– И ты узнала, где я?

– Не сразу. Они переключили твой мозг так, что он полностью изменился. Каждую ночь я посылала свой дух искать тебя в Зимроэле, пренебрегая всеми остальными делами. Но ведь подмена короналя – дело нешуточное, и мне показалось, что я уловила проблеск твоей истинной сущности, какую-то часть ее. Спустя какое-то время я смогла определить, что ты жив и находишься на северо-западе Зимроэля, но связаться с тобой по-прежнему не удавалось. Оставалось ждать, пока ты начнешь приходить в себя, пока их колдовство хоть чуть-чуть утратит свою силу и твой истинный разум начнет исцеляться.

– Он и сейчас еще не восстановился, мама.

– Я знаю. Но уверена, это излечимо.

– Когда ты наконец достигла меня?

Она на секунду задумалась.

– Кажется, возле гэйрогского города Дюлорна. И сначала я увидела тебя через сознание других, которые во сне узнали правду о тебе. Я коснулась их мозга, очистила и прояснила то, что там содержалось, и поняла: твой дух оставил на них свой отпечаток, и они лучше тебя знают о твоей участи. Так я очертила возле тебя круг и смогла войти в твой мозг. С этой минуты ты получал знание о своем прежнем «я», и я старалась через разделявшие нас тысячи миль вылечить тебя и привести ко мне. Поверь, это было нелегко. Мир снов неустойчив, это сложная область – даже для меня, – и пытаться управлять ею все равно что писать на песке у самой кромки воды: прибой возвращается и смывает все, и приходится писать снова и снова… Но наконец-то ты здесь.

– Ты знала, когда я достиг Острова?

– Да, я чувствовала твое приближение.

– И ты заставила меня перебираться с одной террасы на другую несколько месяцев?

Она засмеялась.

– На внешних террасах миллионы пилигримов. Почувствовать тебя – одно, а точно определить – другое, и это гораздо труднее. Кроме того, и ты не был готов прийти ко мне, а я – принять тебя. Я проверяла тебя, Валентин, следила за тобой издали, изучала, какая часть твоей души выжила, осталось ли в тебе что-нибудь от короналя. Я должна была знать это до того, как увижу тебя.

– И много ли во мне осталось от лорда Валентина?

– Немалая часть, значительно большая, чем предполагали наши враги. Их планы не осуществились. Они считали, что навсегда избавились от тебя, а на самом деле лишь одурманили и сбили с толку.

– Не разумнее ли им было убить меня сразу, а не пересаживать мой дух в другое тело?

– Разумнее, – согласилась Хозяйка. – Но они не отважились. Твоя душа – душа помазанника, Валентин. Эти Барджазиды – суеверные скоты. Они посмели свергнуть короналя, но не осмелились убить его, потому что боятся мести его духа. Их трусливая неуверенность теперь принесет им гибель.

– Ты думаешь, я когда-нибудь смогу вновь занять принадлежащее мне по праву место? – тихо спросил Валентин.

– Ты в этом сомневаешься?

– У Барджазида лицо лорда Валентина, народ принимает его за короналя. В его распоряжении вся мощь Горного замка, а у меня всего с дюжину приверженцев, и я никому не известен. Кто мне поверит, если я объявлю себя истинным короналем? Много ли времени пройдет, прежде чем Доминин вновь сотворит со мной то же, что уже раз проделал в Тил-омоне?

– У тебя есть поддержка Хозяйки Острова Сна, твоей матери.

– У тебя есть армия, мама?

Хозяйка ласково улыбнулась.

– Нет, армии у меня нет, но я принадлежу к числу властителей Маджипура, а это не так уж мало. Я распространяю любовь и справедливость. И у меня есть вот это. – Она коснулась серебряного обруча на голове.

– Через него ты посылаешь послания?

– Да. С его помощью я могу входить в мозг любого обитателя Маджипура. В отличие от Барджазида я не имею возможности контролировать и управлять, как это делают его приборы, но могу сообщать, могу сопровождать, могу влиять. Прежде чем ты покинешь Остров, такой обруч будет и у тебя.

– И я спокойно пройду по всему Алханроэлю, неся его гражданам послания любви, пока Доминин Барджазид не спустится с Горы и не вернет мне трон?

В глазах Хозяйки сверкнуло нечто вроде того гнева, какой видел Валентин, когда она отсылала иерархов из комнаты.

– Что это за речи? – резко спросила она.

– Мама…

– Да, они действительно изменили тебя! Тот Валентин, которого я родила и вырастила, не смирился бы с мыслью о поражении!

– И я не мирюсь, мама. Но задача кажется мне поистине грандиозной, а я так устал. Вести войну против народа Маджипура, даже против узурпатора… Мама, с самых ранних времен на Маджипуре не было войн. И именно я нарушу мир?

Взгляд ее был безжалостен.

– Мир уже нарушен, Валентин. Ты обязан восстановить порядок в королевстве. Фальшивый корональ правит почти год, ежедневно издавая жестокие и глупые законы. Невинный наказан, виновный торжествует. Узурпатор посягнул на тысячелетиями сохранявшееся равновесие. Когда четырнадцать тысяч лет назад наш народ пришел сюда со Старой Земли, было совершено много ошибок. Много страданий претерпели люди, прежде чем был найден верный путь к устройству власти. Начиная с правления первого понтифекса мы стали жить без больших потрясений, а со времени лорда Стиамота на планете царил мир. Теперь мир покачнулся, и ты должен привести все в порядок.

– А если я соглашусь с тем, что сделал Доминин Барджазид? И если я откажусь ввергнуть Маджипур в гражданскую войну? Будут ли последствия столь зловещи?

– Ты и сам отлично знаешь ответы на эти вопросы.

– Я хотел бы услышать их от тебя, потому что все еще колеблюсь.

– Мне стыдно слышать от тебя такие слова.

– Мама, я столько испытал в этом путешествии! И это отняло у меня много сил. Разве я не имею права устать?

– Ты – корональ, Валентин.

– Возможно, я был им и, возможно, стану им снова. Но многое из моей королевской сущности было украдено у меня в Тил-омоне. Теперь я обычный человек. Но даже коронали устают и падают духом, мама.

Хозяйка заговорила более мягко:

– Барджазид не правит пока как настоящий тиран, ибо это может восстановить против него народ. Он все еще не уверен в своей власти – пока ты жив. Но он правит в интересах себя и своей семьи, а не ради блага Маджипура. У него нет чувства справедливости, и то, что он делает, только кажется полезным и целесообразным. Но с ростом его самоуверенности будут умножаться и его преступления – и тогда Маджипур застонет под кнутом чудовища.

Валентин кивнул.

– Когда усталость отступает, я тоже понимаю это.

– Подумай также, что произойдет, когда умрет Тиеверас, понтифекс, – а это рано или поздно случится и, вполне вероятно, случится скоро.

– Барджазид войдет в Лабиринт и превратится в лишенного власти затворника. Ты это имеешь в виду?

– Понтифекс отнюдь не лишен власти, и ему не обязательно жить затворником. Ты знаешь только Тиевераса, который год от года стареет и стареет, становясь все более странным. Но понтифекс в полной силе – совсем другое дело. Что, если Барджазид станет понтифексом через пять лет? Ты думаешь, он удовлетворится пребыванием в этой подземной дыре, как это сейчас делает Тиеверас? Он будет править, Валентин, и применит для этого силу. – Она пристально взглянула на него. – А кто тогда, по-твоему, станет короналем? – Валентин пожал плечами. – У Короля Снов три сына, – объяснила Хозяйка. – Минакс, старший, на днях получит трон в Сувраэле. Доминин сейчас корональ и, если ты позволишь ему, станет понтифексом. Кого он выберет новым короналем, как не своего младшего брата Кристофа?

– Но это ненормально, чтобы понтифекс отдал Горный замок собственному брату!

– А чтобы Король Снов свергал законного короналя? – спросила Хозяйка, и глаза ее снова сверкнули. – Подумай вот еще о чем: когда сменяются коронали, сменяется и Хозяйка Острова. Я буду доживать свои дни во дворце для отставных Хозяек на террасе Теней. А кто придет во Внутренний храм? Мать Барджазидов! Как видишь, они захватят все и будут безраздельно править Маджипуром!

– Этого не должно быть, – сказал Валентин.