Кос-Арал, 1848 «Ну что, казалось бы, слова…» * * * Ну что, казалось бы, слова? Слова и голос — что такое!.. Но вот заслышишь их едва — И сердце бьется. Может, слово И голос тот от божества Явились в мир!.. На борт склоняясь, Не то чтоб грусти предаваясь, А так на палубе стоял И мрачно на море взирал, Как на Иуду. Из тумана Тут стала, видите ль, всплывать Румяноликая Диана… Я было собирался спать, Да вот остался: круглолицей Залюбовался молодицей, То бишь девицею… Матрос, Земляк из Островной [21], тоскуя В ту ночь глухую — Он, подневольный, вахту нес, — Вдруг начал петь, и пел покуда Негромко: не было бы худа (Строг капитан, хоть и земляк). И пел матрос, как тот казак, Что вырос внаймах сиротою, Солдатом горемычным стал!.. Когда-то я слыхал, Как под ракитою Дивчина Ту песню старую несмело Про казака-беднягу пела; И я, малыш, его жалел, Что он уморился, К тыну прислонился, — Люди смотрят и смеются: «Может быть, напился!» Я, мальчик, плакал над судьбою, Над злою долей сироты. О чем теперь-то плачешь ты? О чем грустишь, старик? Седого Какие думы тяготят? Что счастье от тебя сокрыто? Что ты и сам теперь солдат? Что сердце вдребезги разбито? Что разлилося без следа Все доброе, что в сердце было? Что вот и старость наступила?… Не так ли, голубок мой?… — Да… Кос-Арал, 1848 «Как за подушным, правый боже…» * * * Как за подушным, правый боже, Ко мне на дальней стороне Пришли тоска и осень. Что же Придумать, что же сделать мне, Что мне затеять? По Аралу Уж я брожу, тайком пишу И, стихотворствуя, грешу, И все, что некогда бывало, Припоминаю вновь, сначала, Записываю вновь подряд, Гоню тоску, чтоб, как солдат, Не лезла в душу… Стражник лютый, Не отстает ни на минуту. Кос-Арал, 1848 П. С Я не досадую на злого, Его и так молва клеймит, А речь про доброго такого, Что и молву перехитрит. И ныне тошно, — только вспомню Готический с часами дом, Село убогое кругом; Завидя флаг, мужик снимает Скорей шапчонку: значит, пан С своею челядью гуляет. Такой откормленный кабан — Распутный знатный этот пан! Он гетмана-глупца потомок, Завзятый, ярый патриот, Христианин чуть не с пеленок: Он в Киев ездит каждый год, Он в свитке ходит меж панами, В шинке пьет водку с мужиками И вольнодумствует порой. Вот тут он весь перед тобой! Да на селе своем дивчаток Перебирает, да спроста Пригульной ребятни с десяток Окрестит за год… Срамота! Он подлецом и был и будет, Зачем же он иным слывет? Зачем никто не наплюет Ему в глаза?… О люди, люди! Готовы вы родную мать За колбасы кусок продать. Нет, не на доброго такого, На пьяного Петра хромого, — Моя досада на людей, На тех юродивых детей!.. Кос-Арал, 1848
Г. 3 Нет горше доли, чем в неволе Про волю вспоминать. А я Все помню, волюшка, тебя, Все о тебе тоскую, воля. Ты никогда не мнилась мне Такою свеже-молодою И привлекательной такою, Как нынче — в дальней стороне, К тому ж в неволе. Доля! Доля! Пропетая моя ты воля! Хоть погляди из-за Днепра, Хоть улыбнись из-за [22] [Лимана]. И ты, моя единая, За далью морскою Встаешь за мглой туманною Розовой зарею! И ты, моя единая, Ведешь за собою Годы мои молодые, И передо мною Расстилаются, как море, Широкие села, А в них сады вишневые И народ веселый. И те люди, то селенье, Где меня, лаская, Братом звали. Мать, родная, Старая, седая! Собираются ль доселе Веселые гости Погулять у тебя дома, Как бывало, просто, По-давнему, по-былому, Сойдясь спозаранку? А вы, мои молодые Милые смуглянки, Веселые подруженьки, У старой, как прежде, Танцуете? А ты, радость! Ты, моя надежда! Ты, мой праздник чернобровый, И теперь меж ними Ходишь плавно и своими Очами, такими, Ну, дочерна голубыми, И теперь чаруешь Души все? Небось доселе Любуются всуе Станом гибким? Ты, мой праздник! Праздник мой пригожий! Как обступит тебя, радость, Гурьба молодежи, — Все, как пташки, защебечут, — Таков их обычай, — Может, кто-нибудь случайно, С шуткою девичьей И меня припомнит. Может, Помянет и лихом. Улыбнись ты, мое сердце, Тихонечко-тихо, Чтоб никто и не заметил… И не думай много, А я, доленька, в неволе Помолюся богу. вернуться Оренбургской губернии. (Прим. Т. Шевченко.) |
