Петербург 7 ноября 1860 «Однажды над Невой иду…» * * * Однажды над Невой иду В глухой ночи… И на ходу Так размышляю сам с собою: «Когда б, — я думаю, — когда б Таким покорным не был раб, То оскверненных над Невою Не возвышалось бы палат. Была б сестра, и был бы брат. А то лишь слез и горя много, И нет ни бога, ни пол бога… Псари с псарятами царят, А мы с ухваткой доезжачих Борзых собак растим и плачем». Вот так, шагая над Невой, И размышлял я сам с собой, Тяжелой думой озадачен. А за рекою, как из ямы, Глаза кошачьи на меня Глядят, — то фонари горят Возле апостольского храма. Тут спохватился и крестом Я осенился, трижды плюнул И снова думать стал о том, О чем все это время думал. Петербург 13 ноября 1860
«Сраженья были, распри — все бывало…» * * * Сраженья были, распри — все бывало. Галаганы, и Кисели, и Кочубеи-Ногаи, Видали мы добра немало. Минуло все, да не пропало, — Остались червяки: грызут, Сверлят и точат сердце дуба, А от него спокойно, любо Побеги юные растут И вырастут; и без секиры Все загудит и заревет, Казак безверхий упадет, Раздавит трон, порвет порфиру, Низложит вашего кумира, Людские червяки! Родня, Друзья отечества чужого, Не станет идола святого, И вас не станет. И одна Крапива, ничего другого На вашей не взойдет могиле. Над грудой груда встанет гнили, Но и навоз зловонный тот, Развеян ветром, пропадет. И, не богаты, не убоги, Молитвой мы прославим бога. Петербург 26 ноября 1860 Н. Т Великомученица-дева! Твой нрав, кума, достоин гнева! В раю веселом ты росла И пышным цветом расцвела, Но рая светлого не знала, А потому, что не желала Взглянуть на ясный божий день, На дивный свет животворящий! Слепой была еси, незрящей, Ленивой сердцем: ночь и день Ты все спала. А жизнь земная Кругом тебя росла, цвела И, нашу радость прославляя, Хвалу создателю несла; А ты, кума, всю жизнь дремала, Себя ты чванно соблюдала, И поджидала жениха, И целомудрие хранила, И страх боялася греха Прелюбодейного. А сила Сатурнова идет, идет И грех тот праведный плетет, В седые косы заплетая, А ты живешь себе, зевая, Усердно молишься и спишь, И матерь божию гневишь Своим смирением лукавым. Кума, проснись скорей, не жди! На мир прекрасный погляди, Плюнь на свою девичью славу И всей душою, не лукаво, Хоть раз, бедняга, соблуди! Петербург 2 декабря 1860 «И встретились, и обвенчались…» * * * И встретились, и обвенчались, Помолодели, расцвели. Зеленый садик развели Вкруг хаты. И не горевали, И дети малые играли, Росли себе да подрастали… Солдаты дочерей украли, А сыновей в солдаты взяли, А мы как будто разошлись, Как будто даже не встречались. Петербург 5 декабря 1860 «Кума моя и я…» * * * Кума моя и я Петропольским шли лабиринтом. Блуждали мы — и тьма, и тьма… «Заглянем, куме, в пирамиду, Зажжем лампаду». И вошли. Елей и миро принесли, И жрец смазливенький Изиды, Ее слуга, потупил взор И скромно длань свою простер, И хор, по манию лакея, Или жреца: «Во Иудее Бысть царь Саул». А после хор Рванул Бортнянского: «О скорбь, О скорбь моя! Ты столь велика!..» Петербург, 1860 «Что ж, не пора ли понемногу…» * * * Что ж, не пора ли понемногу С тобою, спутницей убогой, Нам вирши слабые бросать И помаленьку собирать Телеги в дальнюю дорогу? На тот свет, к пресвятому богу Пойдем, бедняга, отдыхать. Устали мы, поистрепались, А все ж и разуму набрались. Довольно с нас — пойдем-ка спать, В последней хате отдыхать… Такой еще мы не видали!.. Ой, не надо, друг, не надо, Рано нам прощаться; Нам еще ходить бы рядом, Свету удивляться. Посмотри же, моя доля, Он такой широкий, Он широкий и веселый, Ясный и глубокий. Что ж, звезда моя, побродим, Поднимемся в горы. Будут звезды — твои сестры — Светить в эту пору, Бесконечные, по небу Поплывут, мерцая… Подождем, сестра родная, Подруга святая! И правдивыми устами Помолимся богу. И пойдем себе тихонько В дальнюю дорогу. Над бездонной мутной Летой Мы пойдем с тобою, И меня благословишь ты Славою святою. |
