– Завтра ночью большая вечеринка на пляже, – сказал я.

– Может, там и встретимся. Помни, если кто-нибудь спросит, ты – серфер из Галвестона.

С этими словами Икс-Ней направился к вратам майя. Я мельком увидел Консуэло в топе и облегающих джинсах. Залезая в гольф-карт, она помахала мне рукой, и они умчались.

«В чужой монастырь…» – подумал я. И тут почувствовал на себе чей-то взгляд. Я обернулся и увидел девушек на гидроциклах. Они улыбнулись и помахали. Поскольку воспитали меня мальчиком вежливым, я помахал им в ответ и отправился в свой номер.

Не знаю, кто первый додумался до сиесты: то ли индейцы, которые оказались здесь первыми, то ли испанцы, которые поняли, что шататься в жару по тропикам с доспехами, мушкетами, мечами, шлемами и огромными распятиями без привала просто невозможно. Кто бы это ни был, снимаю перед ним свою ковбойскую шляпу. Дневной сон не принят на Западе с его «от-рассвета-дозакатным» подходом к тому, как нужно проводить день. Но очутившись во влажном климате побережья Мексиканского залива, я быстро осознал необходимость вздремнуть пару часиков после обеда.

Сиеста принесла с собой не только отдых, но и развлечения: мне снился сон о гигантском марлине. Он парил в воздухе, а его голова торчала в окне нашего бунгало и говорила нежным монотонным голосом, как компьютер Хэл в «Космической одиссее 2001 года».[108] Рыба сказала мне, что если я сейчас не встану, то вечером не смогу пойти на рыбалку. Успокаивающий голос марлина внезапно сменили пронзительные звуки электрогитары. Я сразу узнал манеру Эрика Клэптона.[109] Гитара Эрика оказалась вовсе не во сне – музыка была вполне реальная и доносилась из бара у бассейна. Она-то меня и разбудила.

Я открыл глаза и убедился, что по-прежнему нахожусь на берегу океана, в бунгало Арчи Мерсера. Я лежал под балдахином на кровати из красного дерева и наблюдал, как лопасти вентилятора стараются не отставать от гитары Клэптона. Я решил им немножко помочь. С вентилятора свисал длинный плетеный шнурок с медным кольцом. Я продел в кольцо палец ноги, дернул, и лопасти набрали скорость. Я рывком сел на кровати и выглянул в окно. Вид на океан что-то загораживало.

Пока я спал, к соседнему бунгало прикатила большая грузовая платформа, и в данный момент бригада рабочих разгружала генераторы, прожекторы, аудиосистему и гигантские черные предметы, похожие на «Лего»-версию реактивного двигателя. Итак, мы оказались прямо на линии огня.

Я решил посмотреть, что происходит, и вышел на улицу. В нескольких метрах от меня тощий негр с длинными дредами рубил мачете пальмовые ветви.

– Похоже, у тебя места в первом ряду, брат?

– Похоже, – согласился я.

Рядом с ним белый парень в футболке с надписью «Пузыри Д'Нас – Хьюстон и мир» орал в переносную рацию. В другой руке он держал длинный воздушный шланг, тянувшийся от гигантского компрессора к цилиндрической махине из пластика.

– Это точно не детский бассейн, – заметил я.

Парень посмотрел на меня и улыбнулся.

– Здорово, сосед, – сказал он с техасским акцентом.

Я опустился в кресло на веранде и смотрел, как таинственный объект медленно принимает форму надувного детского аттракциона. Я уже видел такие на ярмарке в Хартэйке.

– Это же надувной замок-батут, – сказал я прорабу.

– Можно и так назвать.

Я вернулся в бунгало, чтобы принять душ. Два дня я плавал в морской воде и потихоньку превращался в гигантский пикуль.

Меня всегда поражало, как горячий душ успокаивает нервы и помогает сбросить груз забот. Я стоял с закрытыми глазами, весь в мыльной пене, и уже собирался ополоснуться, когда почувствовал внезапный укол в левую ступню.

– ЧЧЧЧЧЕЕЕЕРРРРТ! – завопил я. Воспользовавшись моей мыльной слепотой, меня укусил тарантул или ядовитая змея.

Я открыл глаза, но тут же зажмурился от резкой боли. Слепой и скользкий, как угорь, я принялся шарить вдоль стены в поисках занавески. И тут эта тварь, кем бы она ни была, нанесла следующий удар.

– Черт подери! – заорал я.

Я хотел бы опрометью броситься прочь, но из душевой кабины мне пришлось выползать шаг за шагом. Одна моя нога была уже за порогом, а другая еще внутри, когда я услышал откуда-то снизу шум, сильно напоминающий хихиканье. Через мгновение оно превратилось в хохот.

Я рассвирепел. Ощупью добрался до вешалки с полотенцами, протер глаза и, вытащив из рюкзака свой револьвер 38-го калибра, ринулся на улицу. Зрение постепенно возвращалось. Я скрючился, забрался под бунгало и осторожно двинулся к дальней стене, целясь в направлении смеха.

– Ладно, маленькие ублюдки, вылезайте оттуда, – прорычал я.

Душ я не выключил, и вода стекала в песок под моими ногами. Тут я услышал женский голос:

– Не стреляйте.

Две фигуры сгорбились и поползли ко мне. Наконец они выпрямились во весь рост и подняли руки над головами. Это были две девушки из бассейна. Дуло пистолета смотрело прямо на них. Из музыкального автомата в баре послышалась песня «Я застрелил шерифа».[110] Да уж, более удачной озвучки я не припомню ни в одном фильме.

Я сразу решил, что они симпатичные, но при ближайшем рассмотрении они оказались просто красавицами. Сказать, что они были хорошо сложены – значит не сказать ничего. Одна была почти шести футов ростом, а другая – всего на дюйм-другой ниже. У одной – короткие светлые кудряшки, у другой – прямые длинные волосы. Они были одеты в одинаковые коротенькие футболки без рукавов, а поскольку они так и стояли с поднятыми руками, я не мог не заметить линию загара между животом и белой кожей безупречных грудей. На одной майке было написано «Подделка», на другой – «Настоящая». С такого расстояния я не очень понимал, в чем разница, но не сказать, чтоб это меня заботило.

Высокая девушка носила на талии золотую цепь, на которой висел крохотный кошелечек. В руке она держала дымящийся пистолет, или, точнее, дымящуюся проволоку – выпрямленные плечики для одежды. Они просунули ее в водосток и тыкали мне в ногу.

– Мы сдаемся, – сказала высокая девушка.

– Не смешно было.

– Нет, смешно. Я – Даун, – сказала она, и обе захихикали.

– Ну еще бы, – ответил я с сарказмом.

– А я Кристмас. Мы двоюродные сестры, – вмешалась вторая девушка.

– Не вижу семейного сходства, – ухмыльнулся я. Кристмас была передающей антенной, явно лишенной каналов, установленных на прием. Даун казалась больше слушательницей. Кристмас пустилась с места в карьер:

– Мои друзья обычно называют меня Ноэль-Кристмас.[111] Кажется, что имя слишком длинное, но на самом деле это не так. По-моему, звучит… Ну, понял? Это как Рождество, только не совсем, понимаешь?

– Ну да, это как родиться под Новый Год, получить от родителей имя Санта-Клаус, а в анкете для получения водительских прав написать «Северный Олень». Но давай к делу, – оборвал я, по-прежнему кипя от злости из-за вторжения в мой душ и в мою частную жизнь.

– Вот именно! – пискнула Ноэль. – Ты все понял. Видишь? Парни постарше – они, такие, типа, глубокие, в корень зрят.

– Ага, но в глубине я все равно мелковат, – огрызнулся я.

– Мы просто хотели немного повеселиться, – проворковала Даун. Я смотрел ей прямо в глаза, чтобы не пялиться на ее грудь. И тут ее взгляд скользнул по мне, по моему телу.

– А я хотел принять душ, – сказал я, внезапно занервничав.

– Послушай, капитан Тестостерон, охлади турбины, – зашипела она угрожающе. Это было что-то новенькое. – Дождь чуть не испортил нам вечеринку, а потом появился ты, угрожаешь тут нам. Предлагаю тебе убрать эту штуку, потому что стоит нам закричать «Насилуют!» – и вон те рабочие с другой стороны твоего бунгало примчатся сюда через секунду. Не думаю, что у них возникнут затруднения с тем, кто здесь кого достает.