— И поэтому им пришлось умереть? Ты бессердечный ублюдок!

— Всего лишь необходимая мера предосторожности, о которой знают все работающие в подобных комплексах. А теперь давайте продолжим. Посмотрите, нет ли на шее начальника комплекса бронзового ключа? Если есть, то возьмите его.

Поборов брезгливость, Хоук обыскал трупы и обнаружил ключ на третьем по счету теле, после чего пообещал себе, что если выберется из этой передряги живым, то обязательно найдет Бове и хорошенько ему врежет. Положив ключ в карман и переступив через трупы, он пошел по коридору; воздух здесь был застоявшийся, и каждый вздох вновь заставлял Хоука хрипеть.

— Я едва могу тут дышать, — пожаловался он.

— У вас есть дыхательный аппарат, которым можно было бы пользоваться до тех пор, пока в комплекс не проникнет свежий воздух снаружи?

— Ага, есть, — грубо ответил Хоук. Порывшись в рюкзаке, он извлек громоздкий дыхательный аппарат и натянул его на голову, после чего включил установленный над маской фонарь.

Перед ним, уходя во тьму, простирался коридор с гладкими стенами, и Хоук начал спуск. Следуя указаниям Бове, он прошел мимо нескольких железных дверей, рядом с которыми были кодовые панели без какой-либо маркировки, кроме знака шестерни — символа Адептус Механикус. Собственное дыхание громом отдавалось в ушах Хоука, стук стертых каблуков его сапог и металлический голос Бове эхом метались между стен, а тьма, едва рассеиваемая фонарем, казалось, делала все звуки еще громче. С каждым шагом вглубь горы он чувствовал, как нарастает внутри него тревога, и ничего не мог с этим поделать. Наконец указания Бове подвели его к ничем не примечательной двери, надпись на которой он прочитать не мог, но изображенный там символ явно предупреждал об опасности. Хоук поднес переговорное устройство к губам:

— Я пришел. И что теперь?

— Воспользуйтесь ключом, который вы забрали у начальника комплекса, и отоприте дверь.

Хоук вытащил ключ из кармана и сделал, как ему велели. Дверь со щелчком открылась, из помещения пахнуло машинным маслом и благовониями. Внутри было темно, и Хоук, переступив порог, огляделся, отчего луч фонаря описал в черноте яркую дугу.

Насколько он мог видеть, помещение имело круглую форму; голые стены окружали огромный белый столб в центре, который занимал почти все пространство зала. Рядом с Хоуком к рокритовой стене была прикреплена металлическая лестница, уводящая вверх, в темноту, и он в изумлении уставился на грандиозный предмет перед собой.

Протянув руку, Хоук прикоснулся к его поверхности. На ощупь та была теплой, под ней как будто чувствовалось движение, но он приписал это ощущение своей разыгравшейся фантазии. Основанием белый столб уходил в большое углубление в полу, и когда Хоук заглянул через край, то увидел внизу огромные сопла, отчего на ум сразу пришли снаряды, которые использовали отряды тяжелого оружия, но эти сопла были больше…

Гораздо больше…

Хоук изогнул шею, пытаясь рассмотреть, на какой высоте был потолок зала, и внезапно все понял.

— Это то, что я думаю? — спросил он Бове.

— Зависит от того, о чем вы думаете, но я могу сообщить вам, что это орбитальная торпеда наземного базирования класса «Глефа».

— Проклятье, и что, по-вашему, я должен с ней делать? — пролепетал Хоук.

— Гвардеец Хоук, вы должны ее запустить, — сообщил ему магос Бове.

Кастелян Претр Вобан и почти две тысячи человек, следовавших за ним, перебрались через ров у цитадели и бросились к возвышавшимся впереди укреплениям Железных Воинов. В этой атаке не было боевых кличей, не было возгласов ярости — только молчание, которое хранили солдаты, понимая, что ради успеха операции они не должны обнаруживать себя. Лица их были покрыты сажей, а небесно-голубая униформа осталась в казармах, уступив место черным бронежилетам.

Преодолев ров, штурмовые отряды Леонида присоединились к подрывным командам и рассредоточились. Вобан понимал, что эта атака была крайне рискованным предприятием, но, как верно заметил его заместитель, у них не оставалось другого шанса, кроме как уничтожить орудия противника. Не решись они на эту попытку, и Железные Воины просто обратили бы цитадель в пыль.

Грядущая битва наполняла Вобана возбуждением, к которому примешивался страх: слишком давно он не вел людей в бой.

Он крепче прижал к груди болт-пистолет и побежал, пригнувшись и с трудом дыша. До линии врага оставалось еще несколько сотен метров. Вобану казалось, что его тяжелое дыхание создает просто адский шум, а глухой топот сапог по пыльной земле звучал, словно громогласная поступь титана, но пока что никто не поднял тревогу. Может быть, эта отчаянная атака еще увенчается успехом.

Даже в сумраке Вобан мог различить чью-то голову, видневшуюся над краем вражеских укреплений; он стал отсчитывать секунды, остававшиеся до начала битвы.

Им нужно было лишь еще немного времени.

Юрайа Клейн взобрался на земляной вал и, прислонив ружье к неровному парапету, вгляделся в темноту. Там, перед укреплениями, что-то шевелилось, но он не мог рассмотреть, что. Лорд Кроагер поручил ему охранять эти орудия, и Клейн знал, что командира лучше не подводить, но мерцание огней и шум, исходившие от огромного лагеря, мешали разглядеть то, что скрывалось во тьме.

За спиной Юрайи остались несколько сотен солдат: часть из них спала на стрелковой ступени, а чуть дальше в сырых землянках остальные пили спиртное из жестяных кружек. Он глянул вниз и пнул спавшего Йошу — у того, кажется, были окуляры, хоть и потрепанные, но с ночным видением.

— Эй, Йоша! Давай просыпайся, ты, бесполезный кусок сам знаешь чего, — прошипел Клейн.

В ответ Йоша пробормотал что-то неразборчивое и невежливое, после чего перевернулся на другой бок. Клейн пнул снова.

— Проклятье, Йоша, просыпайся же! Дай мне свои стекляшки!

— Что? — пробормотал спросонья Йоша. — Мои очки?

— Да, кажется, за укреплениями кто-то есть.

Товарищ Клейна что-то проворчал, но все же поднялся, протер глаза грязными руками и широко зевнул, после чего попытался хоть что-нибудь рассмотреть в темноте.

— Да нет там ничего, — сонно констатировал он.

— Посмотри через очки, идиот.

Удостоив сослуживца уничижительным взглядом, Йоша достал потемневшие от времени полевые окуляры. Стекла их странным образом выгнулись вперед, после чего солдат надел прибор на бритую голову и, подперев подбородок ладонями, окинул взглядом равнину.

— Ну? — не отставал Клейн. — Видишь что-нибудь?

— Ага, — шепотом ответил Йоша. — Там что-то движется. Приближается. Похоже на…

— На что?

— На…

Но ответа Клейн так и не дождался. Что-то резко прожужжало мимо, и затылок Йоши превратился в месиво из разбитой кости и крови. Тело солдата медленно осело и рухнуло с парапета.

— Зубы Кхорна! — выругался Клейн, отшатнувшись назад, и отвернулся от обезглавленного трупа, чтобы посмотреть на пространство перед земляными укреплениями. Тут же мимо него опять пронеслось что-то жужжащее, и совсем рядом взметнулся фонтанчик земли.

Снайпер!

Клейн нырнул за парапет и передернул затвор ружья, то и дело оглядываясь по сторонам. Справа и слева от него часовые падали один за другим — без сомнения, работа имперских снайперов на стенах равелина. Он еще раз ругнулся: тут явно готовилась атака!

Перебираясь через спящие тела, он пополз по стрелковой ступени к сигнальной сирене и поднялся на ноги только у деревянного бруса, на котором был закреплен рупор громкоговорителя.

Клейн взялся за пусковую рукоятку, но услышал топот сапог, приближавшийся к парапету, и понял, что времени почти не осталось. Он провернул рукоятку, и сирена надрывно завыла — все громче и громче по мере того, как солдат крутил рукоятку все быстрее. В деревянный брус врезалась пуля, Клейн вздрогнул от полетевших в него щепок, выпустил рукоятку сирены из рук и схватился за ружье.