотила достаточно энергии из его тела, когда концентрация чуждых веществ в его организме достигла критической массы, агония перешла в последнюю стадию.

Чистая энергия.

И Бошамп Аброгас взорвался с силой дюжины фугасных зарядов.

Ударная волна от взрыва обвалила фасад главного здания базы Адептус Арбитрес, рухнувший в огромном облаке пыли и дыма, и выбила окна во всех домах в радиусе километра.

Взревели работавшие до этого вхолостую двигатели, и танки двинулись к городу. Две боевые машины из Казарм Харона открыли огонь по бронзовым воротам, и тяжелые снаряды снесли их, а заодно и изрядный кусок стены. Когда рассеялся дым, стала видна двадцатиметровая брешь, и танки, размолов гусеницами остатки каменной кладки, вошли в город.

Две дюжины тяжелых машин прогрохотали по булыжным мостовым к губернаторскому дворцу, а остальные рассредоточились — они двигались к периферийным посадочным площадкам. За ними бронетранспортеры заняли позиции на стратегически важных перекрестках дорог, ведущих к центру города, — и вот уже, высадившись из бэтээров, мятежная пехота ПСС взяла под контроль ключевые предприятия и военные склады…

Не беспрепятственно, разумеется: между войсками ПСС и группами рабочих, преданных картелю Шонаи, то и дело вспыхивали ожесточенные схватки. Да что там схватки: от попадания снарядов в контейнеры с химикатами — ведь все происходило в пром-зоне — вспыхивали пожары, и сражение все больше напоминало геенну огненную.

А ведущие танки хаотично сновали по площади Освобождения, уворачиваясь от крупнокалиберных снарядов пушек, сыпавших из дворцовых башен. На площади уже зияли воронки и догорали корпуса, а только-только подорвавшиеся машины на глазах превращались в гейзеры пламени.

Однако целей у орудийных дворцовых сервиторов становилось слишком много: в город пробиралось все больше бронетехники, — и вот танки уже протаранили оборонительный заслон, они уже у стен дворца, уже у дымящейся базы Адептус Арбитрес.

По каким-то причинам энергетический щит дворца не был активирован, и снаряды стали падать за стены цитадели.

Первыми целями стали оборонительные башни, каждый танк обменивался выстрелами с дворцовыми артиллеристами. Но вскоре все они были взяты в огневые вилки, и башни рухнули со стен в ярких языках пламени.

Затем шквал снарядов посыпался на дворец: контрфорсы и аркады, изукрашенные фресками галереи, простоявшие тысячелетия, в мгновение ока превращались в обломки. Черные грибы взрывов то и дело вырастали внутри пылающего дворца, опрокидывая позолоченные своды и выбивая бесценные витражи необыкновенной красоты.

От мощных взрывов покосилась большая колокольня и с царственной величавостью осела на дворцовые угодья. Колокол, который привезли на Павонис еще первые колонисты, издав последний стон, превратился в груду медных осколков на булыжной эспланаде.

Другие танки встретили ожесточенное сопротивление у базы Адептус Арбитрес: силовые поля стен принимали на себя основную тяжесть обстрела, потрескивая и вспыхивая разрядами энергии. Несколько танков направили орудия выше стен, но их снаряды разрывались значительно дальше, чем нужно, чтобы пробить оборону базы. Но как бы то ни было, все понимали, что рано или поздно энергетические поля, защищающие базу, не выдержат и стены превратятся в пыль.

И дворец, и база Адептус Арбитрес были обречены.

Арио Барзано, с трудом выбравшись из-под груды досок и штукатурки, вытер кровь с пораненной щеки. Стены дворцовых комнат под градом снарядов рушились одна за другой, шальным осколком запросто могло задеть и его, и губернатора. Понимая это, инквизитор пополз к Миколе Шонаи.

Женщина, лежащая под обломками, не подавала признаков жизни. Барзано с тревогой прижал пальцы к шее губернатора и, нащупав пульс, оттащил Шонаи от стены, низко пригибаясь и держась подальше от разбитого окна. Так, теперь нужно осмотреть ее тело на предмет ранений. Ничего серьезного — Барзано обнаружил лишь синяки и порезы от разлетавшихся во все стороны осколков.

Убедившись, что с Миколой Шонаи все более-менее в порядке, инквизитор пополз по полу кабинета к другим его обитателям. Дженна Шарбен, кажется, тоже не слишком сильно пострадала: она, хоть и прижимала к груди левую руку, коротко кивнула Барзано и взглядом указала на распростертого ничком под большим изогнутым куском деревянной панели Алмерза Чанду. Помощник губернатора застонал, когда инквизитор сбросил с него тяжелый кусок штукатурки.