– Будьте внимательны! – прокричал в трубку командир роты лейтенант Виноградов.– В город прорвалось несколько самолетов. Усильте наблюдение.

– Есть, товарищ лейтенант.

Только Петиков передал телефонисту трубку, как первый номер расчета заметил над Киевским вокзалом выходившего из лучей ночного пирата.

– Ой, уйдет,– заволновался он.– Где же зенитчики?

– Луч! – не мешкая скомандовал Петиков. «Хейнкель-111», уже торжествовавший победу, был схвачен «с выстрела». К лучу расчета присоединились еще два – с соседних станций. Пойманный разбойник заметался.

– Врешь, вражья твоя душа, от меня не уйдешь,– приговаривал Сабиров.

Он крепко держал штангу, слегка подавал ее от себя. Когда раздались залпы двух батарей сразу, у него зазвенело в ушах, но руки продолжали удерживать штангу. Снова залп, и силуэт самолета вспыхнул ослепительным светом. А потом вниз полетела груда пылающих обломков.

– Товарищ командир, еще самолет! – воскликнул Сабиров.

По новой команде Петикова «Луч» расчет начал сопровождать следующего незваного пришельца, сбросившего зажигательные бомбы вблизи позиции. Загорелись деревянные постройки. Густой дым мешал расчету работать. Оставалось одно – перейти на новую позицию. Петиков был оглушен взрывом бомбы у соседнего дома. Но он сумел все же разобрать и перенести прожектор на другое место. Недюжинная сила его и выносливость помогли расчету снова включиться в работу.

То, что подвиг совершил именно расчет Петикова, нисколько не удивило Мамонова. Знакомясь с бойцами и младшими командирами первой роты после вступления в должность, Иван Евгеньевич еще тогда обратил внимание на высокого и плечистого ефрейтора. Ему нравилось, как тот командовал во время учебной тревоги: спокойно, уверенно. Если кто из бойцов и делал что-то не так, ефрейтор подсказывал ему. Его спокойствие передавалось бойцу, и тот начинал действовать увереннее,

Петиков пришел в полк осенью 1939 года. Был призван в армию, как и многие его сверстники, с первого курса института. Еще в школе много времени отдавал спорту. И во время службы в армии посещал секцию тяжелой атлетики при Центральном Доме Красной Армии. По демобилизации осенью 1941 года мечтал вернуться в институт, поэтому даже не пошел в полковую школу, готовившую младших командиров.

Исполняя обязанности первого номера расчета, показывал высокую выучку, и не случайно в конце 1940 года ему присвоили звание ефрейтора, а немного позже выдвинули на должность начальника станции.

Война опрокинула все мирные планы. Началась тревожная боевая жизнь. Сравнительно недолго командовал Петиков расчетом, но успехи были уже налицо. Взаимозаменяемость полная. Действия всех номеров доведены до автоматизма. Почти все научились ловить самолет «с выстрела». И поэтому, когда в первые дни войны зашел разговор, чей расчет расположить на крыше хлебозавода, командиры роты и батальона, не задумываясь, назвали Петикова.

Иван Евгеньевич побывал в расчете на второй день после развертывания станции на необычной позиции. Беседовал с Петиковым и его бойцами. Вместе разбирали действия расчета по тревоге и на случай попадания бомбы на позицию или обстрела прожектористов из самолета. Уезжая из расчета, сказал сам себе: «Эти не подведут».

И вот снова пришлось приехать к Петикоау, теперь уже для того, чтобы поздравить с замечательной победой над врагом. Бойцы встретили комиссара радостно, наперебой рассказывали друг о друге, и особенно о Петикове. А тот стоял в стороне с перевязанной рукой, добродушно улыбался и смущенно говорил: «Это они преувеличивают. Все было гораздо проще. И если бы не они, то прожектора нашего уже не существовало бы».

Мамонов был преисполнен чувством глубокого уважения к этим мужественным бойцам и их командиру. «Опыт работы расчета Петикова должен в самые ближайшие дни стать достоянием всех расчетов полка. Сегодня же переговорю со всеми политруками рот»,– решил комиссар.

Вернувшись на КП полка, рассказал о посещении расчета Петикова командиру и, сев за телефон, вызвал политруков рот. А на другой день вместе с пропагандистом полка выехал во второй батальон.

На всех позициях уже знали о подвиге расчета Петикова, и это обрадовало комиссара полка: «Агитаторы работают неплохо»,– с удовлетворением подумал он.

Когда же он прибыл во взвод Теплова, там его поразил только что выпущенный боевой листок. В нем скромно сообщалось о действиях взвода за прошедшую боевую ночь, зато больше половины места занимал рассказ о расчете Петикова. Взводный художник, хотя и не видел, как расчет спасал свой прожектор, очень точно изобразил действия прожектористов.

Прожекторы открытого типа взвода Левина обороняли 1-й подшипниковый завод. Размещались они на крышах окружающих завод домов. Вражеские бомбардировщики рвались к заводу.

– Самолеты противника идут с запада. Производить поиск и освещать! – передал Левину дежурный связист команду командира роты лейтенанта Виноградова.

Вспыхнули прожекторы. Из их лучей выросли световые конусы – они вели пойманные фашистские самолеты. По ним сосредоточили огонь зенитки и пулеметы.

Левин уже готовился подать команду подключиться к сопровождению этих самолетов, как услышал гул одиночного бомбардировщика. Тот мелькнул на фоне посветлевшего облака.

– Луч на цель по курсу двести пятьдесят! – подал он команду.

Бойцы расчета направили отражатель прожектора на юго-западную часть неба. Бело-голубой сноп света взметнулся ввысь и попал в цель. Слева и справа взмыли лучи соседних прожекторов, в перекрестии стал отчетливо виден белый силуэт самолета. По нему открыли огонь зенитки. Ослепленный, он заметался из стороны в сторону, но никак не мог выйти из лучей. Тогда фашист спикировал на ближайший прожектор, особенно мешавший ему, и дал пулеметную очередь.

– Спокойно! Держать самолет в луче! – произнес Левин.

Вторая пулеметная очередь прошла над головами отважного расчета. Свободным от управления прожектором бойцам Левин командует:

– По самолету из винтовок – огонь!

Бойцы стреляют в бомбардировщик. Где-то рядом строчит зенитный пулемет. Фашист вновь взмыл вверх, но после очередного залпа зениток, накренившись, стремительно заскользил вниз.

Прожектористы освещали самолеты врага не только для артиллеристов, но и для того, чтобы не дать ослепленным фашистским летчикам найти намеченные объекты и прицелиться по ним. Поэтому часть своих самолетов противник выделил на подавление прожекторных установок.

Когда расчеты взвода сержанта Левина снова поймали и стали неотступно освещать один из самолетов, прорвавшихся к заводу, другие, перейдя на бреющий полет, начали обстреливать бойцов. Они засыпали позиции взвода зажигательными бомбами. Но бойцы ни на секунду не прекращали своей работы. Успевали и врага освещать, и зажигалки тушить.

– Так,– приговаривал Левин, корректируя наводку прожектора.– Попал в луч, значит, тебе конец…

Если по освещенному самолету противника сосредоточенно бьют и пулеметы с крыш домов, и малокалиберные зенитки, и дальнобойные батареи, лучи прожекторов для фашистского самолета – это лучи смерти.

Восемь самолетов противника выловил и осветил взвод сержанта Левина в первом налете фашистской авиации на Москву.

Шла третья волна вражеских бомбардировщиков. Они появились в первом часу ночи с рубежа Верея, Высокиничи мелкими группами и поодиночке.

– Самолеты противника приближаются к пятому СПП. Искатели начинают поиск,– доложил Волкову дежурный связист.

И следом новый доклад:

– Самолеты противника подошли к переднему краю шестого СПП. Производят поиск.

Волков с Мамоновым переглянулись. Они без слов понимали, что будет жарко. По всему небосводу в южном и юго-западном секторах прожекторы рассекали небо. К поиску станций-искателей подключались и некоторые станции-сопроводители, ориентируясь по перекрестиям их лучей. В световых полях полка одновременно действовало более пятидесяти прожекторов. С каждой минутой их становилось все больше. От яркого света слепило глаза.