Волков знал, что в последнее время 6-й истребительный авиакорпус, оборонявший столицу на ее дальних подступах, усилен новыми авиационными частями, в корпусе проведен ряд крупных мероприятий по обеспечению успешного отражения налетов на Москву. Известно ему было и то, что корпус полковника Климова усиленно готовился все эти дни к мощному удару по противнику. Сообщение о вылете истребителей на перехват вражеских бомбардировщиков, приближающихся к боевым порядкам его полка, было кстати. Он перешел на наблюдательный пункт, оборудованный в церкви. А начальнику штаба, дал перед этим указание:

– Александр Иванович, своевременно информируйте батальоны о движении самолетов врага, требуйте докладов о их боевой работе.

Лейтенант Теплов проверял готовность ближайшей к его КП станции-сопроводителя около деревни Шубино, входившей во вторую от переднего края линию прожекторов. Приехал он туда под вечер. Начальник станции сержант Сидоров доложил ему, что пятьсот четвертая к бою готова.

– Как здоровье первого номера? – спросил Теплое Сидорова.

– Почти здоров.

Наводчик прожектора красноармеец Твердохлебов при переезде на новую позицию оступился, получил небольшую травму и некоторое время прихрамывал при ходьбе.

– Автомат прожекторной лампы все еще заедает?– Теплое вспомнил вдруг прошлый свой приезд на позицию, когда во время его проверки неожиданно отказал автомат.

– Нет, поправили, работает хорошо,– ответил Сидоров.

– Нужно проверить. Включите агрегат.

За работой не заметили, как сгустились сумерки. Было тихо и так хорошо вокруг, что Теплое удивился этому внезапному ощущению. Смешно признаться, но за свои девятнадцать с небольшим лет он вот так ни разу не поражался тишине.

И вдруг послышался гул самолетов. Они шли с востока, невысоко, с включенными бортовыми огнями. Их черные силуэты были хорошо видны на фоне темнеющего неба и облачности. Теплое пытался посчитать самолеты. Насчитал шесть. За ними виднелись еще. Поскольку они летели курсом на запад, подумал: «Наверное, наши бомбардировщики снова направились бомбить фрицев». Приглядевшись, он заметил что-то незнакомое в силуэтах бомбардировщиков. Чем-то они отличались от тех, которые он видел раньше. Да и звук был иной, непривычный. А опознавательные знаки уже были не видны в сумерках.

Теплов позвонил командиру роты и высказал свои сомнения.

– Начальство не предупреждало о пролете наших самолетов. Но если это самолеты противника, то почему они летят с востока? – в свою очередь засомневался командир роты.– Приглядитесь получше.

Передние самолеты приблизились к позиции. Теплов приказал осветить ближайший самолет, надеясь получить сигнал «Я – свой». Сигнала не последовало. И вдруг раздались взрывы, загорелось поле: самолет разгрузился от мелких зажигательных бомб, а затем огрызнулся пулеметной очередью по прожектору и погасил бортовые огни. Однако начальник прожектора успел заметить кресты на крыльях бомбардировщика.

– Над нами самолеты противника, –доложил Теплов командиру роты и приказал станциям взвода освещать их.

Бомбардировщики, потушив бортовые огни, пытались вырваться из светового поля. Но тут включились прожекторы Турчина, Леонова, Михайлова и станции соседнего взвода лейтенанта Ковалькова. Еще несколько бомбардировщиков разгрузилось от бомб над боевыми порядками пятой роты. Но они не причинили вреда прожектористам. К сожалению, истребителей поблизости не было, и фашистам удалось ускользнуть из светового поля полка. И все же их маневр, рассчитанный на обман противовоздушников, был сорван. Они не смогли подобраться к Москве под видом наших самолетов, и им пришлось уклониться от курса и уходить к югу.

Доложив обстановку командиру роты и дав указание начальникам станций освещать все самолеты, идущие с переднего края даже с бортовыми огнями, Теплов выехал к себе в Зинаевку. Через пятнадцать минут он был на месте. Самолеты противника больше не появлялись. Но уловки врага настораживали. На позициях бдительно вели круговое наблюдение. Слухачи звукоулавливателей с надетыми шлемофонами медленно поворачивались вместе с подвижной колонкой и установленными на ней рупорами.

Находясь на наблюдательном пункте, майор Волков следил за западным сектором, куда, по данным вносовцев, приближалась большая группа самолетов противника. Однако он напрасно прислушивался – уловить их гудение мешал шум проходивших по Киевскому шоссе грузовых машин.

– Как обстановка? – запросил Волков третий батальон.

– Только что над Можайском появилось несколько ярких точек. Замечен и одиночный идущий впереди самолет. Осветительными бомбами он обозначает маршрут другим бомбардировщикам. Станции-искатели уже запеленговали их. При подходе врага к зоне начнем поиск лучами, – доложил Цыганенко.

И вот голубоватые лучи забегали по ночному небу. Приглядевшись, можно было понять, что, расходясь и скрещиваясь в вышине, они ощупывают определенную зону, именно ту, где звукоулавливатели запеленговали вражеские самолеты.

Волков внимательно следил за действиями прожекторов, а затем перевел бинокль в другую сторону. Там подразделения 14-го прожекторного полка, соседа справа, тоже производили поиск. Издали подвижные прожекторные лучи казались световым решетчатым забором.

Лишь сейчас до Волкова донесся гул приближающихся бомбардировщиков.

– Электрострела наведения опробована? – спросил Волков дежурного по НП лейтенанта Белова.

– Опробована, товарищ майор, горит.

Лучи обшаривали небо в поиске вражеских самолетов. «Что-то долго ищут»,– начал волноваться Волков. Прожектористам мешала облачность, а противник использовал ее для скрытого подхода к цели.

Весь день 21 июля до самого позднего вечера прошел на позиции Спасского спокойно. Но только начальник системы подумал об этом, как с командного пункта сообщили:

– К сектору приближаются самолеты противника, усилить наблюдение.

Тревога!

Он обошел всех бойцов системы, напомнил, что чужой самолет как цель ничем не отличается от нашего и ловить его надо так же, как это делалось на тренировках.

Медленно вращали штурвалы слухачи – цель уже была в зоне слышимости. Почти одновременно седьмой и восьмой номера расчета доложили: «Есть самолет». Сосредоточились корректировщики.

– Луч! – командует Спасский, и второй номер расчета включает рубильник.

По команде «Поиск» луч прожектора, управляемый наводчиками, высвечивает цель.

– Стоп, самолет в луче!

– Товарищ сержант, смотрите, к нашему лучу присоединилась и позиция Паршикова,– доложил наводчик.

– Вижу,– отозвался Спасский,– это замечательно. Теперь враг никуда не уйдет…

О том, что в седьмой роте самолет освещался лучами, доложил Волкову дежурный связист.

Расположенные у Минского шоссе и железной дороги Вязьма – Москва прожекторные станции-искатели переднего края взвода лейтенанта Кузнецова, которыми командовали сержанты Спасский и Паршиков, в 22 часа 29 минут почти одновременно поймали и осветили первый летящий к Москве фашистский самолет. В перекрестии прожекторных лучей четко был виден «Хейнкель-111». С наблюдательного пункта командира полка он казался светящейся точкой. Такой маленький невзрачный самолетик. Трудно было поверить, что этот будто игрушечный самолет начинен огромным количеством смертоносного груза.

– Ну вот и открыли боевой счет. «Ястребков» бы сейчас.– Иван Ефремович взял трубку параллельного телефона, включенного в линию третьего батальона:– Истребители в поле есть?

– Да. Слышим звук приближающихся машин,– ответил комбат.

К пойманному «хейнкелю» тянулось много прожекторных лучей: каждому расчету хотелось помочь уничтожить непрошеного гостя. Волков вынужден был охлаждать усердие начальников станций: для уверенного сопровождения цели достаточно трех-четырех лучей. Кроме того, к переднему краю световых полей подходили другие самолеты противника. Их тоже нужно было ловить и освещать, обеспечивая атаки истребителей.