Да не скули, ты всех разбудишь. Разве скулю я, что с тобой? Ну, ладно. Что же дальше будет? — Рассказывай. А за рассказ Мне сваришь завтра мамалыги? Я кукурузы принесу. Все припомнила! Все помню! С дочкой спал, проклятый… Сына отдал он в лакеи, А меня из хаты Выгнала мирская сходка, Я собак дразнила, Пела с нищими у окон, А ребят носила. За спиной. Чтоб приучались» Пан приехал вскоре, С лаской кинулась к нему я, Не судя за горе. Сатана меня не выгнал, И сына и дочку Приласкал и взял в хоромы… Там мои цветочки И росли. Сынка Ивана Он какой-то пани Продал. Ну а дочь Наталью… Что, твои цыгане Все уснули? Только б не слыхали Слова страшного про дочку; Да и ты от слова Вздрогнешь, может, как услышишь… Сколько было злого. Наталоньку! Дитя свое! Ирод нечестивый!.. Взял, погубил… А перед тем Посылает в Киев Меня, видишь, помолиться. Сдуру я ходила. И молилась… Только бога, Знать, не умолила. Есть ли бог у вас, цыгане? У нас его нету… Господа его в шкатулку Спрятали от света. Как из Киева вернулась, — Заперты покои. Пан с Наталочкой уехал, Взял ее с собою, — Дочку взял… Ты слышишь, старый? Он остриг девчонку, Как меня. И полетела Я за ним вдогонку. До Валахии добралась И совой летаю Над леском, над буераком, Деточек скликаю. Где Наталонька? — Не слышит! Отыщу я пана — Разорву его!.. Примите В табор свой, цыгане, Я водить медведя стану, А как встречу ката, На него спущу медведя — Вот тогда, проклятый!.. Не медведя. Сама брошусь, Загрызу!.. Иль знаешь? Поженимся, мое сердце, Чем не хороша я? Ну, а сына я женила, Дочка — так и будет. Ползать стану я под тыном, Найдут меня люди — Только мертвой. Посмотри-ка, Там такой хороший Мой сын Иван… Ух, холодно! Одолжи мне грошик. Монисто славное куплю, Сдавлю тебе им шею. Ну, а сама пойду домой. Смотри-ка скорее — Вон в Киев мышь несет мышат. Не донесешь, утопишь их, Или пан отнимет. Найду ли я моих деток, Иль без них погибну? И замолкла, как уснула. Поднялись цыгане, Сняв шатры, пошли в дорогу На заре на ранней. Сразу двинулись. Шли степью. А ведьма, убога, Бесталанна, встала молча И как будто богу Тихонечко помолилась, И заковыляла Вместе с табором, и тихо, Тихо напевала: «Говорят, что суд мне будет, А суда не будет, Без суда уж осудили Меня злые люди». Из-за Днестра пошли цыгане, И на Волынь, и на Украину. Шли, селенья проходили, В города входили И приблудную повсюду За собой водили. Она пела, танцевала, Не пила, не ела… Шла, словно смерть, с цыганами, Отстать не хотела. Жить потом как будто сразу Стала по-другому, Стала пить и есть, молиться Господу святому. Помогла ей, видно, чем-то Бабка Мариула. Может, зельем напоила И к жизни вернула. После врачевать недуги Ее обучала; Где искать какие травы — Все ей рассказала. Как сушить их, как варить их… Всему научила, А бедняга та слушала И богу молилась. И прошло уже два лета, И третье настало; Как пришли на Украину, Вновь затосковала, Поклонилась Мариуле За науку в ноги, Стала с табором прощаться, Помолилась богу И пошла путем знакомым В сторону родную. Говорит: «Взглянуть на деток — Одного хочу я». Да не вышло. Пан вернулся, Оставил Наталью В Московщине. А ты ее За Днестром искала. А Ивана молодого В солдаты забрили: Уважать господ, как видно, Ты не научила. Где приют себе отыщешь? Ни души на свете!.. Поклонись хоть добрым людям, Может, лаской встретят. Пан, вернувшись, занедужил, Умирает, бредит. А она набрала зелья И пошла в усадьбу. Не проклясть его хотела, Только помощь дать бы. Не помогла недужному — К нему не пустили. Умер пан. Она за пана Богу помолилась, А потом дивчат учила: Не любить, не знаться Ни с какими господами, Людей не чураться. «Бог за это покарает, Еще горше — люди; Люди злы, несправедливы, Своим судом судят». Так она их поучала, Недужных лечила И с убогим последнею Коркою делилась. Люди умные, незлые Ее уважали, А все-таки покрыткою И Ведьмою звали. |