– Я однажды видела, – сказала Лизамон. – Он с какой-то звезды рядом с нашей. Я забыла ее название.

– Но что здесь делают инопланетяне? – спросила Карабелла. – Межзвездные полеты редки в наше время, и лишь очень немногие корабли залетают на Маджипур.

– Кто-то все-таки посещает нас, – ответил Делиамбер. – Мы не полностью отрезаны от звездных путей, хотя и считаемся задворками в межпланетной торговле. И…

– Спятили вы, что ли? – взорвался Слит. – Сидят себе, беседуют о межпланетной торговле, а цивилизованное существо в клетке зовет на помощь, потому что его, вероятно, зажарят и съедят на метаморфском фестивале! А мы даже внимания не обращаем на его крики и едем себе в их город!

Он бросился к скандарам-возницам. Валентин, боясь скандала, побежал за ним.

Слит схватил Залзана Кавола за плащ.

– Ты видел это? Ты слышал? Инопланетянин в клетке!

– Ну? – буркнул Залзан Кавол, не оборачиваясь.

– Тебе плевать на его крики?

– Это не наше дело, – спокойно ответил скандар. – Как мы можем освобождать пленников независимого народа? У них, несомненно, были причины арестовать это существо.

– Причины? Да, конечно: приготовить из него обед. Мы попадем в следующий горшок. Я прошу тебя вернуться и освободить…

– Это невозможно.

– По крайней мере хоть узнай, за что его посадили. Залзан Кавол, мы, возможно, прямиком направляемся к своей смерти, а ты так стремишься в Илиривойн, что едешь мимо того, кто, вероятно, мог бы рассказать о здешних условиях… И он в такой беде!

– Слит говорит мудро, – заметил Валентин.

– Прекрасно! – Залзан Кавол фыркнул и остановил фургон. – Иди, Валентин, узнай, но побыстрее.

– Я пойду с ним, – вызвался Слит.

– Оставайся здесь. Если ему нужен телохранитель, пусть возьмет великаншу.

Предложение имело смысл. Валентин подозвал Лизамон, и они вернулись к клеткам. Лесные братья тут же подняли страшный крик и затрясли решетки. Носильщики, вооруженные, как заметил Валентин, короткими, внушительно выглядевшими копьями то ли из рога, то ли из полированного дерева, неторопливо выстроились в ряд на дороге, не давая Валентину и Лизамон подойти ближе к большой клетке. Один метаморф, явный лидер, выступил вперед и с угрожающим спокойствием ждал вопросов.

– Он говорит на нашем языке? – спросил великаншу Валентин.

– Вероятно. Попробуй.

– Мы странствующие жонглеры, – громко и отчетливо проговорил Валентин. – Мы едем выступать на вашем фестивале в Илиривойне. Далеко ли мы от Илиривойна?

Метаморф, на голову выше Валентина, но куда более хилый, казалось, развеселился, но, сдерживаясь, ответил:

– Вы в Илиривойне.

От метаморфа исходил слабый запах, кислый, но не противный. Его странно скошенные глаза были пугающе невыразительны. Валентин спросил:

– С кем мы должны договориться о выступлении?

– Всех иностранцев, появляющихся в Илиривойне, встречает Данипиур. Вы найдете ее в Служебном доме.

Холодные манеры метаморфа смущали. Но Валентин продолжил:

– Еще одно. Мы видим в этой большой клетке необычное существо. Могу я спросить, почему оно там?

– Это наказание.

– Преступник?

– Так сказано, – спокойно ответил метаморф. – Разве это вас касается?

– Мы чужие в вашей стране. Если здесь иностранцев сажают в клетку, мы, пожалуй, предпочтем искать работу в другом месте.

Вокруг рта и ноздрей метаморфа мелькнула искра какой-то эмоции – не то презрения, не то насмешки.

– Чего вам бояться? Разве вы преступники?

– Едва ли.

– Тогда вас не посадят в клетку. Выразите почтение Данипиур и с дальнейшими вопросами обращайтесь к ней, а у меня есть более важные дела.

Валентин посмотрел на Лизамон Халтин. Та пожала плечами. Ничего не оставалось, как вернуться к фургону.

Носильщики подняли клетки и укрепили их на шестах, положенных на плечи. Из большой клетки донесся крик ярости и отчаяния.

Илиривойн представлял собой нечто среднее между городом и деревней: унылое скопление множества низких, словно бы временных строений из легкого дерева, стоявших вдоль кривых немощеных улиц, которые, казалось, уходили далеко в лес. Все выглядело так, будто Илиривойн возник здесь всего год-два назад, а через несколько лет исчезнет и появится в каком-нибудь другом округе.

Палки-фетиши с привязанными к ним яркими лоскутками и кусочками меха, воткнутые почти перед каждым домом, видимо, объявляли о фестивале. Кроме того, на улицах были устроены помосты для представлений или, как с дрожью подумал Валентин, для каких-то мрачных племенных ритуалов.

Найти Служебный дом и Данипиур оказалось просто. Главная улица выходила на широкую площадь, ограниченную с трех сторон маленькими куполообразными строениями с узорными плетеными крышами. С четвертой стороны стояло одно большое трехэтажное здание, перед которым был ухоженный садик с толстостебельным серо-белым кустарником. Залзан Кавол остановил фургон на свободном месте рядом с площадью.

– Пойдем со мной, – позвал он Делиамбера. – Посмотрим, о чем сумеем договориться.

В Служебном доме они пробыли долго, а когда наконец появились, с ними вышла величественная женщина-метаморф – несомненно, Данипиур.

Все трое остановились у садика, оживленно разговаривая. Данипиур что-то уточняла, Залзан Кавол то кивал, то отрицательно качал головой. Делиамбер, такой крошечный между этими высокими существами, делал изящные дипломатические жесты примирения. Наконец Залзан Кавол и колдун вернулись в фургон. Настроение скандара заметно улучшилось.

– Мы приехали как раз вовремя, – сказал он. – Фестиваль только что начался. Завтрашней ночью состоится один из главных праздников. Но они не обеспечат нас ни пищей, ни жильем, потому что в Илиривойне нет гостиниц. Кроме того, есть некоторые зоны, куда нам нельзя входить. В других местах меня встречали более радушно. Но иной раз, я полагаю, может случиться и наоборот.

– Они нам заплатят? – спросил Слит.

– Похоже, что так, – ответил Залзан Кавол.

Фургон, сопровождаемый толпами молчаливых ребятишек-метаморфов, двинулся к отведенному для стоянки месту за площадью. Вечером жонглеры провели репетицию. Несмотря на все усилия Лизамон отогнать юных метаморфов, они пролезали между деревьями и кустами, чтобы поглазеть на актеров. Валентину это действовало на нервы, и не только ему: Слит был напряжен и необычайно неловок, и даже Залзан Кавол, мастер из мастеров, впервые на памяти Валентина уронил дубинку.

Смущало молчание детей. Они стояли как белоглазые статуи – зрители, вытягивающие энергию и ничего не дающие взамен. Но еще больше раздражали их метаморфические фокусы – они переходили из одной формы в другую так же естественно и непреднамеренно, как человеческий ребенок сует палец в рот. Видимо, их метаморфозы преследовали определенную цель, потому что принимаемые ими формы грубо копировали жонглеров, как это делали взрослые метаморфы у Пиурифэйнского фонтана.

Дети очень недолго держали форму – у них еще не хватало умения. Однако во время перерывов Валентин краем глаза наблюдал, как они создавали себе золотистые волосы, как у него, белые, как у Слита, черные, как у Карабеллы, становились похожими на многоруких медведей, как скандары, пытались имитировать лица, индивидуальное выражение. Все изображения были искаженными и отнюдь не лестными.

Все путешественники втиснулись на ночлег в фургон и спали практически вплотную друг к другу. Всю ночь шел дождь. Валентин почти не сомкнул глаз. Лишь время от времени он впадал в легкую дремоту, но быстро просыпался и лежал, слушая богатырский храп Лизамон Халтин и еще более мощные раскаты, издаваемые скандарами. Где-то среди ночи он, видимо, все-таки уснул по-настоящему, потому что ему приснилось что-то смутное и несвязное: метаморфы вели пленников – лесных братьев и синекожего чужака – по дороге к Пиурифэйнскому фонтану, который колоссальной белой горой возвышался над всем миром. Удалось ему ненадолго заснуть и на исходе ночи, но незадолго до восхода солнца Слит потряс его за плечо и разбудил. Валентин сел, протирая глаза: